Седьмая луна - Мариус Габриэль

– Былинка на ветру? – отозвалась Сесилия. – Что это значит?

Стефан ухмыльнулся, обнажив желтые зубы.

– А вы что, не знаете?

– Это французское выражение, часто употребляемое во Вьетнаме, – пояснил Клэй. – Так обычно называют детей, родившихся от белых мужчин и местных проституток.

Фрэнсин подозрительно посмотрела на албанца.

– Значит, она сказала, что эту татуировку ей сделали не в Лаосе?

– Да, именно так. Она говорила, что ей сделали ее еще в детстве.

– А она не сказала, где именно она провела свое детство? – продолжала допытываться Фрэнсин.

– Ничего подобного она не говорила.

– Чем она занималась все это время?

– Уходила куда-то каждый день, а потом возвращалась. Я никогда не задавал ей вопросов и вообще старался не обращать на нее внимания. – Он отложил кисть и повернулся к ним. – А однажды она пришла ко мне и сказала, что потеряла все деньги, сумочку и туфли. И предложила свои услуги по уборке квартиры или на кухне. Я отказался и вместо этого предложил ей поработать натурщицей. Кстати сказать, у нее превосходное тело.

– Она спала с вами? – напряглась Фрэнсин.

– Что за вопрос? – возмутился тот, вперившись в нее черными, как угольки, глазами. – Она что, ваша дочь?

– Нет, – машинально ответила Фрэнсин и отвернулась.

– В таком случае вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. – Он закончил рисовать и протянул ей лист. – Ну ладно, я все-таки отвечу. Она не спала со мной, хотя я бы не отказался, откровенно говоря. Но как натурщица она меня полностью устраивала.

Фрэнсин долго смотрела на рисунок, а потом подняла голову:

– Что еще?

– Не понял?

– Что еще она вам говорила?

Стефан рассеянно оглядел заваленную картинами комнату, пытаясь вспомнить какие-нибудь важные подробности.

– Она говорила, что хорошо готовит еду из дешевых продуктов, и у меня нет никаких оснований сомневаться в этом. А еще она много курила, и у нее часто были тяжелые приступы кашля. Похоже, она серьезно больна.

– Серьезно больна? – эхом отозвалась Фрэнсин.

Стефан пожал плечами:

– Во всяком случае, мне так показалось.

Фрэнсин уже знала, что ничего нового он ей не расскажет, но продолжала допрашивать его, надеясь, что он вспомнит что-нибудь интересное. Затем они прошли в комнату Сакуры, но не обнаружили там ничего такого, что могло бы привлечь их внимание. Похоже, что и здесь Сакура опередила их на шаг. По всему было видно, что она давно собрала вещи и готова была покинуть комнату в любую минуту. А когда они направились к двери, Стефан предложил Фрэнсин купить что-нибудь из его картин.

– Нет, мне ничего не надо, – отмахнулась она. – Но если вы закончите ее портрет, я куплю его. А сейчас у вас просто отдельные части тела, не более того.

– Портреты я делаю в парке, – улыбнулся он. – А здесь я пишу картины.

Она пожала плечами:

– Не уверена, что это произведение можно назвать картиной. Здесь, нет ни души человека, ни даже его лица – просто фрагменты обнаженного тела.

– Да, но ее тело стоит того, чтобы быть увековеченным на холсте.

– А ее душа разве этого не заслуживает?

– Разумеется, в известном смысле… Знаете, смешение рас всегда было для меня объектом пристального внимания. – Он рассмеялся и придирчиво окинул Фрэнсин взглядом с ног до головы. – Должен сказать, что вы чем-то похожи. Желаю удачной погони.

Они вышли во двор. Все напряженно молчали, только Сесилия тихо всхлипывала то ли от боли, то ли от обиды, что Фрэнсин не послушалась ее и вынудила девушку скрываться от них под проливным дождем.

– Я ведь говорила вам, – укоризненно посмотрела она на Фрэнсин. – Почему вы не послушали меня? Почему вы такая жестокая и бессердечная?

Фрэнсин не ответила. Да и, что она могла сказать, если ее секретарша была права? Затравленный взгляд Сакуры преследовал ее, не оставляя в покое ни на минуту. Неужели это бедное, до смерти напуганное существо и есть то, что получилось из ее милой, жизнерадостной Рут?

– Что же нам теперь делать? – повернулась она к Клэю.

Тот молча открыл дверцу машины, уселся, завел мотор и только после этого посмотрел на нее.

– Это моя вина, миссис Лоуренс. Стало быть, я должен ее загладить. Не волнуйтесь, я найду ее во что бы то ни стало. Обещаю вам это.

Обычно насыщенная до предела, жизнь Фрэнсин в одночасье стала пустой и бессмысленной. Все дела враз отошли на задний план, а из головы не выходила несчастная Сакура Уэда, неизвестно где скрывающаяся в этом огромном мегаполисе.

А в то утро пришла еще одна неприятная новость. Ее менеджер Тай По сообщил, что рабочие ее главного предприятия на территории Азии по производству бытовой электроники уже второй день не выходят на работу, влившись в широкое движение протеста против политики колониальной администрации Гонконга. Причем ни для кого не было секретом, что все эти беспорядки были вызваны «культурной революцией» в соседнем Китае, которая быстро перекинулась почти на все восточноазиатские страны. Китай все еще предпочитал стоять спиной к Западу и всячески поощрял недовольство азиатских пародов политикой европейских держав.

Разумеется, Фрэнсин, как и многие бизнесмены, терпела огромные убытки, так как вся экономическая и торговая жизнь и этом регионе была парализована. Она прекрасно понимала, что рано или поздно все войдет в прежнюю колею, а пока остается подсчитывать финансовые потери в ожидании лучших времен.

Кроме того, через тридцать лет Гонконг должен перейти под юрисдикцию Китая, и это может нарушить все ее дальнейшие планы. Надо уже сейчас подумать о том, как спасти предприятия и перевести их в более спокойные страны. Ее западные партнеры обычно говорят в таких случаях, что им все равно, так как через тридцать лет их уже не будет в живых, а она, воспитанная на китайских традициях, так думать не могла. Она знала, что тридцать лет – это мгновение в жизни, и была абсолютно уверена, что доживет до 1997 года. Конечно, тогда она будет уже старушкой со сморщенным лицом, но все равно успеет увидеть, в чьих руках оказалась ее империя. И все же обидно, что какие-то оборванцы нарушают привычную жизнь того, что она создавала вот уже более тридцати лет.

Не долго думая она сняла трубку и набрала номер гонконгского офиса. Ответил один из заместителей главного менеджера.

– Здесь творится черт знает что, мадам, – взволнованно заговорил он. – Правда, мы уже привыкли к этому. Беспорядки начались здесь еще три года назад, но сейчас они обрели особенно широкий размах. Все охвачены идиотскими идеями великого Мао и намерены сокрушить этот несправедливый, как они считают, мир. Но вы не волнуйтесь, миссис Лоуренс, мы не оставим свою работу и будем ждать лучших времен.