Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946 - Майкл Бальфур

был готов какой-либо план, возникла проблема, связанная с предположениями, на которых была основана вся политика Потсдама.

Вскоре после возвращения Трумэна и Бирнса из Потсдама их посетили де Голль и Жорж Бидо, соответственно, глава Временного правительства Франции и министр иностранных дел. Французские лидеры дали понять, что, не будучи приглашенными в Потсдам, они не считают себя связанными достигнутыми там соглашениями. В частности, они осуждали любые предложения о восстановлении централизованного немецкого государства, просили отделить от Германии Рейнскую область под управлением Франции, предлагали создать международный орган для контроля над Руром и добивались разрешения на аннексию Саара. Они боялись, что потеря восточных провинций Германии может привести к смещению центра тяжести на запад и что русско-германский альянс может принести на Рейн коммунизм. Попытки американцев успокоить их ни к чему не привели, и, когда Бидо появился на заседании министров иностранных дел в Лондоне в сентябре 1945 года в ответ, французская делегация вновь привела свои возражения.

Но поскольку это заседание не было напрямую посвящено Германии, были даны неконкретные ответы, и вопрос казался отложенным. Однако, когда в конце октября в Контрольный совет поступили конкретные предложения о создании пяти центральных административных департаментов Германии в соответствии с Потсдамским соглашением, генерал Кёльц заявил, что, по указанию своего правительства, не может их принять. Это привело к тому, что меры, выработанные Контрольным советом по созданию единой экономической администрации Германии, зашли в тупик, а без администрации трудно представить, как можно было бы рассматривать Германию как единую экономическую единицу или проводить в жизнь общую политику. В любом случае было бы трудно добиться согласия четырех оккупационных держав относительно дальнейших шагов и скоординировать работу пяти административных ведомств. Но до тех пор, пока Контрольный совет снабжал эти департаменты приказами и инструкциями, оставался шанс преодолеть препятствия на пути к согласию, добиться выработки точной политики и ее единообразного проведения. Это было достигнуто в Австрии и (на некоторое время) в Берлине. Но в Германии, когда каждая держава несла ответственность только за свою зону, не могло быть единообразия в проведении общих мер, и пробелы в директивах Контрольного совета должны были заполняться произвольно и по-разному. На основании дислокации войск той или иной страны (что было их первоначальным предназначением) четыре зоны неизбежно обретали государственные границы.

Но Контрольный совет не имел права действовать без единодушия его участников, и вскоре стало ясно, что позиция Франции не является просто каким-то преходящим маневром. Соответственно, вопрос пришлось пока оставить для обсуждения по дипломатическим каналам. В декабре Хайнд заявил, что «развал Администрации четырех держав – это то, что мы не хотим видеть». Примерно в то же время Бирнс заявил, что Соединенные Штаты готовы действовать и без Франции, принимая меры по централизации Германии. И до встречи министров иностранных дел в Париже четыре месяца спустя это был последний разговор на эту тему.

Был ли это упущенный шанс или опасность, которой удалось избежать? Некоторые критики не могут понять, как ответственные государственные деятели могли позволить Франции занять свое место в Контрольном совете, не заручившись ее предварительным согласием на повестку, которую должен был проводить Совет, а затем так долго бездействовать, когда она, Франция, наложила вето на существенную часть этой повестки.

Соколовский не мог поверить, что американцы втайне не подбадривают французов; он сказал генералу Клею, что, если бы это было не так, отказ в американских поставках, от которых так зависели французы, быстро заставил бы их подчиниться. И конечно, возможно, что, если бы все более решительно взялись за дело и центральные ведомства приступили к работе, Германия могла остаться единой. Чтобы понять, как позволили раздуть эту ситуацию, необходимо помнить, что Франция своим присутствием в Германии была обязана компромиссу, достигнутому в Ялте. Одним из условий такого компромисса было исключение участия Франции в Потсдаме; изменения в руководстве союзников, возможно, также способствовали тому, что последствия этой позиции не были оценены сразу. Чтобы понять, почему ничего не было сделано, необходимо взглянуть не только на Германию. Как раз зимой того года министры иностранных дел обсуждали, зачастую с горячими спорами, мирные договоры с Италией и сателлитами, право Франции и Китая участвовать в их разработке, механизмы контроля над Японией, политику России в Персии и международный контроль над атомной энергией. Именно зимой в Лондоне состоялась первая Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций. Еще оставалась надежда, что Совет Безопасности сможет разрешить фундаментальные мировые противоречия, и, соответственно, именно в этом направлении было обращено большинство взоров. В отличие от многих предыдущих зим, внимание было переключено на Германию. В период между выборами 1945 года и 18 марта 1946 года в палате общин не состоялось ни одной полноценной дискуссии по этому вопросу. Вполне возможно, что, если бы механизм ООН функционировал так, как рассчитывали его создатели, разногласия союзников внутри Германии можно было бы разрешить без особого труда, тогда как при наличии разногласий по общемировым вопросам любой прогресс, достигнутый в направлении согласованной политики в Германии, вскоре был бы сведен на нет.

Часто поговаривали, что русские полны решимости не выполнять Потсдамские соглашения и что если бы французы не наложили вето на центральные департаменты, то вскоре в вопросе о праве русских забирать экспорт из текущего производства до того, как будет оплачен необходимый импорт (практика, также принятая на вооружение французами), наступил бы тупик. Данная конкретная трудность являлась настолько неотъемлемой частью сложившейся ситуации, что приведенный аргумент весьма важен – и все же, возможно, в том, чтобы однозначно возложить ответственность на русских, было какое-то преимущество. Но генерал Клей предложил другое: «Я слышал, как г-н Болен сказал, что французы спасли нас своими ранними действиями по наложению вето. Некоторое время спустя посол Беделл Смит заявил, что в то время мы были слишком наивны в политическом смысле, чтобы в таких рамках справиться с русскими». Конечно, было бы трудно избежать принятия в качестве ядра центральных департаментов исполнительные агентства, которые русские уже создали в Берлине для своей зоны, и, хотя персонал таких агентств был далеко не полностью коммунистическим, русские были бы обязаны иметь своих агентов в любой организации, созданной на общегерманской основе.

Передача инструкций департаментам стала бы благодатным источником разного рода трений, и не требуется большого воображения, чтобы представить себе, какие могли возникнуть интриги («А ну, давай! Поднажми!»), когда каждая оккупационная держава пыталась бы манипулировать германской администрацией во всех зонах в угоду собственным идеям. Контрольный совет 10 сентября постановил, что «все ненужные ограничения на нормальную межзональную торговлю товарами и услугами» должны быть ослаблены, но примерно