Святая ведьма - Алексей Калинин

влагу между ног Людмилы.

— Тварь! Как же я тебя ненавижу! — Людмила пытается укусить Павла Геннадьевича, но тот со смешком затыкает ей рот остатками бюстгальтера и жестким толчком врывается в нее.

На этот раз он наслаждается не покорностью девушки, а ее бессилием. Он внимательно смотрит, как чуть прикрываются глаза, когда он делает очередное движение бедрами. Людмила не стонет, сдерживается, но это даже хорошо — тем приятнее будет стон, когда она сдастся.

Теперь главное не собственное удовольствие, а ее унижение и боль. Она должна застонать и поэтому верховный инквизитор с силой раз за разом заполняет ее.

Если бы ненависть могла сжигать, то Павел Геннадьевич давно бы сгорел в двух лучах, бьющих из глаз Людмилы.

— Ник-то те-бе не по-мо-жет! Ты сго-ришь на кост-ре пос-ле пы-ток! — пыхтит верховный инквизитор над девушкой.

Она пытается сжать мышцы внизу живота, чтобы доставить ему как можно больше боли, но он не обращает на это никакого внимания и продолжает бешено врываться в девушку.

Он с удовлетворением смеется, когда видит в уголках глаз слезы бессилия. От этого издевательского смеха у Людмилы все внутри переворачивается. И она жалеет только об одном — зря замешкалась и не пустила в ход Плеть сразу же, как только вошла в кабинет.

— Я же говорил, что ты не ссссможешшшшь, — возникает в голове голос. И в этом голосе слышны нотки сожаления.

И от сожаления становится еще хуже. Словно она не оправдала чужих ожиданий и подвела весь мир. И инквизиторы будут также насиловать ведьм, как ее сейчас насилует Павел Геннадьевич. И на кострах будут гореть те, кому не посчастливилось показать свое магическое умение, и кто оказался не в силах прогнуться под существующий строй. И снова будут фильмы «рекомендовано Святой инквизицией». И снова храмы будут единственным бриллиантом среди нищенской грязи задушенного крестьянства.

— Я не спра-ши-ваю хорошо ли тебе, — инквизитор на немного останавливается, любуясь покрасневшим лицом Людмилы. — Мне, как и раньше, наплевать на это. Ты всего лишь дырка с клеймом. Пом-ни э-то!

«Дырка с клеймом» и это все на что она способна? Быть всего лишь дыркой с клеймом.

— Ты сможешь, маленькая ведьма! — вливается в сознание тягучей смолой знакомый голос.

Великий Кракен!

— Ты сможешь, маленькая ведьма. Ты задолжала Темным силам за Плеть Калиматры, и они хотят вернуть долг или получить замену…

Но как? Как?!!

— Вспомни, как ты забирала Плеть и произнеси заклинание.

Но сейчас нет пентаграммы, сейчас я не могу…

— Ты сможешь, маленькая ведьма.

Тот вечер, когда на экране трое инквизиторов в очередной раз насиловали девочку с клеймом на щеке насиловали Людмилу?снова встает перед глазами бывшего секретаря. И слова… Те слова из старинной книги.

— Гримадас! Ультарун! Поладор! — кричит Людмила.

— Что? Ты ме-ня хо-чешь рас-сме-шить? — пыхтит инквизитор. — Я не бо-юсь глу-пых за-кли-на-ний!

— Гримадас! Ультарун! Поладор! — кричит Людмила фальцетом.

Более тонкий звук вызывает зеленоватое свечение и сквозь него протискивается сиреневое щупальце.

— Глу-пая ведь-ма! Ты от-пра-вишь-ся в пы-точ-ную! — уже почти кричит инквизитор. Его глаза закатываются, а это означает только одно. — Я! Есть!! Суд!!!

При последнем слове щупальце находит свою жертву. Оно захлестывает инквизиторскую шею крепким арканом и дергает к себе.

Людмила впервые видит, как глаза надменного инквизитора расширяются от ужаса. Он продолжает извергаться, сучит ногами и машет руками, пытаясь ухватиться за кресла, за стол. Он видит на столе святой треугольник и тянется к нему, почти хватает, когда Людмила дергает за цепочку и отодвигает треугольник чуть дальше.

Щупальце неумолимо затягивает инквизитора в зеленый круг света, а он силится вырваться. Его рука хватается за лодыжку Людмилы и злорадная радость вспыхивает в глазах.

С каким же наслаждением она бьет другой ногой по этому ненавистному холеному лицу… Хруст сломанного носа сопровождается хрипением от полузадушенного инквизитора. Лодыжка освобождается, и Людмила отползает чуть дальше.

— Я обещала тебя убить, и я сделала это. За мою маму, за отца. Я всегда представляла, как сделаю это и сейчас я рада, что твоя душа не отправится ни в ад, ни в рай. Ты будешь вечным пленником Темных сил, а уж они постараются отомстить за смерть своих приспешников.

Сиреневое щупальце ненадолго замирает, пока Людмила говорит о накипевшем. Лицо инквизитора красное, словно только что вышел из сауны. И выражение на лице… Недоумение, обида, злоба — Людмила долго думала о том, что будет на лице инквизитора в последние мгновения его жизни, что сейчас просто любовалась сменяемой гаммой чувств и эмоций.

Он не ждал этого. Он только что был всемогущим, а сейчас… Людмила чувствует, что ее разбирает смех. Павел Геннадьевич так смешно и забавно выглядит, пока его затаскивают внутрь зеленого круга…

Последний хрип, последняя вспышка света и на ковер падает ботинок верховного инквизитора. Всего лишь ботинок остался от наводящего ужас Павла Геннадьевича.

Смех рвется из груди Людмилы. Она смеется точно также, как смеялся юный инквизитор возле двух горящих тел.

Помощь

Сколько прошло времени, прежде чем стих последний смешок?

Людмила не знает. Она лежит на ковре и чувствует себя такой опустошенной, будто осталась на Земле одна оболочка, а душа улетела в небесную высь. Боль саднила где-то вдалеке, будто надоедливый комар, который залетел ночью в темную комнату.

— Тебе нужно всссстать и двигатьсссся дальшшшше, маленькая ведьма, — снова возник в голове голос Левиафана.

Куда двигаться? Наружу, где поджидают инквизиторы и обгорелый батюшка? Или в окно, чтобы упасть на асфальт и покончить с этой жизнью? А что — попадает к темным силам и будет вечно наблюдать за мучениями инквизитора…

Как же ей удалось открыть портал в потусторонний мир? Неужели оказались правдой слова мамы о мужском семени: «Помни, дочка, что без мужского семени ведьминская сила пропадет. У меня есть папа, а у тебя тоже будет любимый мужчина»?

И в этот раз ведьминская сила оказалась до такой степени наполнена ненавистным семенем инквизитора, что даже не пригодилась пентаграмма?

— Всссе ответы ты получишшшшь потом, ссссейчасссс выбирайсссся!

— Куда? И как? В окно?

— Да! — грохочет голос Великого Кракена.

Они серьезно? Или хотят моей смерти, чтобы к ним вернулись артефакты?

Людмила силится приподняться на локте, но это оказывается нелегким делом. Тело словно налито свинцом, и каждое движение вызывает приступ острой боли. Откат от заклинания без пентаграммы бьет по нервным окончаниям оголенным проводом с большим напряжением.

Надо, опять надо! Всю жизнь кому-то что-то от нее необходимо. Нет бы, просто отстали от нее и дали спокойно умереть…

— Двигайсссся, ведьма. Он долго ждать не будет!

Он?