Девушка из письма (ЛП) - Гуннис Эмили

Весь день температура неуклонно снижалась. Когда команды выбежали на поле, под ногами игроков захрустела трава. Теплое дыхание окутывало Алистера словно черное облако. Через полчаса он ощутил, что стало хуже. Какое-то зудящее ощущение, возникшее в теле, подсказывало остановиться. Он не мог отдышаться, мышцы шеи напряглись; казалось, кто-то набросил петлю ему на горло.

Сдаваться было нельзя. Двое запасных стояли у кромки поля, наблюдая и выжидая того часа, когда их разогревшиеся мышцы заноют от долгого бега, ждали возможности биться, блистать и попасть в число избранных. А потом, опершись о барную стойку в переполненном городском баре, наслаждаться тем, как местные красавицы, соперничая, пытаются привлечь их внимание.

— Какой позор, — сокрушались бы члены его команды. — Алистер, конечно, хорош, но в этот раз он совсем не блистал.

— А все из-за астмы, — подхватил бы другой. — Играть-то он умеет, но какой в этом прок, если он даже дышать не может?

Но что его ждет, если он лишится места в команде? Куча непогашенных долгов. Дом, за который он не сможет выплатить ипотеку. Машину, вероятно, заберут судебные приставы, как и вообще все мало-мальски ценное. Его признают банкротом, возможно, отправят в тюрьму. И, вне всяких сомнений, он потеряет любовь всей своей жизни.

Нет, выбора у него не было. Оставалось лишь продолжать игру, бороться и забить гол. И он это сделал. За две минуты до конца матча, собрав все оставшиеся силы. И с того самого момента, как на него набросились товарищи по команде, а тренер прокричал что-то в знак одобрения, он втягивал через нос иглы воздуха в сжимающиеся легкие, отсчитывая секунды до того, когда сможет воспользоваться крошечным баллончиком, лежащим на дне сумки, оставшейся висеть на крючке у входа в раздевалку. Сейчас же сумка исчезла.

— Проклятье, — выкрикнул Алистер.

Раздевалка быстро пустела. Горячий воздух вызывал приступы кашля, но он методично проверял каждый крючок и шкафчик. Бумажник тоже остался в сумке, так что у Алистера не было ни наличных, ни способа отсюда выбраться. Китти должна скоро приехать.

Постепенно кто-то начал гасить свет. Если он вскоре не попросит о помощи, то попадет в беду. Но если он это сделает, а потом приедет Китти… Алистер не хотел предстать перед ней таким слабым. Безуспешно пытаясь сохранять спокойствие, он направился к парковке. Делая неглубокие вдохи, он пытался привести мысли в порядок. Уезжали последние игроки. Забирались в свои машины и уносились прочь, шурша шинами по гравию под ногами.

— Хорошая игра, Алистер, — проговорил один из них. — Надеюсь, твоя черная полоса закончилась.

Алистер усмехнулся облаченному в комплимент оскорблению. Он смотрел, как машина движется к главной дороге, как огни передних фар вдали вливаются в общий поток транспорта. Он внушал себе, что Китти просто задерживается. Уже едет, ведь ничто не говорило об обратном. Наверное, стоит направиться к воротам и подождать ее там. Если станет совсем плохо, он просто посигналит какой-нибудь другой машине. Уж лучше незнакомец, чем игрок «Фулхэма». Так он сможет сохранить произошедшее в тайне.

— Спокойно, спокойно, — бормотал он, пытаясь подавить овладевавшую им панику.

Пока он шел к дороге мимо освещенного прожекторами поля, один за другим начали гаснуть огни. С каждым шагом он все больше погружался во тьму. Вновь нахлынули воспоминания о самом первом приступе астмы. Ему было четырнадцать, и он тренировался на поле, загоняя себя до предела, чтобы попробовать пройти отбор в юношескую команду Брайтона. И в какой-то момент он вдруг понял, что не может дышать. Ноги его подкосились, и, хватая ртом воздух, он свалился в траву. Его окружили другие мальчишки. А потом он потерял сознание.

Доктор Джейкобсон сказал отцу Алистера, что мальчик вряд ли сможет профессионально играть в футбол. Он никогда не забудет выражение отцовского лица, как тот резко и ощутимо побледнел. Ведь история повторялась. И в тот миг Алистер впервые ясно осознал, насколько для него важно добиться успеха. Понял, что если придется, он охотнее умрет в погоне за мечтой, чем будет жить лишь наполовину, влачить существование рабочего, подобно отцу, смирившись с неудачей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пошатываясь, он брел сквозь пронизывающий холод, чувствуя, будто пытается дышать под водой. Постепенно огни фар проносившихся мимо ворот машин начали вытягиваться, расплываться. Машин было мало, но когда одна проезжала мимо, казалось, что свет тянулся за ней, и следующий автомобиль словно принимал эстафету огней у предыдущего.

— Пожалуйста, помогите, — прохрипел Алистер, с трудом переставляя ноги.

С каждой проходящей секундой он все сильнее молился, надеясь услышать шорох подъезжающей машины, почувствовать на себе руки Китти, помогающей ему забраться внутрь. А потом она отвезет его в больницу. Успокаивая, позаботится о нем. Она всегда его оберегала, с самой первой их встречи.

Китти была единственной, кому Алистер рассказал об Айви. Прошло уже тринадцать лет с тех пор, как он узнал о беременности девушки. И за все это время упомянул о ней лишь в разговоре с Отцом Бенджамином. Это случилось в 1956. В то время Алистер готовился подписать контракт с Брайтонским футбольным клубом. Он любил Айви, но был молод. И находился на гребне высочайшей волны в своей жизни. Отец его неоднократно предупреждал, что улыбчивые красотки со временем превращаются в унылых, вечно недовольных жен, способных положить конец всем мечтам. Поэтому, когда Алистер пришел в церковь, чтобы исповедаться в своих грехах, а Отец Бенджамин предложил решение проблемы, юноша сразу согласился.

Айви бы его не отпустила. Им было хорошо вместе, Алистер был влюблен в девушку, но ничего ей не обещал. Она писала ему несколько месяцев после рождения ребенка. Но в письмах было столько вымысла, что он просто перестал их открывать. Его злила подобная настойчивость. Айви явно потеряла рассудок, и Алистер был счастлив, что вовремя от нее сбежал. Он не представлял, что мог бы жениться на ком-то вроде нее, и вскоре окончательно убедился в своей правоте. У Айви не было ни подходящих манер, ни сдержанности, ни самообладания. Беременность явилась просто досадной ошибкой. Так почему же она не могла этого понять и просто продолжать жить дальше, как остальные девушки из обители Святой Маргарет? Письма становились все более беспокойными, и Алистер начал опасаться, что может произойти, если Айви когда-нибудь покинет обитель. И он решил поделиться своими тревогами с Отцом Бенджамином. Не хватало еще, чтобы какая-то девчонка поливала его грязью. А если об этом узнает его менеджер? Пресса? И Алистер с Отцом Бенджамином пришли к соглашению. В обмен на щедрое пожертвование найдется способ удерживать Айви в стенах обители Святой Маргарет как можно дольше.

Теперь Алистер уже видел дорогу, всего в нескольких шагах. Приступ сухого кашля разрывал горло; он не мог остановиться, не мог восстановить дыхание. Тяжело дышать. «Дыши!» Он рухнул на скамейку у входа, опустил голову между коленей и несколько раз неглубоко судорожно вдохнул. Нужно убраться из этого ледяного тумана, от него легкие горели огнем.

Алистер начал терять ощущение пространства. Попытался встать, но ноги его подогнулись, и он мешком рухнул на землю, ударившись головой о скамейку. Падение вышибло весь воздух, что еще оставался в теле. Он лежал спиной на земле, беспомощный, будто неспособный перевернуться жук. Вокруг разливались галлоны [40]  воздуха, а он не мог сделать один-единственный вдох.

— Вставай, Ал! Мы опоздаем!

Он медленно открыл глаза и посмотрел вверх. Над ним стояла Айви, ее рыжие кудри были перевиты увядшими цветами, яркий луч света озарял бледное, перепачканное лицо.

— Айви? — с трудом пробормотал он.

— Служба начнется через минуту, все ждут. Глупыш, что ты делаешь на земле? Ты же испачкаешь костюм!

Когда она наклонилась вперед, чтобы взять Алистера за руку, он заметил живот, выступающий под белым шелковым платьем. Кое-где на нем разошлись швы. Под ногтями виднелась грязь, на испачканных ногах не было обуви.