За Дунаем - Василий Цаголов

— А ты думаешь, я во сне вижу баделят? — буркнул тот.— Ты мне скажи, какого черта осетины кланялись русскому царю в ноги? А? Теперь надо и русскому царю угодить, и баделятам услужить.

— Тугановы не ходили к царю, они сидели дома и ели шашлык с кабардинскими князьями. А теперь у них земли больше, чем у всех осетин. Я тоже не знаю, зачем только мы роднились с русским царем?

Горбоносый с силой ударил кулаком по земле:

— Да сгорит его дом, а вместе с ним и Кубатиевы, и кабардинский князь с приставом... Я тебя спрашиваю, кто подумает о нас? Эх, была бы у нас такая сила, как у нартов... Русский царь и его братья оказались нечестными. Они отдали всю землю баделятам,— не унимался горбоносый.—У меня вместо подушки — думы о земле... Ладно, пойду я. Да, старшина сказал, чтобы никто не покидал аул.

Горбоносый состоял при старшине Стур-Дигорского прихода курьером и потому узнавал новости прежде других. Он встал, потянулся.

— В гости к нам надумал пожаловать чиновник из Владикавказа.

— Что ему нужно от нас? — резко спросил Царай и подумал: «Настала пора рассчитаться с приставом... Ишь, думает, наверное, что я забыл, все. Убью его в горах, а потом пусть Кубатиевы дознаются обо мне!»

— Может, гость скучает без меня... Надо приготовить ему угощение. Вдруг надумает зайти в мой дом. Пойду...

Царай потер ладонью широкий лоб и направился к своей сакле. Она стояла особняком на пологом утесе. Никто в Одола не знал, зачем понадобилось предку Царая селиться над самой пропастью. Старики говорят, будто они слышали, что род Хамицаевых берет начало с тех пор, как построили саклю, в которой живет Царай. А уж потом стали селиться рядом горцы из других ущелий; И, конечно, Царай гордился этим.

35

Оставив отряд на опушке леса, Христо в сопровождении четырех гайдуков поскакал к деревне. Она виднелась на склоне, окруженная густым дубняком. В самом центре деревни возвышалась церковь. Туда-то и спешил воевода. Священник, строгий с прихожанами старец, через своего человека передал Христо десять золотых монет. При этом посредник сказал, что батюшка прислал флорины за молодецкое дело, в котором было убито десять жандармов, и всякий раз, когда гайдуки будут также находчивы и смелы, их ждет благословение бога, удача и десять золотых.

Христо передал через посланца, что будет в деревне, и указал день.

... Ехали рысью, не забывая о возможной встречи с жандармами. Кони легко вынесли седоков в гору, и вскоре Христо въехал в деревню. Ее улицы были безлюдны, и он от досады присвистнул: не успел, в церкви началась служба. Ему не оставалось ничего другого, как отправить коней за деревню, под тень ветвистых каштанов, а самому с тремя гайдуками войти в церковь. Чтобы не привлекать к себе внимания, гайдуки на цыпочках поднялись по скрипучим лестницам на хоры. Несмотря на осторожность, их все же заметили, и по рядам прихожан поползло: «Христо здесь!» Все оглядывались, желая увидеть гайдуков, а священник, заметив необычное движение, повысил голос. Но это не подействовало: молельщики сбились с ритма. Старец, конечно, не догадывался о присутствии в храме гайдуков. А знал бы, так не сердился на паству.

Но тут случилось непредвиденное: люди перестали молиться, повскакали со своих мест и сгрудились, испуганно оглядываясь на выход. Священник понял, что случилась беда, и поспешил закончить молебен. Он произнес последнее «Аминь» в спины прихожан и, скрывшись за царскими вратами, уже не видел, как в дверях появились турки, вооруженные мушкетами, ятаганами, они стояли, широко расставив ноги, и глазели на испуганных болгар: стариков и женщин с подростками.

Кто-то из мужчин привычно пошаркал к выходу, сам не сознавая того, что делает, и сразу же к нему потянулись руки турок. Опомнившись, молельщик отпрянул и поспешно укрылся за чужие спины. В храме стояла тревожная тишина. Люди поняли, ради чего пожаловали непрошеные гости. Среди прихожан были греки. По случаю святого Константина и Елены они пришли в церковь с деньгами. Турки знали об этом и явились, чтобы выпотрошить их карманы, а заодно разделаться с дружиной Христо, о прибытии которой они знали заранее.

Широкая дубовая дверь всего четыре года назад отстроенного храма тяжело закрылась.

Гайдуки наблюдали за турками, готовые вступить в бой. Христо, однако, не спешил, он насчитал их двадцать человек и подумал, что ему с друзьями придется туго. Турки сняли с себя оружие и разлеглись на траве в ожидании, когда, наконец, прихожанам и дружине надоест сидеть взаперти и они отдадутся на милость предводителю, для которого под липой разостлали пестрый ковер и установили бунчук.

Гайдуки все нетерпеливее поглядывали на воеводу. Наконец он жестом подозвал одного гайдука и шепнул ему на ухо:

— Уходи через колокольню... Скачи в отряд, а мы займемся ими. Не горячись, а то сорвешься и костей не соберешь. Будь осторожен, попадешься — считай, все погибли. Надо их проучить, ишь, повадились... Иди.

Гайдук пожал протянутые руки товарищей и исчез, а воевода снова прильнул к зарешеченному квадратному окну, в которое не мог бы пролезть даже ребенок. Турки, беззаботно развалясь на траве, весело переговаривались. Но вот появился староста: он нес кофе на маленьком подносе. И вдруг у Христо созрел план. Положив ствол ружья на окно, он выждал, пока староста нальет в чашку кофе. Воевода впился гладами в руку старосты. Он совсем перестал дышать. Староста взял с подноса чашку. Даже на таком расстоянии было видно, как дрожала у него рука. Вот болгарин сделал два шага, остановился перед предводителем и протянул ему чашку. Рука турка медленно потянулась вперед, и тут грохнул выстрел. Длиннолицый повалился на спину. Среди жандармов началась паника, все мигом бросились врассыпную.

Растерянность турок, однако, длилась недолго. Они открыли скорый огонь по церкви. Но гайдуки находились под защитой толстых церковных стен. Кто-то из них догадался крикнуть прихожанам, чтобы закрыли дверь изнутри, и сразу же несколько человек бросились вперед.

Воевода тем временем перезарядил ружье. Предводитель не поднимался с земли, только ворочал головой. Чашка валялась тут же. Турки не показывались из-за своих укрытий.

Но вот из-за дерева вышел баши-бузук и направился к церкви. Он шел без оружия.

— Не стрелять,— приказал Христо и сошел вниз.

Он открыл дверь в тот момент, когда турок позвал его:

— Воевода!

— Что ты орешь?—Христо стоял перед ним, широко расставив ноги.

— Осман-ага послал меня спросить тебя, что ты думаешь?

Христо пожал плечами:

— Мы готовы сложить оружие, но только при одном условии. Пусть он разрешит нам исполнить песню.

Удивленный турок даже отступил. Он хотел переспросить Христо, но тот закрыл тяжелую дверь.

Все видели, как турок вернулся к своим.

— Ну, что? — спросил нетерпеливо Осман-ага.

Башибузук поклонился главарю.

— Они хотят сложить оружие!

— Не может быть, это хитрость какая-то,— быстро сообразил турок.— Какие у них условия?

— Хотят спеть песню.

— Песню? — удивленно поднял брови Осман-ага по прозвищу «Кючюк Наполеон».

— Их воевода сказал: «Вижу, что нам некуда бежать, так дайте нам время спеть одну песню, не более. Правда, она чуть-чуть длинная, но пусть Осман-ага простит нам это. Таково наше последнее желание...»

Предводитель затянулся табачным дымом, прищурил глаза. Взглянув на солнце, Осман-ага понял: до заката осталось не более двух часов. Гайдуки хотят дождаться ночи, когда они чувствуют себя, как щука в реке.

— Вернись и скажи Христо, что однажды воевода

Ангел точно так схитрил с кем-то. Но я Осман-ага! Меня трудно провести вокруг пальца.

Ушел посланец предводителя и тут же вернулся в сопровождении гайдука.

— Селям алейкум, Осман-ага! — приветствовал предводителя гайдук.— Воевода посылает тебе пожелания большого здоровья, пусть множится твоя слава и чтобы тебя не оставляли богатство и милость падишаха. Христо велел мне сказать тебе, что у него голос не такой звонкий, как у Ангела-воеводы. Но бог одарил его другим, а чем — ты увидишь сейчас,— снова поклонился гайдук и отошел на несколько шагов в сторону, ближе к дереву.

Грянул выстрел. Осман-ага вскочил и растерянно оглянулся: «Вай Аллах! Он меня убьет сегодня!» Пуля срезала кончик бунчука. Осман-ага кинулся было к липе. Но там стоял гайдук, и его взгляд не сулил турку ничего хорошего. Осман-ага выпрямился и скрестил руки на груди.

— Что же еще сказал Христо-воевода? — спросил предводитель таким тоном, будто ничего не случилось.

— Воевода дал такой наказ, Осман-ага...— посланец гайдуков тянул время.— Воевода приказал, чтобы ты немедленно отослал своих баши-бузуков туда, откуда они пришли. Ты должен стоять на месте, пока твои люди не станут маленькими, как муравьи. Я буду сторожить тебя. Если же ты сойдешь с места, то я застрелю тебя.