Кровь ворона - Александр Прозоров

— Стоять! Зорди, всё тебя ждать приходится!

— Бегу, господин! — Запыхавшийся надсмотрщик принес какие-то странные железяки на длинных палках. — Шесть лопат, господин…

— Отдай вон… безъязыкому.

Олег принял инструмент, взял под мышку.

— Может, диски снять? Зачем они землекопам?

— Время тратить… Вечером снимут. Пошли. — Вслед за лопоухим невольники двинулись дальше, к сухой сегодня оросительной канаве глубиной около метра, вдоль нее дошли до глинобитного забора. За калиткой к работникам присоединились трое стражников. Двое с мечами и щитами и один копейщик. По тропинке, что тянулась вдоль канавы, они топали около получаса. Поначалу вдоль заборов, потом по ровной пустыне, пока Гультихар наконец не остановился возле небольшого колышка. Лопоухий взял одну из лопат и, начиная от колышка, навел линию по красноватой глине куда-то к пересохшим кустам верблюжьей колючки, отмерил метров сто.

— Рыть станете по линии. Это вам урок на сегодня. Землю кидайте сюда, здесь забор поставим. Перемычку пока оставьте. В глубину по пояс, в ширину вот столько… — Он развел руками, сунул инструмент одному из рабов и засеменил назад по тропе.

Остальные невольники сами разобрали у ведуна лопаты, выстроились вдоль нарисованной начальником линии и принялись сосредоточенно вгрызаться в землю. Олег же застыл, рассматривая лопату. Для русского человека она выглядела очень странно: каплеобразной формы, длиной сантиметров тридцать, узким краем насажена на черенок. Хотя, с другой стороны, разумно. Ведь у русской лопаты вся поверхность не используется, земля роется и выбрасывается только кончиком, небольшой рабочей частью. Так что, хорезмцы вполне благоразумно экономили дорогое железо. А для того, чтобы давить ногой, к этой самой «капельке» в верхней части был приклепан стержень в полторы ладони длиной.

— Чего застыл?! — дал ему пинка ближний стражник. — Копай!

— Слушай, а тут снег когда-нибудь выпадает? — обернулся к нему Олег.

— Бывает зимой, — кивнул воин и тут же спохватился, рванул саблю: — Как ты смеешь со мной разговаривать, раб?!

Ведун опустил глаза на прижатый к горлу клинок, покачал головой:

— Ты поосторожнее, служивый. Милостивый Барсихан хочет взять меня в евнухи. Так что шкурку не попорти.

— Как ты смеешь, раб?! — еще более грозно взревел стражник, однако сабельку немного отвел. — А ну, работай, пока яйца не отбил! Евнуху они ни к чему.

— Что тут? — подступил ближе второй стражник. Копейщик уже ушел к концу намеченной линии и только насторожился, наблюдая за странной сценой издалека.

— Да понимаете, мужики, — поморщился Середин. — Мне до первого снега умирать нельзя. Зарок я такой дал. Так получилось. А впрочем, — пожал он плечами, — кто сказал, что я собираюсь умирать?

Он резко взмахнул лопатой — стражник, не ожидавший нападения, даже дернуться не успел, как штырь-упор уже вонзился ему в ухо на всю длину.

— Ва-Аллах! — охнул второй, выхватил саблю, рубанул из-за головы.

Олег, уже перехвативший свое оружие двумя руками, принял удар на черенок и жахнул лопатой. Воин загородился щитом, но ведун зацепил верхний край диска, рванул к себе, открывая врага, и тут же резко ткнул вперед. Лопата с хрустом врезалась в верхнюю губу и скользнула дальше, срубая нос. Караульный забулькал, захлебываясь кровью, взвыл от боли, на пару секунд потеряв внимательность. Олегу этого вполне хватило, чтобы сделать шаг влево и с разворота, со всего размаха вогнать штырь лопаты врагу в затылок.

— Яйца, яйца… — Ведун наклонился, подобрал саблю, поддел кончиком ее острия ремни на «воротнике», нажал. Кожа лопнула с легким щелчком, половинки деревянного диска упали на лопату. — Голову бы поберег.

Копейщик бежал со всех ног, но, пока он промчался вдоль всей линии, Середин успел забрать у мертвеца щит, взмахнуть клинком, примеряясь к его балансировке, и встать в классическую позицию. Воин перехватил копье двумя руками — правой у самого комля, левой чуть впереди, вскинув оружие над головой, — и попытался с ходу поразить взбунтовавшегося раба. Щит, принимая удар, даже раскололся. Олег махнул саблей но, естественно, не достал, а копейщик, быстро действуя своим грозным оружием, принялся колоть в разные точки, явно надеясь, что какой-то из выпадов невольник не успеет отбить: раз, другой, третий, четвертый. Пятый удар пришелся в правый край щита. Ведун его удерживать не стал — щит резко повернулся, копье, не встретив сопротивления, скользнуло вперед, а Олег наоборот, провернувшись вдоль копья, рубанул клинком по шее врага. Караульный было пригнулся, попытался отскочить — но копье оказалось слишком медлительным, и край щита успел ударить по сжимающим древко пальцам. Воин вскрикнул от боли, его тяжелое оружие упало на землю, и в следующий миг сабля прорубила голову неудачника от темечка и до носа.

— Всё, — выдохнул Середин и перевел взгляд на остолбеневших товарищей по неволе. — Ну что, мужики, сматываемся?

— Ты чего сделал, сын ехидны? — причмокнул губами один из рабов. — Нас же теперь из-за тебя всех на кол посадят. Бей его!

— Ква… — охнул Олег, увидев падающую на голову лопату, прикрылся щитом, полоснул противника по животу.

Следующий раб попытался зацепить упором верхний край щита — точно так же, как сам Середин сделал это со вторым стражником, — но действовал слишком медленно. Ведун отбил тычок саблей, тут же нанес удар вдоль древка, достав кончиком клинка до шеи, резко вскинул оружие в сторону остальных:

— Стоять! Стоять, всех порублю на корм крысам. Работать сюда пришли? Ну, так копайте! Копать всем! Быстро! Не оборачиваться, кто железо ребрами пощупать не хочет!

Уцелевшие трое невольников попятились, опасливо повернулись к нему спиной и принялись копать. Середин наконец-то перевел дух, начал разбираться с ситуацией.

Пока что он гол и бос. Значит, придется отбросить брезгливость и воспользоваться тем, что есть, тем более что сторожей он перебил ударами в голову — одежды не попортил и не испачкал. Лишь бы по размеру подошло.

С рубахами и штанами всё было просто — здешний свободный покрой позволял кому угодно надевать что угодно. Лишь бы завязки штанов сошлись на животе. После поверхностного взгляда Олегу понравилась ярко-синяя рубаха первого воина — из плотной парусины с зелеными атласными клиньями на груди. С него же он содрал и шаровары, с облегчением отметив, что стражник носил шелковое исподнее белье. И хотя умом Олег понимал, что шелк будет отпугивать паразитов и давать ощущение прохлады, но брать исподнее всё равно побрезговал. С сапогами получилось сложнее — их-то по размеру надо подбирать. Ведун стащил обувку со всех троих, заодно обнаружив у копейщика пять медных фельсов. После примерки всех сапог он выбрал те, что носил копейщик — с двумя портянками они сидели неплохо. Фельсы сунул за голенище — не пропадать же добру? Оставался кушак. Его он, для справедливости, смотал со второго своего противника — и нашел среди складок еще три медяка.

Опоясавшись, как мог, Середин посмотрел на одну саблю, на другую — и решил взять обе, одну сунув за кушак сзади, а другую спереди. Вместо сломанного щита закинул за спину другой, из жадности прихватил и копье. Выпрямился, задумчиво оглядывая поле боя. Неприятное ощущение свербило душу, подсказывая, что он забыл что-то еще, что-то очень важное.

— Ах да, конечно, — спохватился он, выдернул из уха серьгу и сунул в рот первому стражнику: — Будь спокоен. Больше я не попытаюсь с тобой заговорить… Так, — выпрямляясь, подумал он вслух. — Нас везли на восток — значит, мне путь лежит на запад. Через пустыню я не пройду, придется искать дорогу.

Середин потрогал пальцами свое опустевшее ухо, закинул копье на плечо и двинулся наугад в том направлении, куда указывала прочерченная лопоухим линия. Места тут оживленные, дорог должно быть много. Обязательно на что-нибудь да наткнется.

Примерно через час он наткнулся на череду каменных утесов. Не очень больших — метров сорока в высоту, — но вытянутых поперек его пути. Решив не пасовать перед трудностями, ведун решительно начал карабкаться наверх, цепляясь за камни. Минут за пятнадцать он перевалил через препятствие — и оказался на хорошо накатанной дороге, хранящей во множестве как следы колес в пыли, так и лошадиные метки, частью довольно свежие.

— Направо, налево? — сам себя спросил Олег. — Слева солнце, будет слепить и жарить. Значит, направо.

Он поддернул лежащее на плече копье, но не успел сделать и шага, как услышал вдалеке топот копыт. Он опустил копье на древко, широко расставил ноги, а когда из-за поворота показалась пара всадников, решительно поднял руку:

— А ну, стой!

Оба в светлых плащах и чалмах, но у одного на груди блестит атлас, а у другого — синеет обычная полотняная рубаха. У одного медная застежка плаща — у другого дорогой аграф. У одного тонконогий белый скакун — у другого пегая низкорослая лошадка. В общем, хозяин со слугой. Сумок нет — видать, решили прокатиться неподалеку от дома. Например — до города и обратно.