Литературные первопроходцы Дальнего Востока - Василий Олегович Авченко

о переселении душ, он упомянет реку Ялу, Пусан, Пхеньян, Чемульпо, опишет Чосон – «Страну утренней свежести», Корею XVII века, обычаи местных жителей («Азиат жесток, и зрелище человеческих страданий доставляет ему удовольствие»), острую капусту «кимчи», собачатину, рисовую водку, женьшень…

О китайцах Сан-Франциско Джек Лондон писал и раньше («Рассказы рыбачьего патруля»). Старые снимки «города у залива» с джонками ловцов креветок напоминают дореволюционный Владивосток.

Незадолго до смерти Чехов собирался в Маньчжурию, на фронт – военным врачом. Джек и Антон Павлович могли бы сойтись на Русско-японской войне. Если бы Джека Лондона ранили и он попал к русским, Чехов оказал бы ему помощь.

Русский след: Дерсу, Мересьев, Врунгель…

Дальневосточный писатель Василий Кучерявенко описывал встречу советских моряков с вдовой писателя. Она рассказывала им, что Джек Лондон мечтал попасть в Россию: «Чармиан, – говорил он мне, – они все как на подбор смельчаки! Ведь это они на своих маленьких кораблях открыли Аляску, Алеутские острова, пересекли Тихий океан, пришли в Калифорнию, в места, где мы живём».

Действительно: ранчо Джека Лондона к северу от Сан-Франциско, близ Глен-Эллен, находится неподалёку от крепости Росс (Форт-Росс) – самого южного русского поселения в Америке, существовавшего в 1812–1841 годах. И от Русской реки, где в середине XIX века нашли золото, с чего началась калифорнийская золотая лихорадка, известная нам из Брет Гарта.

Именно с этими местами связана история русских кораблей «Юнона» и «Авось», ставшая всесоюзно известной после появления в 1979 году рок-оперы Алексея Львовича Рыбникова на стихи Андрея Андреевича Вознесенского[302]. В 1806 году лейтенант Николай Хвостов, командуя трёхмачтовым торговым судном «Юнона», в сопровождении восьмипушечного тендера «Авось» под командованием мичмана Гавриила Давыдова совершил переход с Аляски в Калифорнию.

Джек Лондон, увлечённый фотолюбитель, в своё время отснял старую крепость Росс. Когда её разрушило калифорнийское землетрясение 1906 года (то самое, что замедлило спуск «Снарка» на воду; последствия подземных толчков тоже попали в объектив лондоновского фотоаппарата), форт восстанавливали по снимкам писателя.

Сан-Франциско, где родился Джек Лондон, не случайно называют неформальным побратимом Владивостока. Ещё Никита Сергеевич Хрущёв[303] обещал превратить Владивосток с его морем и сопками в «наш советский Сан-Франциско».

Джек Лондон читал и чтил Льва Толстого, Ивана Тургенева, Максима Горького. Из отзыва Лондона о «Фоме Гордееве»: «Из его (Горького. – В. А.) стиснутого могучего кулака выходят не изящные литературные безделушки, приятные, усладительные и лживые, а живая правда, – да, тяжеловесная, грубая и отталкивающая, но правда. Он поднял голос в защиту отверженных и презираемых, он обличает мир торгашества и наживы, протестует против социальной несправедливости, против унижения бедных и слабых, против озверения богатых и сильных в бешеной погоне за влиянием и властью». В 1906 году, когда Горький приехал с лекциями в Америку, Лондон не смог встретиться с ним, но интересовался мнением русского писателя о себе (Горький: «Джек Лондон пробил огромную брешь в литературной плотине, которая окружала Америку с тех пор, как средний класс, состоящий из промышленников и лавочников, пришёл к власти»). У Горького и Лондона немало общего: и бродяжничество, и увлечение попеременно ницшеанством и социализмом, провоцировавшее в душе Джека вечный внутренний бой (антагонисты Ван-Вейден и Ларсен из «Морского волка» – идеалист и материалист – это разные стороны личности самого Лондона).

«Люди бездны» Джека Лондона об обитателях трущоб британской столицы вышли почти одновременно с пьесой Максима Горького «На дне». В 1933-м тему продолжит в «Фунтах лиха в Париже и Лондоне» социалист Эрик Артур Блэр, больше известный как Джордж Оруэлл[304].

Джек приветствовал русскую революцию 1905 года и деятельность Боевой организации эсеров («…Я говорю и думаю о русских террористах, как о своих товарищах… Все мы поддерживаем русских террористов. Они не толстовцы, равно как и мы. Мы – революционеры»).

Очевидно влияние русского революционного движения начала ХХ века на лондоновскую «Железную пяту». Это социологическая антиутопия, развивающая тезисы тех же «Людей бездны» и статей о революции и социализме; беллетризованный курс марксистской политэкономии. Публицистическое начало здесь явно превалирует над художественным. Автор описывает власть международной олигархии – той самой «пяты», которую в итоге сокрушает пролетариат. В романе присутствует ряд отсылок к России – к примеру, в Америке будущего действуют «чёрные сотни». Или: «при организации боевых групп весьма пригодился и опыт русской революции»; «начала действовать паспортная система, подобная той, какая существовала в царской России». В фантастической «Железной пяте» автор даёт вполне реалистический и частично сбывшийся прогноз: «Захват американцами внешних рынков привёл в смятение весь остальной мир… Британская империя распадалась; у английского правительства было хлопот по горло – поднялись народы Индии. В Азии раздавался клич: “Азия для азиатов!” Этот лозунг был выкинут Японией, натравливавшей желтокожие и темнокожие народы на белую расу… Японцы подчинили себе Восток и завладели всеми восточными рынками, за исключением одной только Индии».

В неоконченном романе «Бюро убийств» Джек Лондон изобразил русских героев – Ивана Драгомилова (он же Сергиус Константин) и его дочь Груню. Эмигрант Драгомилов – человек безукоризненной честности, явный безумец, бывший бомбист – руководит террористической организацией, очищающей США от вредных элементов. Здесь Лондон пересматривает собственные некогда радикальные взгляды на вопрос революционного насилия. Как и «Железная пята», «Бюро убийств» – реакция на русский 1905 год. В тексте упоминаются то Тургенев с Толстым, то Кропоткин с Бакуниным, мелькает самовар; однажды Драгомилов подписывается «Драго» – не оттуда ли возникло имя русского боксёра и офицера, соперника героя Сталлоне, сыгранного в фильме «Рокки-4» Дольфом Лундгреном? «Бюро убийств» – самая русская книга Лондона. Правда, непонятно, сколько в ней от Джека, а сколько – от автора детективов Роберта Фиша (Пайка), который дописал роман и издал его в 1963 году.

В 1910 году Джек Лондон пишет пьесу «Кража», тематически связанную и с «Железной пятой», и с «Бюро убийств»: снова – олигархия, только не завтрашняя, а современная автору, снова – несгибаемый социалист Говард Нокс, похожий на Эрнеста Эвергарда из «Пяты» и вспоминающий приезд в США Горького. Здесь мы находим тезисы, не раз проговорённые Лондоном в его статьях и пересказанные на этот раз языком драмы.

Сам писатель выдвигался от социалистов в мэры Окленда, подписывался: «Ваш во имя революции». Незадолго до смерти вышел из партии социалистов – потому, что она утратила, как он считал, революционный дух, взяв курс на постепенные реформы.

Вместе с русской писательницей-социалисткой Анной Струнской[305] («Струнски»), в девятилетнем возрасте эмигрировавшей с родителями из Белоруссии в Америку (писатель даже делал ей предложение; почти ровесница Джека, она прожила до 1964 года), он написал «Письма Кэмптона и Уэйса». Струнская говорила, что Джек Лондон понимал Россию «инстинктивно». Сооружая яхту «Снарк», он планировал обойти на ней весь свет и, между прочим, посетить Петербург (а до этого – вновь побывать в Корее и Японии, подняться на «Снарке» по Янцзы…).

В 1916 году он сказал: «Славяне – самая юная нация среди дряхлеющих народов, им принадлежит будущее». Чуть-чуть не дожил до 1917 года