Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945 - Максим Валерьевич Медведев

Горький. Мобилизованные поляки знали, что должны отправиться в польскую армию, в связи с чем «настроение среди польских бойцов плохое». Наконец, поступило распоряжение 3 тыс. поляков отправить в Войско польское, но 1 тыс. человек все равно оставили на месте[684].

С поляками, мобилизуемыми в советские войска, нередко возникали инциденты: они отказывались служить в Красной армии и требовали отправки именно в польские части. Они «не берут оружия, не выходят на занятия и отказываются принимать военную присягу», – сообщалось в одном из докладов[685]. Если ситуация доходила до острого конфликта и поляки ультимативно требовали отчислить их из Красной армии, по специальному указанию Главупраформа Красной армии они изымались «из запасных частей округа и направлялись на лесозаготовки»[686].

Случаи призыва поляков в Красную армию или на «трудовой фронт» (на промышленные предприятия) были отмечены и в тылу. Если им удавалось связаться с вышестоящим советским командованием, Союзом польских патриотов или польским командованием, то каждый случай порождал обильную переписку с выяснением конкретных обстоятельств каждого заявителя. В ряде случаев советские военные органы уступали. 30 ноября 1944 г. начальнику Мобилизационного управления Главупраформа Красной армии генерал-майору П.Н. Голубеву пришлось дать указание штабам Приволжского, Уральского и Сибирского военных округов о направлении таких лиц в Войско польское. В директиве, в частности, указывалось: «Некоторые военкоматы… мобилизуемых польских граждан, по национальности поляков, направляют не в польские запасные части, а в части Красной армии, чем вызывают жалобы со стороны последних, создают излишнюю переписку и непроизводительные расходы по последующему переводу таких лиц из Красной армии в Польское войско»[687]. В то же время во второй половине 1944 г. Мобуправление Главупраформа Красной армии поясняло местным органам военного управления, что передаче в польскую армию подлежали только поляки, родившиеся в «Центральной Польше», в то время как поляков – уроженцев западных областей УССР и БССР надлежало направлять в Красную армию[688]. Хотя раньше уроженцы Украины и Белоруссии также направлялись в польскую армию. Польских евреев, вне зависимости от места рождения, в этот период отправляли на «трудовой фронт», а в ответ на их ходатайства, подававшиеся через представительства Союза польских патриотов, следовала отписка: «Разъясните указанным военнообязанным, что их работа в тылу так же важна и почетна, как и служба в действующей армии»[689]. Безусловно, представленные факты отражали тенденции борьбы за людские ресурсы, обострившейся в конце войны.

Справедливости ради, следует отметить, что существовал и обратный поток: из польской армии – в Красную. Как правило, советские поляки из центральных областей страны, не знавшие польского языка, тяготились незнакомой им культурной и языковой средой и просили о переводе в части Красной армии. Такие просьбы рассматривались индивидуально[690].

Летом 1944 г. личный состав Войска польского представлял собой «слоеный пирог» из самых различных социальных групп, сочетание которых неизменно удивляло бойцов Армии крайовой, волею судьбы оказавшихся с берлинговцами по одну сторону баррикад во время Варшавского восстания в августе – сентябре 1944 г.: здесь были и «убежденные польские коммунисты», и члены АК, которые «были разоружены и поставлены перед выбором: быть сосланными в Сибирь или вступить в армию Берлинга», и ссыльнопоселенцы из той же Сибири, вполне «довольные судьбой» только потому, что оказались на родине, а также мобилизованные «бедные крестьяне из восточных областей [Второй Речи Посполитой]»[691]. Две последние группы превалировали в войсках 1-й польской армии: из 123 тыс. человек личного состава насчитывалось 41 тыс. «сибирских поляков» (то есть бывших ссыльнопоселенцев) и около 54 тыс. человек – жителей «восточных областей»[692]. По свидетельствам тех же участников Варшавского восстания из Армии крайовой, в национальном отношении «войска Берлинга… в минимальной части состоят из поляков… Большинство – это белорусы, евреи и другой неопределенный элемент (выделено нами. – Авт.)»[693]. Даже если в данных высказываниях есть доля преувеличения, в целом эта картина подтверждается приведенными выше материалами. Неудивительно, что это разномастное войско «к борьбе относилось без воодушевления» и не отличалось высокой дисциплиной.

Со вступлением советских войск и частей 1-й польской армии на территорию так называемой «Центральной» Польши (западнее «линии Керзона»), положение с комплектованием польской армии людьми вновь коренным образом изменилось. Здесь, к западу от р. Буг, на территории «этнической» Польши, которая не оспаривалась Советским Союзом и почти монолитно была населена поляками, открывалась возможность развернуть призыв целевым образом в польские войска.

6 июля 1944 г. на встрече с И.В. Сталиным генерал-полковник М. Роля-Жимерский заверил, что готов создать миллионную армию, основываясь на предвоенных расчетах ежегодного призыва в Польше в 200 тыс. человек. Этот замысел представлялся ему вполне реалистичным, учитывая, что после 1939 г. пять самых младших возрастов поляков не призывалось в армию. Немедленно начать мобилизацию на освобождаемых землях нужно было еще и для того, чтобы выбить почву из-под ног Армии крайовой, руководство которой также рассчитывало на проведение «полной мобилизации» «по всей Польше»[694]. К тому же Роля-Жимерский полагал возможным привлечь в Войско польское бойцов Армии крайовой, обескровив тем самым вооруженные силы эмигрантского правительства.

По признанию М. Роля-Жимерского, в тот момент И.В. Сталин скептически отнесся к возможности реализации такого проекта[695]. В Генеральном штабе Красной армии тоже замечалось раздражение прожектерством польского командования. 1 сентября 1944 г. заместитель начальника Генерального штаба Красной армии генерал армии А.И. Антонов направил уполномоченному СНК СССР при Польском комитете национального освобождения генерал-полковнику Н.А. Булганину телеграмму с просьбой «переговорить» с главнокомандующим Войска польского генерал-полковником М. Роля-Жимерским, «мечтавшем о миллионной армии»[696], о нецелесообразности создания новых польских формирований. Антонов отметил, что ходатайства о новых формированиях поступают в тот момент, когда уже существующие польские части имеют некомплект до 175 тыс. человек или 45 % от штатной численности. Обеспечение новых боевых сухопутных войск (без учета ВВС, тыловых, обеспечивающих и обслуживающих частей) требовало 103,5 тыс. человек, не говоря уже о наличии продолжающихся формирований и необходимости пополнения действующих войск[697]. Напомним, что 20 августа 1944 г. И.В. Сталин одобрил формирование управления 3-й польской армии, шести пехотных дивизий и десятков частей и соединений усиления.

При набранных темпах формирования, мобилизация на освобожденной территории Центральной Польши становилась краеугольным камнем дальнейшего развертывания военного строительства.

Согласно достигнутому в июле 1944 г. соглашению между советским правительством и Польским комитетом национального освобождения, была определена граница между СССР и Польшей по линии, в значительной степени повторявшей «линию Керзона», разработанную в 1919 г.[698] По этой же линии определялись суверенные права двух государств на проведение мобилизации для комплектования своих вооруженных сил. Всего с территории восточных воеводств Польши с населением примерно 6 млн человек польское правительство рассчитывало мобилизовать в Войско польское до 390 тыс. человек всех возрастов[699].

Советское командование оставило за собой право