Сирия - перекресток путей народовм - Ханс Майбаум

И, утвержденный снова царем, Ирод понимал, что никто не может ограничить его власть, кроме Рима, что ему все дозволено, если только он не будет ставить под сомнение власть Рима. Но Рим был далеко, и он мог решать только «кардинальные вопросы»; все решения в сфере практической политики оставались за Иродом. Это положение умный и энергичный, но вместе с тем властолюбивый и недоверчивый человек использовал весьма основательно. Он чрезвычайно жестоко грабил далеко лежащую от Рима страну, чтобы увеличить богатства своей семьи, блеск и роскошь двора. Сказочный Иродион был лишь одним из многих значительных его сооружений. За ним последовало строительство еще полдюжины крепостей. Особенно знаменитой стала крепость Масада, возведенная на скалистом плато (на западном берегу Мертвого моря), которое почти вертикально поднималось на высоту 400 метров. Каменные стены окружали дворец неслыханной роскоши и богатства. Для защиты страны от нападения набатеев он построил на восточном берегу крепость Махер. Иерихон же Ирод превратил в фешенебельный курорт с амфитеатром, ипподромами и прекрасными искусственными прудами. Но все это уступало постройкам в Иерусалиме. Дворец Ирода, крепость Антония, а главное, храм были, вероятно, самыми замечательными сооружениями его эпохи.

Замученный до крайности народ бунтовал — часто вспыхивали восстания, которые Ирод подавлял с неописуемой жестокостью. Уже в самом начале своего правления, чтобы запугать приближенных и заставить их быть покорными, он приказал казнить 45 (из 71) членов Верховного суда. Когда он заметил, что народ слишком уж сердечно приветствовал молодого первосвященника, брата его жены Мариамны из рода Маккавеев, он во время прогулки по саду уговорил того выкупаться, и люди из свиты Ирода держали первосвященника под водой «шутки ради» до тех пор, пока из того дух не вышел вон.

Чем старше становился Ирод, тем больше росла его подозрительность, что сказалось не только на народе, но и на его собственной семье. По приказу царя были убиты трое его сыновей, два мужа его сестры, жена Мариамна и ее мать.

Ирод умер в 4 году до н. э. в Иерихоне. Он был торжественно погребен в своей любимой крепости Иродионе. Но в положении народа ничего не изменилось. Жесточайшая эксплуатация продолжалась и во время правления трех его сыновей, которые так и не смогли поделить между собой власть. И тогда они обратились к третейскому судье в Риме. Император Август воспользовался этим поводом, чтобы ограничить власть семьи Ирода. Он не поддержал ни одного из трех сыновей, а разделил государство. Вместо одного теперь три местных правителя демонстрировали свое искусство в ограблении и разорении страны.

Семья Ирода пользовалась дурной славой из-за пристрастия к роскоши и тщеславия; ее жестокость вызывала ненависть, а безнравственность — презрение. Старший из сыновей, Ирод Архелай, приказал казнить своего единоутробного брата Александра, чтобы сожительствовать с его женой Глафирой. Ирод Антипа, другой брат, построил на севере страны, у озера, образованного рекой Иордан и упоминаемого в Библии под названием Геннисаретского, новый город, который он освятил после того, как к власти в Риме пришел приемный сын императора Августа Тиберий. Ирод Антипа снискал благосклонность жены своего сводного брата — Иродиады. Она увидела, что он преуспевает больше, и перебралась к нему вместе со своей дочерью Саломеей. С обличением безнравственности правителей выступил проповедник, которого Новый завет, а также историк Иосиф Флавий упоминают под именем Иоанн, по прозванию Креститель. Он был одним из многих, кто выразил недовольство народа и заклеймил позором семью Ирода, бесстыдно злоупотреблявшую властью.

По настоянию своей жены Иродиады Ирод Антипа приказал схватить бесстрашного обличителя и бросить его в темницу крепости Махер. Но Иродиаде этого было мало — она потребовала головы обличителя. Евангелие от Марка повествует о его жутком конце:

«Дочь Иродиады вошла, плясала и угодила Ироду и возлежавшим с ним; царь сказал девице: проси у меня чего хочешь, и дам тебе; и клялся ей: чего ни попросишь у меня, дам тебе, даже до половины моего царства.

Она вышла и спросила у матери своей: чего просить? Та отвечала: головы Иоанна Крестителя.

И она тотчас пошла с поспешностью к царю и просила, говоря: хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде голову Иоанна Крестителя.

Царь опечалился, но ради клятвы и возлежавших с ним не захотел отказать ей.

И, тотчас послав оруженосца, царь повелел принести голову его.

Он пошел, отсек ему голову в темнице и принес голову его на блюде и отдал ее девице, а девица отдала ее матери своей».

Этот рассказ всегда вызывал споры у поэтов, музыкантов, художников. Оскар Уайльд заканчивает свою известную пьесу словами Саломеи:

«А! Я целую твой рот, Иоанн. А! Я целую его, твой рот, на твоих губах вкус горечи. Это вкус крови? Нет! Может быть, это вкус любви… Они говорят, что у любви горький вкус… Только что это значит? Что это значит? Я целую твой рот, Иоапп. Я его целую, твой рот».

И даже Ирод Антипа, содрогнувшись от ужаса, отворачивается со словами: «Убить следует эту женщину!»

Глубокое разложение господствующих слоев, сопровождавшееся звериной жестокостью, все чаще вызывало восстания народных масс, которые уже трудно было подавлять даже с помощью римских легионов. Особым изуверством при этом отличался легат Вар: 2 тысячи восставших он замучил до смерти на крестах под Иерусалимом. Вар был не в большом восторге, когда узнал, что его переводят с солнечного Востока на мрачный, холодный Запад. Здесь в 9 году он вместе со своими легионами попал в засаду, устроенную германскими племенами, которые именно в этой связи впервые появились в анналах истории. Вар и его солдаты потерпели полное поражение. Он покончил с собой, бросившись на меч, — событие, представленное в старых немецких учебниках по истории так, как если бы с него началась история рода человеческого.

Все чаще в Иудее появлялись проповедники, выражавшие недовольство народа и направлявшие гнев его против господствующей семьи. Многие говорили, что пророки предсказали приход мессии[3], когда зло и страх сделают человеческое существование невыносимым. Одни утверждали даже, что мессия уже явился, другие считались мессиями, а иные и сами себя ими считали.

Среди них и оказался, очевидно, тот самый сын плотника Иосифа — Иисус из города Назарета, призванный стать основателем религии, и с именем которого, возможно, связаны черты и деяния других проповедников того времени, выступавших с мессианскими притязаниями.