Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ) - "Vuya"

— Не время.

— Я думал вы всяких гоблинских камнеметов ждете, а выходит нет?

— Дождя мы ждем, Тордран. Дождя.

***

Дэекен Серселен опустился на одно колено, перед его Величеством Королем Эльфийского Леса, и хотя в комнате они были одни. Он просто не смог этого не сделать. Сходство Онотимо и Итариллэ было на лицо, те же волосы, те же глаза, тот же профиль. Гордые, величественные Анкалима, что на всеобщий переводилось, как ярчайший, несокрушимые, с несгибаемой волей, перед этим величием Дэекен чувствовал себя жалким, грязным, лохматым, каким-то диким и запущенным со своей безобразной бородой.

— Ваше Величество…

— Ваша Светлость… Встаньте с колена, Дэекен, сейчас не до церемоний. Рассказывайте… Моя дочь?

— Жива, но в плену у орков. Мы стали жертвами невероятно подлой интриги, я и вы. Орки не случайно напали на Оплот. Это организованная диверсия, за которой стоит Лабран, сын Этне, дядя Его Императорского величества Аэда. Оркам обещали земли за нападение на Последний Оплот, под праздник Сбора Урожая выведя Северный флот из Раны и переправив в порт для усиления гарнизона оплотскую охрану, тем самым бесповоротно сдавая город.

Серселен говорил и говорил, не останавливаясь, и о том, как они встретились на празднике Сбора Урожая, и о том, о чем успели сговориться в Цитадели, как бежали, когда напали орки, через ход под Колодезной башней, и как из засады их перехватили сначала налетчики, а потом и нарьяма. Рассказал, что смог заметить сломанную ногу принцессы. О том, что связующим звеном во всей этой истории выступил его советник, правая рука граф Сэймур, что он оказался в Оплоте, и что сам рассказал обо всем плане. Дэекен ничего не утаил из разговоров в Большой Зале и о том, как нарьяма отпустил его, и, что Менэльтор не желал уходить без леди Андунэль, но она отдала приказ в его наидревнейшей форме — «таково мое желание».

И конечно не забыл упомянуть армию переходящую Льдянку, направляющуюся на Рану.

Он говорил и говорил. Описывая каждый шаг и каждую мелочь. Все что считал важным.

— Единственного, что я так и не смог понять, Ваше Величество, откуда Сэймур знал, что встреча со мной произойдет именно в Оплоте, отчего не в любом другом городе Империи. А он ведь знал и знал заранее, раз успел оповестить орков, а те не просто собрались и напали, а распланировали масштабные действия, да еще и так, чтобы союз между Лесом и Империей дрогнул.

— Это слишком умно для орков. Покачал головой Онотимо, тут чувствуются козни Владычицы. Темная Тварь там оказался не случайно. Орки пойдут за ним даже под щитами, чего они очень не любят. Все это не спроста. Намарок сильно рискует. И значит что-то ее толкает на такие безрассудные маневры. Мне следует подумать, серьезно подумать.

— Я могу идти?

— Да. Можешь, тебя разместят во дворце, можешь чувствовать себя тут как дома. Но… Я тебя предупреждаю, пока не вернулась моя дочь, ты последний в ком течет кровь моего рода. Тебе запрещено покидать настилы Карас Сильмэ.

— Ваше Величество? — потрясенный Дэекен уставился на короля.

— Ты услышал меня и правильно понял. Ты гость в моем доме, Дэекен, но в то же время и пленник Карас Сильмэ. Я должен подумать о будущем, раз уж настоящее утекло сквозь мои пальцы.

========== Большая буря. ==========

Если бы речь заходила о ком-нибудь другом, то следовало бы написать, что он, предвкушая битву был сосредоточен, напряжен, полон уверенности, словно длинным плащом укутан решимостью. Даже воздух вокруг него как будто наливался тьмой, тяжелел, становился ядовитым, застревал в горле любого, кто попадал в поле его зрения, отравляя несчастного страхом и отчаянием, заставляя его терять себя. Так можно было написать о любом другом герое или злодее накануне битвы, но не о Кагаре. Этот хоть может и со стороны производил впечатление сосредоточенной решимости и вот этого всего остального, даже пугал на него смотрящих, но на самом деле сидел и скучал, крепко на крепко сжимая челюсть дабы откровенно не зевать, и щуря взгляд в пустоту, чтобы не заснуть окончательно. Сотни и тысячи раз Кагар штурмовал такие же стены, давал команды, выдвигал отряды, да и сам ходил под щитом в атаку, ставил осадные лестницы, толкал осадные башни, сражался на стенах. Не сказать, чтоб ему это было не интересно. Как раз-таки именно это интересно и было, как был интересен процесс поедания пищи, а не ожидание ее подношения, или даже, как был интересен секс, а не все что должно было быть перед ним. Получать удовольствие по мнению Кагара стоило от того, что это удовольствие приносит. А все остальное фантики и шелуха, возможно и нужные дабы забить мозги впечатлительным особям любой расы и любого пола, не умеющим ценить вкусную жратву, хорошую выпивку, бурный секс или горячую заварушку саму по себе, и нуждающихся в преамбуле ко всему этому, но уж себя Кагар к таким впечатлительным особам не относил никак и никаким местом. А потому ничего не предвкушал. Вот когда начнется тогда и развлечемся. Хотя латный тяжелый панцирь был отполирован, все замки, ремни, крючки подогнаны, каждая заклепка на месте. Доспех собран. Щиты выбраны. Меч заточен.

На горизонте в сгущающихся сумерках сверкали молнии. Возможно последние в этом году. Совсем скоро непогода будет выражаться белой ледяною мглой, а не стенами дождя. Тем лучше.

Дождь собирался весь день, весь день готовились и орки. Хорошо выспавшись, они начали свои сборы, выкладывали шкуры и кожи на мантелеты, застилали перекрытия осадных башен, усилили обстрел стен Раны из всех камне-и стрелометов. Особенно отличались фрондиболы, под ударами метательных камней содрогались и стены, и башни, и уж тем более люди. Пока не стемнело на столько, что смогли из укрытий вылезти гоблины, наведения и меткость осадных орудий страдали. Но зато, когда на улице стало темно, орудия заработали в полную силу и поразительной точностью. Что ни удар — то в стену.

Разбить стены города задачи не стояло, больно уж крепкими они были, а вот посшибать зубцы, порушить кровли башен, не давать возможности свободно выстраивать гарнизоны на стене, это очень даже было и возможно, и нужно. И именно в достижении этих целей гоблины-наводчики отличились.

***

Пол вечера Тордран примерялся к заплечной деревянной корзине на толстых кожаных ремнях, и до сигнала к сбору так и не решил накидывать ли теперь на плечи шкуру, или хрен с ней, а то шкура и корзина вместе слишком уж сковывают движения, особенно под ливнем. Но Ирше была неумолима, мол без шкуры из шатра не ногой.

— Так зачем эта корзина? — все-таки не выдержала Андунэль, когда они с Ирше остались в шатре вдвоем, в пустоте и тишине, слушая как за кожаными покровами шатра орков сгоняют в строй.

— Для гоблина, — ответила орчиха наконец-то развернувшись к собеседнице от выхода, где скрылся ее брат.

— Гоблина сажать в корзину? Зачем? И потом они же этого очень не любят, вроде как ущемляет их гордость.

— Ну мы не стреляем же, ни луков, ни арбалетов, одна праща, но это ж все же немного другое. А гоблины как раз за мантелетами сами не смогут пройти, ну по крайней мере не за нашими. Они для них тяжелые, а уж под шкурами то и вовсе, так что решили объединить силу орков тянуть мантелеты на расстояние выстрела, и гоблина в корзине чтоб стрелял. Насчет того, что не любят, это они не любят если их с земли поднят, за шкирку там, например, а вот на шею усесться к кому-нибудь по собственному хотению и ноги свесить, так это они завсегда.

— Хитро как, — усмехнулась принцесса.

— Так гоблины и выдумывали. Вот и хитро. Все у них хитрое и затейливое.

— А зачем под дождем -то?

— Слушай, вас там вообще воевать не учат в ваших ульях на деревьях, что ли? Под дождем, потому что все деревянное. Башни осадные из дерева, лестницы осадные из дерева, мантелеты деревянные еще и соломой обитые. Если погода сухая, так горящая стрела решит проблему, особенно если стрела не одна. Даже если шкуры и кожи мочить, это все время надо следить за сухостью. А под ливнем нет такой проблемы. Масло, конечно, загорится, но и это пламя мокрой шкурой можно сбить. В общем ливень против огня.