Кукла из вечной тьмы - Артур Гедеон

и опьянял.

– Как давно я этого ждала, – прошептала она ему на ухо. – Как давно желала вернуть тебя!..

Но он не понял ее – да и не хотел сейчас ничего понимать…

…Когда Крымов проснулся вечером того же дня, его гостьи рядом не было. Он словно провалился в небытие. Пока был с ней. Пока любил ее. Ненасытно. Жадно. Время пронеслось одним мгновением. Такое случается. Был бы партнер. То, что они вытворяли в постели, вспомнилось даже не сразу, поэтапно, и заставило его закрыть глаза и улыбнуться.

– Лиза! – наконец позвал он ее. – Котенок! Змейка моя!

Но квартира не отозвалась ни единым звуком. Только ходом часов. Он потянулся к телефону, взглянул на дисплей. На телефоне было три пропущенных вызова от Марины. Увы, увы.

Но где его восхитительная наездница? Его вакханка?

Крымов спрыгнул с постели и пошел искать ее. Напрасно. Остановился у зеркала в вестибюле, встал в стойку культуриста, нарочито смешно и с вызовом напряг мышцы – боец, да и только. Жеребец! Да только где же его кобылка? Куда ускакала?

На кухне Андрея ждала записка: «Не ищи меня, милый, я сама найду тебя». Внизу был ярко-алый отпечаток помады – кровавый след ее жадного и неутомимого рта.

Он ждал ее звонка сутки. За это время дважды переговорил с Мариной, которая хоть и была пока что молодой кошкой и только училась охотничьим повадкам, но сразу уловила перемены. Сказала: «У тебя голос другой». – «Какой?» – спросил он. «Словно ты стал еще дальше от меня. Будто я не в Индии, а на Луне». Первый разговор получился грустным, второй, через день, еще хуже. Но что поделаешь, подобные разлуки не играют на руку любви. Глупости все это, что расстояния усиливают притяжение. Объект любви должен быть рядом – чтобы его можно было осязать, слышать и видеть. Иначе нити станут рваться одна за другой. Искушения преследуют на каждом шагу, молодых стократно! Шаг в сторону, другой – и вот ты уже в плену новых знакомств и симпатий, из которого не так просто вырваться. Наконец, именно так и случилось с Крымовым.

Вторично поговорив с Мариной, которая в конце концов обиделась и заплакала, отчего у него, обманщика, защемило сердце, Крымов поздно вечером сидел в баре около дома и тянул самый дорогой виски. Что ж, мог себе позволить. В кармане появились деньги таинственной «просто Маши», любовницы фармацевтического олигарха. Очень сомнительной любовницы, кстати. С его связями в спецслужбах он добыл массу информации об этом человеке – Кирилле Евгеньевиче Панкратове. Сколотил состояние, открыл три сети аптек по всей стране и ближнему зарубежью, и все собственным умом и своим трудом. Жена умерла от инфаркта: не перенесла семейной драмы – роковой болезни сына. Позже «аптекарь» (так его про себя прозвал Крымов) обзавелся роскошной молодой дивой, жадной прилипалой, но та проходила фоном по его жизни. А вот единственный сын умирал от онкологии, что разбивало аптекарю сердце каждый божий день.

Но вот что странно, никакой «просто Маши» рядом с ним не было. Понятно, что заказчица изменила имя, и все-таки она взялась из ниоткуда. Что ей понадобилось от этого человека? Еще одна ненормальная, преследующая богатого мужчину? Возможно, у них было прошлое. И вдруг новая информация – сын Панкратова неожиданно пошел на поправку. И все в эти же дни. Случилось буквально библейское чудо – лежал и умирал, как сказали Крымову: счет шел на дни, а тут встал и пошел. Просто очнулся, порозовел, сбросил ноги с больничной койки и пошел. Да еще аппетит появился в тот же день. Как такое может быть? Крымов поговорил с врачами. Да никак не может быть, ответили те. Без вмешательства высших сил. Именно так ему сказал профессор медицины, большой скептик по части земных чудес. Андрей даже приехал в санаторий, где сын Панкратова проходил реабилитацию, посмотрел на него издалека. Было над чем призадуматься. Сорокалетний мужчина, еще недавно отдававший концы, играет с кем-то в шахматы и смеется, пьет колу и выглядит на все сто. Или почти на все. Все-таки он исхудал, пока лежал при смерти, а набрать вес в мгновение ока никакое чудо не поможет. Законы физики. Хотя все может быть – законы медицины-то оказались попраны самым бессовестным образом.

А потом пожилая нянечка, решив отдохнуть от мытья посуды, сподобилась пооткровенничать с любопытным посетителем.

– Я, милок, вижу, кем ты интересуешься. Так вот, я перемолвилась с ним, ну с этим, воскресшим. И он мне сказал: там был ангел.

– Что? – нахмурился Крымов.

– С его отцом приехала очень красивая молодая дамочка. Ну, в ту самую больницу, где он уже собирался преставиться. Воскресший наш. – Нянечка кивнула на комнату отдыха за стеклом, где и «оживал» сейчас Панкратов-младший. – Он глаза открывает, так он мне сказал, а она сидит у него на постели, держит его за руку и смотрит на него. Прям глаза в глаза.

– Так, – кивнул Крымов. – А дальше что было? Ведь было что-то?

– Смотрит и улыбается. А он, воскресший наш, тоже взгляда от нее оторвать не может. А сама-то она в серебристой одежде, прямо ангельской, и будто крылья у нее за спиной.

– Оба-на, – не на шутку удивился Крымов. – И что же дальше, бабуля?

– Наш спрашивает: «Вы кто?» Она не отвечает. Зато отец за нее: «Ангел, – говорит, а сам плачет. – Твой ангел-хранитель, сынок…» Вот как все было-то. Теперь и думай, откуда чудеса берутся. Ничего не соврала, – она даже руку на грудь положила, – говорю то, что он, болезный, мне сам рассказал. Как на духу. Зачем ему лгать? А, забыла…

– Да?

– Она ему вроде как укол сделала. Какой-то препарат ввела.

– И какой же?

– Да откуда ж мне-то знать? Разве я в институтах училась?

– Но может быть, он, ваш болезный, вам рассказал?

– Просто сказал: ввела препарат. А, вспомнила! Экспериментальный! Новый, значит. Это ему потом уже отец рассказал. Мол, сначала в котика ввели, а потом в сынка его.

– В котика?

– Да, в дымчатого такого. Его этот миллионер сюда привозил – сыну показать. Я видела того кота – здоровый такой зверюга. Все жрать просил. Я у него в палате мыла, у воскресшего, а они коту этому оба, отец и сын, из двух мешков сухарей их кошачьих вонючих накладывали. А кот все хрустит и хрустит, как с голодного края, и жмурится, зараза, от удовольствия. По всему полу эту вонючую пакость растаскал – я потом убирала.

Бог знает что бы еще вспомнила нянечка, но старшая медсестра