Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - Татьяна Георгиева

Им руководил житель Немецкой слободы, учитель Йоган Готфрид Грегори, актерами были его ученики. В 1673 году при дворе Алексея Михайловича был впервые представлен в постановке Н. Лима «Балет об Орфее и Евридике», положивший начало как русскому балетному театру, так и периодическим показам спектаклей вообще.

В дощатом театре ставились балеты и драмы. Заимствованные из Библии сюжеты частенько приправляли грубыми шутками. Так, в «Олоферне» служанка, увидев отрубленную Юдифью голову ассирийского воеводы, говорит: «Бедняжка, проснувшись, очень удивится, что у него унесли голову». Впрочем, библейские сюжеты постепенно стали дополняться светскими, а вместе с актерами-немцами играть выходят свои — обученные теми же немцами — русские актеры.

Театральные представления — например, такие, как «Артаксерксово действо», — посещал сам царь с придворными. Часто ставились драматические произведения Симеона Полоцкого — «О Навуходоносоре царе», «Притча о блудном сыне» и т. д. Драматургия пользовалась библейскими сюжетами, но ветхозаветные герои наделялись характерами современников — это были живые и энергичные люди, рассуждавшие на актуальные темы и действовавшие, как в реальной жизни.

Влияние друга Матвеева, жены Натальи Кирилловны сказалось на деятельности царя Алексея Михайловича. В стране начались преобразования. Особенно зримо это проявилось в архитектуре. Светская власть в лице царя всея Руси как бы перехватывает строительную инициативу из рук Церкви, а нарождающаяся усадьба одерживает первую заметную победу над монастырем — крупнейшим центром притяжения общественной и культурной жизни на протяжении предыдущих нескольких веков.

Новая царская резиденция — дворец в Коломенском — строилась с невиданным для своего времени размахом и пышностью. Она вобрала в себя вековые традиции древнерусского деревянного народного зодчества, обрядив его в узорочные одеяния XVII века. Коломенское, пожалуй, единственный в истории России царский дворец, где обогревались полы{77}.

Дворец был так необычен и красив, что поражал воображение современников. Он первый из светских сооружений Руси заслужил хвалебную оду, написанную Симеоном Полоцким:

Осмое ныне на Москве явися,егда сей царский твой дом совершися,Всячески дивный, красный и богатый,велелеп извне, внутрь нескудно златый.

А вот что писал другой выдающийся русский поэт, А.П. Сумароков:

Российский Вифлием, Коломенско село,Которое на свет Петра произвело!

Западноевропейский путешественник Якоб Рейтенфельс, посетивший Коломенское в 1671 году, писал о дворце: «…благодаря удивительным образом искусно исполненным резным украшениям, блистающим позолотой, он кажется только что вынутым из ларца». Этой загородной резиденции сознательно придавался общественно-репрезентативный характер.

Но как у каждой медали есть оборотная сторона, так и в истории Коломенского все было не так уж радужно — во время Медного бунта здесь погибло несколько тысяч восставших. Уцелевших клеймили словом «вор» и высылали из города. Однако медные деньги были отменены. Царь велел скупить их у населения и отлить из обесцененной монеты решетки в своем кремлевском дворце.

После всех этих событий царские указы стали вывешивать на специальных столбах. Примерно тогда же для тех же целей специальные тумбы-столбы появились и у англичан.

При Алексее Михайловиче был также заведен специальный порядок для просьб, жалоб и челобитных, обращенных к царю, — их опускали в ящик, прибитый к столбу возле дворца в Коломенском. До этого челобитные на имя царя обычно оставляли на гробницах царских предков в Архангельском соборе Кремля.

В те времена все документы писали на бумаге, свертываемой в виде свитка. Свитки эти были длинные, потому и ящик в Коломенском был большого размера, или, как тогда говорили, долгий. Алексей Михайлович, между прочим, самолично ежедневно прочитывал все прошения. Тем не менее далеко не всегда дело решалось быстро из-за волокиты, которую устраивали конкретные исполнители; часто это было связано с банальным вымогательством взятки. Вот почему недобрая слава на многие годы пережила долгий ящик. Ныне выражение «отложить в долгий ящик» означает «безбожно затянуть дело». Позднее такой же смысл получило выражение «положить под сукно». Оно тоже возникло не просто так: сукном в российских канцеляриях покрывали столы.

Долгий ящик ушел в небытие при Петре I, когда появилась бумага голландского образца, в листах, и свитки исчезли из обращения.

Измайлово — другая крупная царская вотчина, отстроенная в 70–80-е годы XVII века. Помимо дворца, собора и церкви, на речке Серебрянке, существующей и поныне в Измайлове, были сооружены каменная плотина, винокуренный и пивоваренный заводы, маслобойни и льнопрядильни, мыловарни и солодовни, водяные мельницы, первый в России стекольный завод, создана пасека, — все это предстало перед голландским путешественником Корнелиусом де Брюином как своеобразный «технопарк» XVII века.

А еще вдоль Серебрянки было устроено 37 прудов, где развилась рыба. Щуки в них подплывали к берегу по звонку, брали корм прямо из рук. Чтобы старожилов прудов по ошибке не выловили, им метили золотыми «сережками». Были и пруды специального назначения: пиявочный — для лечебных целей, стеклянный — чистая вода отсюда шла на нужды стекольного завода, Зверинецкий — для большого Измайловского зверинца. Каскад из двенадцати прудов, носивших названия Красный, Олений, Лебедянский, Терлец-кие и др., окружал остров государева двора.

Измайлово было, по словам историка Ивана Забелина, «сельскохозяйственной академией Древней Руси». Здесь предпринимались попытки акклиматизации южных растений (например, винограда, тутового дерева и других), выращивали дыни весом до 20 килограммов. В хозяйстве занимались механизацией сельскохозяйственных работ, созданием сложных ирригационных сооружений. Можно сказать, что Измайлово было прообразом прогрессивной помещичьей усадьбы следующего века, где правит образованный, чуткий к нововведениям помещик.

При этом «царская ферма» дополнялась громадным садовым ансамблем с беседками-теремами и красивыми фонтанами, украшенными изваяниями диковинных зверей. Здесь впервые в России появился сад-лабиринт (так называемый Вавилон), который вскоре стал непременной и любимой затеей в богатых подмосковных усадьбах.

Знаменита была царская резиденция Измайлово и своим зверинцем, называвшимся тогда «волчьим двором», где с обитателями русских северных лесов — медведями, лисицами и волками — соседствовали представители экзотической фауны: тигры, леопарды и слон. В зверинце разводили лосей, оленей, белых медведей, туров, изюбров, сайгаков и даже обезьян и дикобразов. Можно упомянуть также огромный лебединый двор, где было несколько сотен птиц, и загоны с десятками бобров. Вершиной же светских потех были «комедийные хоромины» Измайлова — попросту говоря, театр.

В Измайлове также была построена самая крупная, ставшая знаменитой, пекарня, получившая звание «хлебного дворца». За качеством хлеба и его продажей здесь следили хлебные приставы. Пекли ситные хлебы (отсюда «друг ты мой ситный») и тертые калачи, особо сложные и «хитрые» в производстве (отсюда выражение «тертый калач»).

Окончательно порядок в хлеботорговле был наведен при Петре I, который своим указом за продажу сырого или маловесного хлеба велел нерадивых хлебопеков «бить батоги».

Кстати, в Измайлове и прошли детские годы Петра I. По Измайловским прудам он плавал на своем знаменитом ботике, по территории нынешнего парка маршировали «потешные» Семеновский и Преображенский полки.

* * *

Нравы русских людей были просты и не отличались особой изысканностью. Искренняя вера, подлинная религиозность сочетались с суеверием, корни которого уходили в языческую древность. В народе (в том числе и среди знати) почитались юродивые, «божьи люди». Один из наиболее известных, Киприан, удостоился внимания даже всесильного патриарха Никона. Видимо, не последнюю роль играло стремление Никона поднять уровень собственной популярности, когда он своими руками кормил и поил юродивого.

На бытовом уровне обычным явлением были драки. Случалось, они заканчивались летальным исходом. Особенно часты они были в кабаках, да и застолья в иных местах часто завершались мордобоем. Власть смотрела на этот обычай сквозь пальцы. Может быть, это происходило еще и потому, что рукоприкладство вообще было в России довольно распространенным явлением. И в простых избах, и в богатых хоромах высока была вера в «воспитательную» силу побоев. Глава семьи частенько «смирял» домочадцев кулаком. О слугах же и холопах говорить не приходится — применение к ним телесных наказаний было абсолютной нормой.