Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни

Сегодня кафе будет закрыто в связи со смертью миссис Руфи Джемисон, случившейся три дня назад. Прощание состоится завтра в баптистской церкви.

Чтобы уточнить время, позвоните преподобному Скроггинсу. До церемонии тело покойной будет находиться в похоронной конторе в Бирмингеме.

Нам будет очень не хватать её милой улыбки, добрых глаз, и все, кто знал «мисс Руфь», будут скорбеть о ней. Приносим искренние соболезнования Культяшке и Иджи.

Дот Уимс

СУПЕРМАРКЕТ «ПИГЛИ-УИГЛИ»

Бирмингем, штат Алабама

13 сентября 1986 г.

По воскресеньям, отправляясь по магазинам, Эвелин всегда брала «форд» Эда, потому что в нем было просторнее, однако с парковкой вечно возникали проблемы. Вот и сегодня ей пришлось ждать целых пять минут, пока какой-то старичок загружал в машину покупки, и ещё три минуты, пока он искал ключи и отъезжал. И в тот момент, когда она намеревалась втиснуться на освободившийся пятачок, из-за угла выскочил слегка помятый красный «фольксваген» и проскочил на то самое место, которого она дожидалась.

Две тощие, жующие жвачку девицы в драных джинсах и резиновых шлепанцах вылезли из машины, хлопнули дверцами и прошествовали мимо Эвелин. Она опустила стекло и обратилась к той, у которой на майке до пупа красовалась надпись: «ЭЛВИС ЖИВ!»

— Простите, но я ждала этого места десять минут, а вы заняли его прямо перед моим носом.

Девица нагло ухмыльнулась:

— Мадам, давайте посмотрим правде в лицо: ведь я моложе вас и шустрее.

И подружки прошлепали в магазин. А Эвелин ничего не осталось, как сидеть и смотреть на «фольксваген» с плакатом на заднем стекле: «ПРОПУСКАЮ ВПЕРВД ТОЛЬКО ЛОХОВ!»

Минут через десять девицы вышли — как раз вовремя, чтобы увидеть, как все четыре колпака от колес их автомобиля разлетелись по стоянке, а Эвелин в очередной раз разгоняется, чтобы как следует поддать «фольксвагену». Когда девицы, совершенно ошалев от этого зрелища, добежали до машины, Эвелин с ней практически расправилась. Та, что повыше, вопила как безумная и рвала на себе волосы:

— Господи Боже мой! Ты только посмотри, что она натворила! Вы что, совсем того?

Эвелин высунулась в окошко и спокойно сказала:

— Давай посмотрим правде в лицо, детка: я ведь старше, да и страховка у меня побольше.

И с этими словами она уехала.

Эд работал в страховом агентстве и постоянно имел дело с выплатой страховок, и тем не менее он не понял, как это можно было случайно врезаться в кого-то шесть раз подряд.

Эвелин сказала ему, чтобы он успокоился: подумаешь, беда какая, несчастные случаи в наше время происходят сплошь и радом. И в самом деле, беда была в другом: она получила огромное удовольствие, когда громила машину тех девиц. Последнее время она переставала скрипеть зубами от ярости и успокаивалась только в те редкие минуты, когда беседовала с миссис Тредгуд, да ещё по ночам, когда мысленно навещала Полустанок. Тованда неумолимо прибирала к рукам всю её жизнь. И где-то глубоко в подсознании звучал тихий сигнал тревоги: слишком уж близко Эвелин была к тому, чтобы переступить черту — раз и навсегда.

КАФЕ «ПОЛУСТАНОК»

Полустанок, штат Алабама

9 мая 1949 г.

Грэди Килгор, Джек Баттс и Смоки Одиночка сидели вечером в кафе и хохотали: седьмую неделю подряд они умудрялись подкладывать бомбу-свисток в машину преподобному Скроггинсу. Но тут из своей комнаты вышел Культяшка в новом синем костюме и с синим галстуком — бабочкой, и они переключились на него.

Грэди щелкнул пальцами:

— Эй, билетер, покажи-ка, где тут мое место?

Иджи попросила:

— Ладно, ребята, оставьте его в покое. По-моему, он отлично выглядит. У него сегодня свидание с Пегги Хэдли, докторской дочкой.

Джек пропищал, паясничая:

— Ах, доктор…

Культяшка взял бутылку кока-колы и мрачно посмотрел на Иджи. Если б не она, он бы ни за что не потащился на этот школьный бал с Пегги Хэдли, в которую когда-то был влюблен. Пегги была на два года младше него, носила очки, и в старших классах он перестал обращать на неё внимание. Но узнав, что он приехал на летние каникулы из Технологического института Джорджии, она зашла к Иджи и спросила, не может ли Культяшка сходить с ней на школьный бал. Иджи милостиво согласилась.

Будучи джентльменом, Культяшка решил, что от одного раза он не помрет, но чем ближе подходил ответственный момент, тем больше он в этом сомневался.

Иджи принесла с кухни небольшой букет:

— На вот, я срезала несколько роз. Отдай ей. Твоя мама просто обожала такие пустячки.

Он закатил глаза:

— Ох, тетя Иджи, может, вы вместо меня сходите? Вы так все здорово продумали! — Культяшка повернулся к компании, сидевшей за столиком: — Эй, Грэди, а ты не хочешь тряхнуть стариной?

Грэди покачал головой:

— Еще как хочу, да только, боюсь, Глэдис пришибет меня, коли застукает с молоденькой. А вообще, ни черта ты не понимаешь! Вот погоди, станешь женатым занудой вроде меня, вспомнишь тогда. Да-а, теперь я не тот, что прежде.

— Что и говорить, когда-то тебе удержу не было, это уж точно, — вставил Джек.

Мужчины засмеялись, а Культяшка направился к двери.

— Ладно, я пошел. Надеюсь, ещё увидимся.

Каждый год после бала все ребята собирались в кафе, и сегодняшний вечер не был исключением. Когда в зал вошла Пегги, красивая, в белом кружевном платье, с розами, приколотыми к плечу, Иджи сказала:

— Слава Богу, с тобой все в порядке. Я до смерти за тебя беспокоилась.

— Господи, да что обо мне было беспокоиться?

— А ты разве не слыхала про ту девочку из Бирмингема? — удивилась Иджи. — Она так разгорячилась на балу, что, когда её стали фотографировать, ни с того ни с сего взяла и загорелась. Типичный случай самовозгорания. Секунда — и все, конец. Ничего не осталось, кроме пары каблуков. Ее парень принес её домой в стаканчике из-под мороженого.

Пегги, до последней фразы принимавшая все всерьез, рассмеялась:

— Ой, Иджи, так вы меня разыгрываете, да?

Культяшка ужасно обрадовался, когда вечер наконец-то закончился, и они отправились домой. После своих прошлогодних побед на футбольном поле он стал предметом всеобщего внимания: мальчишки помладше ходили вокруг него и смотрели с обожанием, а девочки, стоило ему поздороваться или просто посмотреть в их сторону, начинали хихикать и шушукаться.

Он остановил машину у дома Пегги и уже хотел открыть ей дверь, но тут она сняла очки, откинулась на сиденье и подняла на него глаза. Большие, карие, близорукие, как у Сьюзан Хейвард.

— Ну что ж, спокойной ночи, — сказала она.

Культяшка заглянул в эти глаза и вдруг понял, что никогда раньше таких не видел: два бархатистых темных озера манили его окунуться и плыть. Лицо Пегги было так близко, что он почувствовал пьянящий запах её духов, и в этот момент она стала Ритой Хейварт из «Гильды», нет, Ланой Тернер из «Почтальон всегда звонит дважды». И, поцеловав её, он понял, что никогда в жизни не испытывал такого счастья.

В то лето он часто надевал свой синий костюм, а осенью в Колумбусе, штат Джорджия, они поженились. Иджи на это только усмехнулась:

— А я что тебе говорила?

С тех пор Пегги было достаточно снять очки и взглянуть на Культяшку — и она могла делать с ним что угодно.

БИРМИНГЕМ, ШТАТ АЛАБАМА

24 мая 1949 г.

Общественная активность негров в Бирмингеме находилась на подъеме и охватила как высший, так и средний класс. «Слэгтаун ньюс» постоянно сообщала о деятельности сотни с лишним клубов: чем светлее кожа, тем престижнее клуб.

Миссис Бланш Пиви, жену Джаспера, такую же светлую, как и он сам, только что выбрали президентом известного клуба «Королевское общество красавиц» — организации, члены которой были такими светлыми, что их фотографию, сделанную на ежегодной встрече, по ошибке поместили в газете для белых.

Джаспера недавно переизбрали на должность вице-председателя престижного клуба «Рыцари пифии», поэтому было вполне естественно, что его старшая дочь Кларисса стала в этом году дебютанткой номер один. За рыже-золотые шелковистые волосы, за кожу персикового цвета и зеленые глаза её признали самой очаровательной среди ровесниц.

В день ежегодного Бала дебютанток Кларисса отправилась в центр купить по этому случаю особые духи. Она прекрасно знала, что люди её цвета кожи должны пользоваться грузовым лифтом, и тем не менее поднялась на второй этаж в главном лифте для белых. Она и раньше несколько раз это проделывала, когда ездила по магазинам одна.

Кларисса понимала, узнай об этом её отец и мать — шкуру спустят. Хотя они и поощряли её общаться с людьми, чья кожа была скорее светлой, однако выдавать себя за белую в их глазах было непростительным грехом. Но Клариссе осточертели назойливые взгляды чернокожих в грузовом лифте, к тому же она спешила.