Шерлок Холмс и десять негритят - Сергей Николаевич Ульев

торопясь вышел дворецкий.

— А вот и Томас.

— Что будете пить, мистер Марлоу — лоу — лоу?

— Виски, только виски и ничего, кроме виски!

— Слушаюсь, сэр, — Томас повернулся к адвокату, вопросительно изогнувшись в позвоночнике. — А вы что изволите, мистер Мейсон — сон — сон?

— Мне жареного цыпленка под соусом.

— Сожалею, но цыплята кончились, сэр.

— А поросята?

— Поросенок тоже кончился, сэр. Еще вчера вечером — ром — ром.

— Тогда запеканку из телячьих почек.

— Таких не держим — жим — жим, сэр.

— Что же, черт возьми, у вас есть — есть — есть?!

— Сардины с салатом.

— Хорошо, пусть будут сардины с салатом, — вздохнул адвокат.

— Слушаюсь, сэр.

Дворецкий направился на кухню, Делла — к себе, а Марлоу в обнимку с Мейсоном двинулись в гостиную.

В спальне мисс Марпл оставался теперь лишь комиссар Мегрэ. После ухода совершенно здесь не нужных свидетелей, он с головой зарылся в платяной шкаф, потом перебрался на комод, но среди пахнущей старостью женской одежды не обнаружил ничего интересного.

Обернув руку платком, Мегрэ открыл один за другим все ящики секретера. В последнем ящике он наткнулся на чьи — то зубы. Они показались ему знакомыми. Где — то он уже их видел. Да, так оно и есть. Это вставные зубы мисс Марпл. Она пользовалась ими во время еды. Ему довелось однажды поразиться их ослепительной белизне. Тогда она соизволила улыбнуться. Сейчас поводов для улыбок у мисс Марпл больше не было, и лишние зубы ей были тоже ни к чему. Мегрэ сунул их обратно и задвинул ящик.

Мегрэ подошел к постели. Почему, когда старую женщину застигла смерть, на одной ноге у нее оказался чулок? Она собиралась его примерить? Или это маниакальная шутка убийцы? Он стал искать второй и, уже находясь под кроватью, вспомнил, что искомый чулок обмотан вокруг шеи старушки.

Мегрэ вылез из — под кровати и приподнял чепец над мисс Марпл. Зрелище было не для слабонервных. Даже Мегрэ, с его богатым опытом общения с покойниками, через минуту созерцания этой картины поспешил возложить чепец обратно.

Потом он машинально заглянул под подушку и обнаружил туфлю. У нее не хватало каблука. Зачем же старая дама держала ее у себя под подушкой? Мадам Мегрэ на ее месте давно бы спустила эту туфлю в унитаз. Комиссар вдруг представил мадам Мегрэ на месте мисс Марпл, и ему стало не по себе.

Трубка погасла. Должно быть, в ней кончился табак. Мегрэ высыпал пепел на ковер и, спрятав трубку в карман, оставил мисс Марпл наедине с ней самой.

Глава 41. Оскал гориллы

Марлоу и Мейсон сидели в гостиной. Благодаря стараниям Марлоу, никогда не устававшему разливать спиртное, оба были изрядно пьяны.

— Филип, мне удается делать деньги только потому, что я немного разбираюсь в законах и в человеческой природе, — мотая взлохмаченной головой, говорил Мейсон. — Мне приходиться выступать перед судом присяжных, я занимаюсь перекрестным допросом свидетелей, я просто обязан знать о человеческой природе намного больше, чем средний человек.

— Ах ты, пьяный кролик, — умилялся, глядя на него Марлоу.

— А человек, Филип, это не сардина в салате! — Мейсон высоко потряс над головою вилкой с куском рыбы. — Человек — это больше, это гораздо больше!

— Мяса в нем больше.

Мейсон осоловело посмотрел на Марлоу.

— При чем здесь мясо?

— В человеке больше мяса, чем в сардине, Перри. Разве нет?

— Да, тут ты прав, — поразмыслив, согласился адвокат. — Даже такая вонючка, как заместитель окружного прокурора, не стал бы с этим спорить… — в следующую секунду адвокат потерял мысль, но взгляд его нашел наполненную до краев рюмку. — Мда… за что пьем?

— За сардинок!

Они чокнулись и опрокинули по рюмке.

Перед тем, как оставить их наедине, дворецкий разжег камин, и теперь в помещении было жарко. Мейсон ослабил узел галстука.

— Однажды… но только об этом никому, Филип…

— Могила, Перри.

— Я забрался на чужую виллу… Не буду скрывать, я люблю иногда полазить по чужим виллам… в интересах дела, разумеется.

— Ну, разумеется, — кивнул Марлоу. — Профессиональное любопытство.

— Да. Но в тот раз, кажется, меня пригласили. Клиент, клиентка — не помню…

— И не важно.

— Да. Подхожу к двери, нажимаю звонок — не звенит. Я сразу сообразил: что — то стряслось. Дернул за ручку, а дверь не заперта!

— Вот это да! Только зачем ты мне на ночь такие кошмары рассказываешь?

— Нет, погоди, Филип, до ночи еще далеко… Захожу в дом, вокруг — обезьяны в клетках. Иду дальше, по коридорам… Заглянул в одну из комнат — а там мужчина валяется, и из спины у него торчит… кухонный нож!

— Душераздирающая сцена. Я бы, задыхаясь, упал на пол.

— А я, представь себе, даже не вздрогнул. Привычка! — Мейсон выудил из кармана портсигар и сунул в рот сигарету. Марлоу тут же протянул ему зажигалку, и адвокат, сложив ладони лодочкой, прикурил. — И вдруг, Филип, дверь срывается с петель, и ко мне бросается горилла. Страшная, лохматая горилла, Филип! И тогда я… — Мейсон вытаращил глаза, вспоминая те ужасные события, — я как закричу на нее: «Ты чего сюда пришла? А ну убирайся вон — тварь! животное! обезьяна! а не то я тебя… я тебе как полицию сейчас вызову!»

— Молодец, Перри, не растерялся!

— А она мне вдруг в ответ: «Сам проваливай пока цел, адвокатишка несчастный!» И процедила так, главное, по слогам: «ад — во — ка — тиш — ка». Это она мне — то — адвокату суперкласса! Каково мне было стерпеть такое хамство, а? Я от прокурора таких слов никогда не слышал, не говоря уже о судье. А тут стоит передо мной какая — то тривиальная горилла и рожи корчит. Рассвирепел я тогда ужасно и как вдарю ей со всего размаха кулаком под ребра, а потом — коленом по носу. Она так по лестнице и покатилась…

— Да ты… ты просто Тарзан после этого! — воскликнул Марлоу.

Мейсон с самодовольной улыбкой откинулся в кресле.

— Ты не поверишь, Филип, лежала она потом там, внизу: голова отдельно, руки, ноги отдельно, туловище — тоже отдельно. Короче, вся на части развалилась! Представляешь картину?

— Угу. — Марлоу хотел вытащить из кармана пачку «кэмел», но руки не слушались.

— Ну а я, как увидел такое дело, в окно вылез и домой пошел. Мне уже было не до клиентов, знаешь ли… — Мейсон, выпустив изо рта дым, взмахнул в воздухе сигаретой. — Вот такая история, Филип.

— Чудеса да и только! — Марлоу, пошатываясь, выбрался из — за стола. —