Эффект бабочки в СССР - Евгений Адгурович Капба

похлопал по щекам тюбетеечника, пытаясь привести его в себя. - Ну, не расстраивайся, болезный. Мы тебя вылечим. А потом снова сломаем...

- Не-е-е-е...

- А если "некать" будешь - я опять тебя Гере Белозору отдам, у него вон как хорошо получается твоей деревянной башкой глиняные стены прошибать!

- Не надо Белозора! - он смотрел на меня с испугом и одной рукой держался за бейцы, а второй - за тюбетейку, которая, кстати, всё-таки держалась на его разбитой и обильно кровившей голове.

- Ты что - и по междудушью ему настучал? Зверюга! - Герилович поцокал языком. - Но это такая змея, что ни разу не жалко! В общем, я планировал операцию несколько по-другому, но получилось тоже очень неплохо. Фатиха поймали, в целом никто не пострадал...

Он с грустью посмотрел на разгромленные мной торговые ряды и безразлично - на два тела головорезов, которые уже накрыли материей солдаты. А потом спросил:

- А чего ты рванул-то?

- Дети же! Лицей! Черт знает этих гадов... - меня уже начало потряхивать, как обычно после завершения очередного дурдома.

Абдуллу Фатиха утащили куда-то здоровенные мордовороты, его тюбетейка наконец свалилась на землю и, окровавленная, валялась в дорожной пыли.

- А! Это ты правильно, это ты молодец. Ладно, мы с тобой теперь плотно поработаем. В Кабуле закончили, надо тебя в Бадахшан отвезти – может, что и наклюнется. Хороший у тебя КПД, Белозор... Полезный ты человек! - Герилович наклонился, поднял тюбетейку, попытался отряхнуть её об коленку, но заляпал кровью штаны, матюгнулся и пошел к машине. - А тебе особое приглашение надо? Или пешком добираться будешь?

***

Я сидел на переднем сидении, размякая от контакта с горячей обивкой. Бадахшан, Бадахшан... У меня крутилось в голове что-то, связанное с Бадахшаном, августом 1980-года и всей это историей с контрабандой, я что-то знал такое, пугающее и трагичное, но никак не мог вспомнить! И Каневский явно тут на помощь прийти бы не смог - Леонид Семенович включался в моем подсознании, когда речь касалась преступлений или в крайнем случае - терактов, но никак не военных операций! Военная операция?

- Шаеста! - меня чуть не подкинуло на сидении.

- Чего орешь, Белозор? - удивленно глянул на меня Герилович, который по своей привычке вел машину сам.

На сей раз это была самая обычная "копейка".

- Шаеста, курва! Третьего августа, тысяча девятьсот восьмидесятого!

Детали того досадного провала советской армии, который стал примером успешной борьбы с шурави и одной из причин роста партизанского движения в Афганистане, замелькали перед моими глазами в виде строчек на мониторе компьютера. Читал я как-то воспоминания одного майора об этом деле - с картами и схемами. Нет, досконально я не помнил всей ситуации, но...

- Какое августа, Гера? Ау? У нас июль на дворе!

- Э-э-э-э... Черт... Задумался!

- Задумался он... Конспиратор хренов. Думаешь, я не знаю, что к тебе солдатики втихую приходят - на руке погадать? Или про твои фокусы в БССР справки не навел? Да не дергайся ты, не потащу я тебя в казематы. Петра Петровича помнишь? И Павла Петровича? Они тебе привет передают. Толком скажи - что там по Шаесте? - Герилович вел машину и постукивал руками по рулю, бросая в мою сторону косые взгляды.

Всё равно я уже спалился. Потерявши голову, по волосам не плачут, тем более - как я понял, Казимир Стефанович был в обойме Машерова - настолько, насколько это вообще было возможно, учитывая его принадлежность к сейсмикам из Геолого-Разведочного Управления.

- Короче... Третьего августа разведбат 201-й дивизии пошлют на разблокирование и эвакуацию нескольких подразделений, кажется, Ченстоховского мотострелкового полка. Уезд Кишим, провинция Бадахшан, кишлак Шаеста... Есть такое место?

- Есть, - помрачнел Герилович. - И что?

- Дурдом, бардак, огневой мешок и цинковые гробы, вот что! Моджахеды Вазира Хистаки устроили там нашим настоящую бойню!

- Устроили?! Моджахеды?! - Казимир Стефанович дал по тормозам. - Короче, Гера, понятно. Коньяк сегодня отменяется. Разворачиваемся.

Я не стал комментировать, что не притронулся бы к коньяку, даже если бы мне сто баксов за каждую выпитую рюмку платили, а просто достал из кармана блокнот и карандаш и принялся писать всё, что мог вспомнить про чертову Шаесту.

***

Глава 17, в которой посеявший ветер пожнет бурю

- Что за хрень такая - "не добавляй зла"? - спросил Герилович.

Мы стояли и смотрели на зарево над маковой плантацией. Это была уже восьмая подобная делянка за эти пять дней. Вообще-то сейчас, в 1980 году, Афганистан еще не стал мировым центром выращивания опиумного мака, но в отдельных регионах этот прибыльный бизнес уже пустил свои корни. И мы с Казимиром Стефановичем решили, что материал о героической борьбе советских военных с наркоторговлей будет куда как в тему. И потому торчали тут, в непролазных горах Бадахшана, глядя, как в бензиновом пламени погибают зеленые всходы чьего-то состояния. Правда, для кого-то это состояние было бы денежным, а для кого-то скотским.

- Шафран! - сказал я. - Точно! Они пытались сажать тут шафран, но не наладили сбыт - и местные снова взялись за мак.

- Кто они-то? И я тебя про другое вообще-то спрашивал, про фразочки твои эти! И причем тут шафран?

- Так при соблюдении технологий и правильном выращивании он прибыль для фермера даёт большую, чем опийный мак! А если правительство ДРА при поддержке СССР наладит госзакупки этой пряности, то поверьте мне... - если бы я рассказал, что "они" - это американцы, которые так резво нынче принялись поддерживать всяческих борцов за независимость, он бы вряд ли мне поверил.

Американцы - в Афгане? У самых границ Союза?

- Это я, конечно, запишу. Но ты морду не криви, Белозор, а колись. Что это ты там за мистику солдатам втираешь?

Ну, а что я мог ему сказать? На самом деле, один доморощенный пророк здорово влип со своими этими дурацкими предсказаниями, вот что произошло.

Сначала я встретил лейтенанта Барбарисова. Он служил на какой-то странной должности в роте материально-технического обеспечения, а на самом деле - был высококлассным авианаводчиком. Я писал об этом человеке на заре своей журналистской деятельности, и тогда он был седым, взрослым мужчиной с глазами цвета стали, военной выправкой и аккуратным ёжиком седых волос. И когда я увидел его - молодого, без единого белого волоса - на одной из военных баз, то вспомнил его