Рейтинговые книги
Читем онлайн Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 82

После этой атаки или, лучше сказать, арт-аффекта, сведения о которой все же просочились в пару парижских таблоидов (слава Богу, «Заклинатель змей» в конце концов оказался благополучно заштопан, заштрихован и застрахован), брат любовника затерялся в одном из сумасшедших домов.

* * *

Я разглядываю чешую змей; что мне еще делать? Они — холодные странные твари, так сильно приворожившие многих исследователей этой фригидной фантастической фауны, что те посвятили им жизнь…

Один натуралист во Вторую Мировую войну на час задержал целый полк, к которому был прикреплен, приноравливаясь сфотографировать безучастную, бескровную бестию; другой страдал агонизирующей агорафобией и не мог покинуть квартиры, чтобы самостоятельно отправиться в серпентарий — тем не менее, его любовь к бесстрастным существам была так велика, что каждый месяц он выкладывал своим ассистентам довольно ощутимую сумму, чтобы те приносили ему на дом змеюк!

Своя участь была этим герпетологам неизвестна, но если мы, отыскав глазок или лаз в секретной стене, попробуем пойти по следам «неурочной» кончины — от волчанки или не волчьих, но змеиных зубов — мы, возможно, обнаружим неслучайный узор…

И я вглядываюсь в чешую, перед глазами рябит, блестящая плоская чернота вдруг выказывает второй план и меня утягивает в свои глубины далекая высь.

Зеркало номер 2 Кокаин в желудке констриктора (Энциклопедия Змей)

Оправдывая ожидания шаха, мой персидский любовник оставил в покое уроки кройки и шитья иностранного синтаксиса и начал пополнять тегеранский музей современным искусством.

Одними из первых в коллекцию вошли работы творческого содружества под названием «КОБРА» — в сущности, никаких кобр на картинах их не было, ибо это слово служило акронимом городов, в которых члены содружества родились: Копенгаген, Брюссель, Амстердам.

В коллекцию также вошел Юсуф Тюльпаров, адски талантливый адыгеец, вырвавшийся из советских застенков и проживающий в США.

Этот самобытный самоучка, нюхнув небезызвестное порошковое вещество, вдохновлялся одолженными у студентов анатомическими атласами, срисовывая с них схематические разветвления жил, мышц и вен, и превращая эти утилитарные изображения в мясистые, масляные абстракционистские пятна.

Едва Свет Любви узнал, что Тюльпарову осталось жить не более месяца и он находится в таком невменяемом состоянии, что всем заправляет его не менее параноидальный папаша в перхотной папахе, как он примчался из Ирана в американский городок под округлым названием «Западный Апельсин» и сразу направился в тюльпаровский лофт, где вместе с офортами и картинами скупил все, что там находилось, начиная с залитых кофе и липких, обгрызенных приглашений на выставки и кончая уже упомянутыми атласами, альбомами Пикассо и Дебюффе, а также фолиантом с классификацией и рисунками змей, перемежавшихся красочными, краткими очерками об очарованных ими ученых.

Как объяснил мне Свет Любви, Тюльпаров в Америке подсел на иглу, и у него стоило покупать только раннюю живопись, ибо последние работы представляли из себя невразумительный нарколептический лепет.

Также он рассказал, что Тюльпаров, засыпав в нос порошок, каждый день, после обеда, включал обогреватель на полную мощь и плюхался в обложенную пуховыми подушками постель с «Энциклопедией змей» на коленях, и в конце концов настолько поднаторел в анатомии этих дьявольских тварей, что научился — как заправский торговец — переправлять наркотики из Колумбии в США, используя желудок боа-констриктора.

Я удивилась: как констриктор может перевозить кокаин?

Оказалось, что Тюльпаров насыпал кокаиновый порошок в кондомы и запихал их в констриктора, а самого констриктора преспокойно перевез через границу в обыкновенной металлической клетке, и никто его не поймал.

— Но может быть, он все же вдохновлялся этим фолиантом со змеями? — пытаясь спасти рептилиями репутацию Мастера, спросила я, и любовник ответил, что тут может быть все, что угодно, поскольку художник умер от передоза, а змеи не говорят.

Картины Тюльпарова и поныне висят в тегеранском музее, а мне достались обгрызенные приглашения, один потрепанный, распадающийся на страницы и устрашающие трахеи и пищевые неаппетитные тракты, анатомический атлас, а также «Энциклопедия змей», своеобразный гумус, из которого проросло то ли художническое вдохновение, то ли жажда наживы, и я заглядываюсь на гадюк с их смертельными жалами, читаю очередной очерк про гигантов герпетологии с их гибельной, негибкой судьбой, и размышляю про свою жизнь.

* * *

Меррем Блазиус (1761–1824) мечтал посвятить себя Богу и теологии, но знакомый зоолог сбил его с панталыку, и он принялся изучать змей.

Несмотря на врожденный дар к изучению живых организмов, любое связанное с герпетологией предприятие Блазиуса, не успев начаться, подходило к концу.

Сначала публика пренебрежительно отнеслась к его «излишне научной» классификации видов; затем во время Французской Революции взбунтовались рабочие типографии и пустили под нож весь тираж его монографии про рептилий и птиц.

Бедный Блазиус, понадеявшись на вырученные с продаж монографии деньги, в один мизерный миг обанкротился и вынужден был переквалифицироваться в (перелицевать себя на) профессора экономики.

В его груди пылала страсть к зоологии, но все свободные часы съедали лекции по финансам, которые он был обязан читать в университете студентам. Позже ему с грехом пополам удалось основать зоологический институт, но он начал сильно болеть.

Его болезнь сожрала не только его здоровье и силы на занятия змеями, но и все его сбережения, и он умер полностью разорившись: больной, обессиленный человек с горячей страстью к холодным рептилиям, которые так и не смогли ему ничем отплатить.

Зеркало номер 3 Золотые горшки

Несмотря на то, что в конце мой любовник будет напоминать раздробленного невзгодами Меррема Блазиуса (разочарование, разорение и надломившая стебель жизни болезнь), в семидесятых годах статус и состояние его поднимались, а вектор судьбы по-прежнему указывал в сторону виктори.

Привыкший роскошествовать шах предоставил ему свободу в обращенье с деньгами, и мой любовник, приходя в восторг не только от искусства как такового, но и от пришпиленных к нему (как этикетки с шальными ценами к рамам картин) нарядных женщин и нарочитого блеска, принялся спускать сумасшедшие суммы на вечеринки, привозя на чартерных рейсах в чопорный Тегеран из аморальной Америки и скандальные произведения, и провокативных людей: богему, болтающихся по свету богатых бездельников и барыг, болтунов, Бог знает кого.

Поговаривают, что с ведома «Света Любви» (так моего любовника в шутку звали друзья) в тегеранском Музее Искусств оборудовали тайное помещение, своеобразную «темную комнату», в которой привилегированные посетители, приближенные к устроителям выставки, могли предаваться разнообразным грехам.

Один мемуарист позже сравнил ее со свальной «Студией 54», модным клубом в Нью-Йорке, где дощатая, щелястая пазуха стен ломилась от спрятанных там потных, как державшие их похотливые руки, дензнаков, оберток от презервативов и резервов наркотиков.

В этом помещении женские стоны, жажда взаимности и выделения эндокринных желез сплетались как оставляющие слизистый след змеи в запущенном, захламленном серпентарии, и посему невозможно узнать, чье жало впрыснуло яд в моего любимого перса.

Смерть входила в посетителей потаенного помещения в самый момент их тесного телесного счастья, в мокрый миг узкой услады, и получалось, что высшее наслаждение несло с собой и высшую кару — или, можно сказать, высшую меру, наказанье в застенках у немощного, противящегося напасти тела — и об этой подрывающей здоровье и веру в высшую справедливость болезни зараженные узнавали не сразу, — порой через несколько лет.

Подобные ситуации, когда именно то, что больше всего было приятно, вдруг становилось проклятием (любовь, преподнесшая ВИЧ; глава предприятия, беспричинно приревновавший обожаемую жену к подчиненному и потерявший здравый смысл вместе с супругой; хобби, ставшее хомутом при попытке превратить простые способности в прочный талант) совсем нередки.

Именно это произошло с моим персом, когда озолотившая его экспозиция, вписавшая его имя в иммортальные анналы современного арта, впоследствии вынудила его навеки покинуть материальный Олимп.

……………………………………………………………………………………

Я имею в виду выламывающуюся из общего ряда выставку «Золотые горшки», на которую были приглашены — посредством посланных по почте позолоченных картонных кружков в виде монет — все сливки тегеранского общества, и которая представляла собой тысячу сосудов из глины.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 82
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина бесплатно.
Похожие на Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина книги

Оставить комментарий