Искатели приключений. - Игорь Никулин

— Ни фига себе…

— С тобой все в порядке?! — положил ему ладонь плечо Васильев, сам перепугавшийся не ничуть меньше.

Борисов глубокими затяжками сжег в трубке остатки табака, вынул мундштук из губ и постучал им о колено, вытрясая пепел:

— Опять ведь ворону поймал… И как она меня только не укусила?!

— Недаром говорят: «Все хорошо, что хорошо кончается», — видя, что с приятелем все обошлось, повеселел Васильев. — А насколько ядовита эта гадюка?

Санчес пинком отбросил прочь отрубленную змеиную голову, и та мячиком укатилась в траву.

— Если бы она укусила, Кирилла хватило бы на час, не больше. И помочь ему никто был бы уже не в силах, — И он назвал убитое пресмыкающееся по-латыни; название было длинное, как и сама змея.

— Ты мне жизнь спас, — покончив с перекуром, Борисов подошел к кубинцу и подал руку. — Запомни, я теперь твой должник.

— Запомню, — на полном серьезе ответил тот, отвечая рукопожатием.

Под ногами вьюном закрутилась болонка, залаяла, напоминая людям, что время дорого и терять его нельзя, их коллега в опасности.

* * *

Во второй половине дня, когда стрелки наручных часов Васильева приближались к половине третьего, когда начало казаться, что джунглям не будет ни конца, ни края, и вообще, они сбились с пути и кружат на одном месте, — столь однообразно вокруг все выглядело, и даже самого Санчеса стали брать сомнения относительно способностей дворовой собачонки вести по следу, — лес начал прореживаться, вершины как бы раздвинулись, пропуская солнечные лучи, а в просветах деревьев, слева, завиднелась морская синева, расплывающаяся неясной дымкой на стыке с горизонтом и отчетливо слышался шум прибоя.

— Похоже мы к берегу вышли, — обернулся к взмокшим от усталости друзьям Санчес.

Ориентируясь на звук, он прошел не больше пятидесяти метров: далее земля обрывалась провалом; на краю обрыва, свесив в бурлящую пропасть поникшие ветви, росло слабое деревце, всеми корнями и корешочками цепляясь за спасительную, питающую почву. Санчес осторожно ступил на самую кромку и, подавшись вперед, глянул вниз. Скалистая стена уходила отвесно прямо из-под его ног, — насколько глаз хватало протиралась необъятная, голубая водная гладь, — а внизу, на многометровом удалении, волны бились о прибрежные скалы, обдавая их брызгами и пенясь.

— Пока долетишь, умрешь со смеху, — подошел со спины Борисов. Он заглянул в пропасть, где все клокотало, бурлило и пенилось, присвистнул и добавил со знанием знатока. — Метров сорок пять запросто будет. Сорвешься вниз, и испугаться не успеешь.

Санчес побледнел и поспешил отойти от края, чем привел в немалое изумление Борисова, которому, особенно после случая со змеей, казалось, что этого большого сильного человека ничем не проймешь и уж тем более не испугаешь.

— Мы находимся где-то вот здесь, — достав из жилета сложенную карту, Санчес показал пальцем на восточное побережье, обозначенное желтым, гористым рельефом. — Это если верить тебе, Билли.

Псина, услышав свою кличку, задрала морду и отрывисто гавкнула.

— Дальше идти некуда… хотим мы того, или нет.

Свернув карту, он засунул ее в пустой кармашек и с удвоенной энергией, словно ни капли не устал, и за плечами не было этого шестичасового, трудного перехода по джунглям, зашагал вдоль обрыва.

Лес редел и редел, и еще минут двадцать спустя поисковики вышли к каменной гряде, что вздымалась перед ними ввысь, преграждая путь. Гряда брала свое начало от пропасти, на дне которой бушевал прибой, и тянулась далеко в сторону, теряясь за деревьями.

Васильев подошел вплотную к подножию каменного кургана и задрал голову, разглядывая его.

— Ну и что дальше? — плюхнувшись на траву, спросил Борисов. — Куда теперь?!

Билли между тем, обнюхивая землю, заметался у выпирающей из стены монолитной глыбы, поросшей не то плющом, не то диким виноградом, потом сел и залаял на нее.

— Тю-ю, — почесал Борисов затылок. — Собачка от жары кажись того…

Но болонка, покосив на него карим глазом, продолжала с прежним рвением облаивать камень.

— Не пойму, чего он хочет!

Васильев не просто сейчас изучал скальные отложения, но и выискивал на них возможные следы человеческого пребывания, не в том смысле, конечно, какие в лесу. Но, если довериться собачьему нюху, Глорию привели именно сюда, а потом куда подевались люди, загадка. Нависающая скала имела почти отрицательный угол, а значит, без специального снаряжения на нее не взобраться. Но где забитые в расщелины крючья, где кольца, без которых не обойтись. Как не всматривался он внимательно, до рези в зрачках, ничего похожего не находил. Да не вознеслись же они, в самом деле?..

Встав ногой на выступ, он потянулся, вцепился подушечками пальцев в крошечный карниз. Из неудобного этого положения Васильев переместился выше, распластавшись на нагретом солнцем камне и вжимаясь в него животом, нашел щербину повыше, и обдирая ногти, взялся за нее. Но скользкая, не предназначенная для альпинизма обувь сорвалась с уступа, и Васильев обрушился на землю, благо, что с небольшой высоты.

— Цел? — подбежал к нему встревоженный Борисов. — Ничего не сломал?

— Да нет, — успокоил его Васильев, потирая ушибленное плечо.

— Пошевели пальцами. Не больно, нет?

— Я же говорю, нормально…

Конечно, он преувеличивал, ударился вполне прилично, а плечо ломило так, будто по нему треснули палкой. А потому с внутренним трепетом шевельнул сначала рукой, и потом, поочередно, пальцами. Было немножко больно, но это уже мелочи.

А Билли, не сходя с прежнего места, продолжал изливать собачью душу на увитый плетьми выступ.

— Фу! — прикрикнул на него Борисов. — Да чего ему надо?..

— Пойди пойми… Билли, ко мне!

Васильев похлопал по ляжке, подманивая собаку к себе, но болонка, на удивление, даже не повела ухом, продолжая злобный лай на скалу.

— Что-то здесь не так…

Он приблизился к скальному отложению, оглянулся на пса, тотчас вскочившего и бросившегося к нему.

— Что ты хочешь нам сказать, а, Билли?!

Собачонка лизнула нагнувшегося к ней Васильева, встала на задние лапы и рыкнула, косясь на сухой плющ.

«А почему он засох, когда кругом такая зелень?» — подумал вдруг Васильев.

Это действительно было странно для буйной природы острова, где, чудится, воткни в землю палку, и вырастит деревце. Он взялся за тонкую вязь, потеребил ее и слегка потянул на себя. Каково же было его удивление, когда плеть вдруг оторвалась, — пришитая нитками! — и под ней он обнаружил… искусно сплетенное маскировочное полотно. Да, да, маскировочную сеть, какими военные прячут свои секретные объекты, но настолько безукоризненную и сливающуюся с общим фоном, что в шаге не отличишь!

Но это было еще не все! Травянистый куст, угнездившийся над выступом скалы, шевельнулся, механически сдвинулся на сантиметр вокруг своей оси, из гущи стеблей блеснуло стеклянным, как если бы солнце отразилось от оптики.

«Видеокамера!» — успел подумать он, как внутри кургана раздался утробный гул, заработали мощные механизмы, и скальный выступ, покрытый маскировочной сетью, медленно оторвался от земли и пополз вверх, открывая перед обомлевшим Васильевым черный зев пещеры. В следующее мгновение, как черти из табакерки, оттуда высыпали трое автоматчиков, с криками наставив оружие.

Васильев не разбирал ни слова из того, что кричал ему в лицо человек в пятнистой униформе. Человек был ниже его ростом и похлипче сложением, камуфлированная куртка с закатанными по локоть рукавами висела на костлявых ключицах; брюки ему были тоже великоваты, и свисали мешочком с тощей задницы. Он был смугл и чертами лица походил на латиноамериканца, нестриженые космы волос выбивались из-под нахлобученной до ушей кепи. Неприятные карие глаза буравили растерявшего Васильева, который понять не мог, чего от него хотят. Это же обстоятельство заводило и автоматчика. Брызжа слюной, он гаркнул что-то неразборчивое и демонстративно повел «калашниковым», приказывая пленнику встать на колени и свести руки на затылке. Он был физически слаб, этот автоматчик, и с ним не составило бы труда справиться. Но автомат — аргумент серьезный, и его зрачок, чуть подрагивая, целился в Васильева; заскорузлый палец лежал на спусковом крючке, готовый выстрелить.

Васильев перевел взгляд вбок. Борисов, переломившись пополам после удара прикладом и схватившись за живот, корчился на карачках в траве. Над ним, широко расставив ноги в высоких шнурованных ботинках, стоял второй боевик. Он криво ухмылялся и что-то говорил третьему дружку, занявшему позицию в стороне и державшему под прицелом всех пленников.

Преодолевая гордыню и мужское самолюбие, Васильев встал на колени, как и требовал от него худой. Но тому показалось мало — тычок мушкой ствола между лопаток, отчего Васильев чуть не упал, и новая гортанная фраза, призывающая поднять руки. Он выполнил и эту команду, свел пальцы в замок. Чужая рука со знанием дела прошлась по карманам, не находя в них ничего интересного.