Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можешь говорить спокойно. Харро слышит лишь тогда, когда речь идет о запасных частях к машине. А так у него уши будто заложены.
— Другие у тебя были лучше.
— Говори, говори, сестричка…
— Не сказать, чтобы мой Арнольд был невесть какой… и все же…
— Что — все же?
— Это, по-моему, слишком, даже слов не нахожу!
— Ты посмотри, сестричка, какие у Харро сильные руки, однажды он разозлился и так грохнул кулаком в дверь, что она чуть с петель не слетела. Есть в нем что-то рогожинское, мне это жутко нравится. Мечтаю когда-нибудь сыграть в паре с Рогожиным, а после этого и помереть согласна прямо на сцене…
— Взаправду? — кольнула Арика.
— Не беспокойся, такое может сбыться только во сне, с моим толстым задом о подобных ролях мечтать даже нечего, сама видишь, в последнее время прибавлять стала в весе, хотя держусь на одних сигаретах да кофе. Не беспокойся, сестричка, Харро далеко не Рогожин, а твой Арнольд — чистое золото, он так, бедняга, старается, так трудится!
— Ты считаешь?
— Конечно! Вечно он на работе… А какие у вас дома венгерские кресла, у меня-то всего-навсего кофеварка!
— Лиесмук, ты ничего не понимаешь! Весь комфорт наш шиворот-навыворот, неужели ты не обратила внимание, что вся квартира набита жутким хламом, комнаты похожи на западню, где могут жить лишь они — отец с сыном, да еще их дурацкий Нортопо!
— Чего ты так волнуешься?
— Арнольда преследуют смешные страхи он страшно боится бедности и потому работает как зверь, зарабатывает деньги где только можно. Помнишь, мы почти четыре года прожили на улице Сеяс в коровьем закуте у старика…
— Да, я раз-другой была у вас, сестричка, тогда я тебе завидовала… Если бы не твой пример, по сей бы день сидеть мне в Меллужах и ковыряться в матушкином огороде… Обжиралась бы за троих, растолстела, как бочка, и мечтала, как бы выйти замуж за таксиста Харро, чтобы всегда ждать его дома… Твой пример вдохновил меня…
— Что же ты раньше молчала?
— Я не раз тебе говорила, если б не знакомства Арнольда, не видать бы мне теперешней моей комнаты! А ведь я была бы рада вместо вас поселиться в том коровьем закуте, перебиваться с хлеба на воду, лишь бы учиться в театральном училище. Харро, поосторожней, ты же видишь, кошка перебегает дорогу. Взгляни, Арика, какой милый котеночек! Так и хочется его погладить.
— Лиесмук, ну чем забита твоя голова: то ей подавай Рогожина, то коровий закут на улице Сеяс, то вдруг — котенка погладить! А мне не терпится узнать, где мой сын!
— Сейчас узнаешь. Еще пять минут езды, и будем у маменьки.
— Хорошо, хоть вместе…
— Почему, сестричка?
— Мне одной всегда неловко, в последнее время она стала такой занудливой.
— Наша матушка? Вот уж нет! — возразила Лиесма. — Она больна неизлечимым недугом — старческий эгоизм. Она, не стесняясь, пользуется своим возрастом, как-никак я у нее подольше тебя просидела, знаю.
— Не слишком ли это жестоко, Лиесма?
— Мы с тобой обе жестокие, просто тебя отучили бить посуду и вышвыривать вещи из шкафа, а мне это доставляет радость, — смеялась Лиесма.
— Не могла бы первой спросить про Увиса?
— Он сам тебе выйдет навстречу ягненочком.
— А если нет…
— Боишься спрашивать у матушки про Увиса?
— Сама не знаю.
— Вон облака, старые проказники, в струнку вытянулись, — буркнул Харро, указывая на три мохнатых облачка в голубом майском небе.
— Взгляни, Арика, он прав: эти облака и в самом деле почему-то кажутся проказливыми, только они вовсе не старые, скорее уж такие, как твой Увис с двумя дружками… Ну, веселей, сестричка!
— Нет ли у тебя в сумке какой-нибудь таблетки?
— Постой, посмотрю, хотя нет, ничего нет, потерпи, долго ли… Смотри, вон и крыша нашего старого дома! Башню отец, говорят, построил для себя… — В голосе Лиесмы зазвучали грустные нотки.
В свеже-зеленых кронах, точно безумные, насвистывали скворцы. Харро остановил машину метрах в пятидесяти от калитки матери. Сестры постояли в нерешительности.
— Не знаю, стоит ли Харро заходить… — усомнилась Арика.
— Я же сказала; он слышит лишь тогда, когда речь заходит о запчастях, а впрочем, как хочешь!.. Харро, сними рубашку, позагорай на солнышке, мы ненадолго, — распорядилась Лиесма.
— Ступай ты первой, Лиесмук!
— Как будто я с матушкой не в ссоре! — пожала плечами Лиесма и шагнула к калитке.
Мать поднялась с клубничной грядки, вытерла руки о передник и вышла навстречу. Дочки поздоровались, излишне громко чмокнув мать в щеку.
— Ну а теперь живо на прополку клубничных грядок, как раз на вашу долю работа осталась! — полушутя-полусерьезно сказала мать.
— Нас ждет машина, — возразила Лиесма, — по правде сказать, мы на минутку…
— На минутку, вы всегда на минутку… Арнольд на своей, что ли? Что ж он не зашел? Или уж и видеть не желает тещу?
— Нет, это не Арнольд, — поспешила объяснить Арика. — Арнольд в деревне.
— Скоро и забуду, как Арнольд твой выглядит, — сказала мать не очень-то любезно.
— Все так же выглядит, мать, у него столько работы…
— Работа, работа, вечно у него работа, а много ли ему дала работа! Крышу теще не может залатать, я бы заплатила, передай ему.
— Мы, откровенно говоря, за Увисом приехали, — вставила Лиесма. Пришла на выручку сестре.
— Увиса здесь нет!
— Как нет! — вскрикнула Арика.
— Откуда мне знать, где твой Увис?
— Мать, зайдем в дом, Арике плохо… Она очень встревожена.
— Чем я могу ей помочь?
— Прояви снисхождение, мать…
— Увис приехал вчера поздно вечером, я его впустила в вашу комнату, он полночи с книгами проколдовал, а рано утром опять ушел. Едва покормить успела. Разве ему в школу сегодня не надо?
— Сегодня, мать, праздник Победы…
— Я вижу, дочка, он у тебя бродяжничать стал.
— Если б ты его не оставила, он бы вернулся домой.
— Упрекаешь меня, дочь?
— Да нет же, мать, нет, — вмешалась Лиесма. — Она очень устала, перенервничала, с Увисом такое в первый раз.
— Как бы не так, он у вас и в прошлом году пропадал, или не помните? Диву даюсь, как вы его там воспитываете!
— Мать, нет ли у тебя какой-нибудь таблетки для Арики, гляди, вся побелела, — попросила Лиесма.
— У меня только водка. Годится?
Арика покачала головой.
— А я бы тебе советовала глоток выпить, не то ты изведешь меня по дороге в Ригу. Неси, мать, годится и водка.
— Мне надо поскорей добраться до телефона, — шептала Арика. — Было без чего-то двенадцать, когда я от тебя звонила, там никто не ответил… Никогда себе не прощу, что осталась у тебя ночевать… Я так волнуюсь… Где тут поблизости телефон?
— Сестричка, перестань, твои причитания начинают надоедать! — отругала ее Лиесма.
— Пойми, Лиесма, я всегда знала, где он… Лишь тогда и могу быть спокойна…
— Ты должна привыкнуть к тому, что впредь будет иначе, Увис взрослый парень, выше тебя вымахал…
— Ему всего тринадцать лет!..
— Присядь, сестричка, перестань, вон ты у меня какая трусиха. Мы со своими слезами и всхлипами никому не нужны. Вытри нос, на кого ты похожа!
— Легко тебе говорить.
— Заставлю тебя выпить целый стакан водки. В конце концов, можешь до бесчувствия напиться. Мы с Харро отвезем тебя домой, уложим в постель. Когда твой Арнольд возвращается?
— На работу ему во второй половине дня…
— Ну вот видишь, он и знать не будет, а может, тебе не терпится к нему в объятия?
— Как ты можешь нести всякий вздор, когда мы не знаем, куда делся Увис!
— Сестричка, прекрати, вот матушка несет угощенье.
— Вы что же, даже не присели? — удивилась мать.
Они молча сели. Три совершенно разных женщины.
Дочери украдкой наблюдали за матерью. Мать разлила по стаканчикам водку, пододвинула блюдо с закуской.
— Ну что ж, за наши страдания! — с усмешкой предложила мать. — Ты смотри, Арика, не то заберу у тебя Увиса, вы там с мужем за работой света белого не видите.
— Ты тоже, мать.
— Мне-то что еще остается? Пока старуха дышит, она сажает клубнику! Не станет в Меллужах старух, не будет и клубники! — усмехнулась мать.
— Увис тебе поможет, мать, я тоже на недельку выберусь…
— До того ли вам теперь, раз уж обзавелись колесами…
— Далеко Арнольд ездить боится, но мы обязательно куда-нибудь махнем, если только он опять не спутается со своими пильщиками или не подрядится ремонтировать квартиры.
— Могу поручиться, вы, словно кроты, просидите в своей рижской норе, и никуда Арнольд не поедет из страха, как бы ему в выхлопную трубу не засунули картошку или с машины не сняли колеса! Боже упаси! В автомобилях гибнут режиссеры, операторы, ученые и художники! — пропустив рюмку, принялась подтрунивать Лиесма.
- Семья Зитаров. Том 1 - Вилис Лацис - Советская классическая проза
- Залив Терпения (Повести) - Борис Бондаренко - Советская классическая проза
- КАРПУХИН - Григорий Яковлевич Бакланов - Советская классическая проза
- Шестьдесят свечей - Владимир Тендряков - Советская классическая проза
- Большая рыба - Зигмунд Скуинь - Советская классическая проза
- Товарищ Кисляков(Три пары шёлковых чулков) - Пантелеймон Романов - Советская классическая проза
- В добрый час - Иван Шамякин - Советская классическая проза
- Обрывистые берега - Иван Лазутин - Советская классическая проза
- Лесные братья. Ранние приключенческие повести - Аркадий Гайдар - Советская классическая проза
- В восемнадцатом году - Дмитрий Фурманов - Советская классическая проза