Последние страницы моей жизни (СИ) - Шир Лина

Юля вернулась с вазочкой, в которую собрала все сладости, что были в квартире. Она не выглядела расстроенной или довольной гостям… Впервые на ее лице я не мог прочесть ни одной эмоции. Я не знал, что она чувствовала, и от этого мне было не по себе. Тревога внутри нарастала, а я прекрасно знал чем это может закончиться. Нет, нужно было спросить в открытую. Поднявшись, я прошел на кухню, где Юля уже готовила чай. Увидев меня, она отложила своё занятие и тяжело выдохнула. Все, что она делала до этого… все улыбки и милая беседа — ради меня? Вновь творилось что-то непонятное… она вновь задумала что-то. Нет… только не это. Мне не нужно, чтобы Юля принимала ситуацию, как данность. Я не хотел, чтобы она принимала сына этой женщины, как моего. Нет.

— Тебе не кажется, что ты поторопилась, приглашая их на чай. — Тихо проговорил я, подходя ближе, на что Юля покачала головой.

— Это твой сын. Вам нужно поговорить, вдруг он тоже увлекается писательством, как и ты? Вдруг у вас много общего? Марин, сын это же круто! — вновь наигранная улыбка, которую мне хотелось смести с ее лица, но я развел руками.

— Для меня он совершенно незнакомый мальчишка, который действует своим поведением мне на нервы.

Когда мы вернулись в гостиную, мальчишка уже выглядывал из окна. То ли он рассматривал вид, то ли хотел выброситься, что конечно же не может быть правдой, потому что это было моим желанием. Не мог я принять все это, как правду. Слишком много всего случилось со мной в один день. И презентация, и ситуация с родителями Юли, и Лена, и ее сын. Тут нормальный человек свихнется, а я… болею.

— Вадим очень похож на Марина, да? — улыбаясь спросила Лена, глядя на Юлю и на то, как она следила за мальчишкой.

— М? — она тут же перевела взгляд на женщину и улыбнулась, кивая. — Да! Одно лицо.

— А ты говорила, что редактор Марина, а теперь оказывается, что вы живете… в одной квартире. — Она не сказала «вместе», значит точно собиралась вернуться. — Так кто ты? Дочь?

— Нет, — усмехнулась Юля, расправив плечи и уже собираясь озвучить на самом деле кем приходится мне, но… мы же не знали сами. — Мы с Марином… знакомы относительно недавно и… эм…

— У нас свадьба летом! — вмешался я, видя, как лицо Лены искажается, а Юля переводит на меня испуганный или же удивленный взгляд.

Может быть она не хочет за меня замуж? А может быть боится, что я не доживу до лета? Судя по моему состоянию и тому, как часто я попадаю в больницу, это было бы очевидно. Но у нас теперь есть общая мечта, которая просто обязана осуществиться. Я не могу слечь и бросить Юлю одну. Да, совсем недавно я хотел ее бросить, но я собирался дать ей возможность забыть меня хоть немного и заменить скорбь злостью, но… нет. Я не могу оставить ее, да и она так просто не откажется от меня. Сколько раз мы расставались? Сколько раз ругались до хрипоты? Но мы все равно вместе, потому что Юля умна… Она не убегает, хлопая дверью при каждой ссоре, а молча стоит и слушает, переваривая каждое сказанное в гневе слово.

— Поздравляю… — растерянно произнесла Лена, делая глоток чая.

— Юля, а ты не слишком молода для этого коз…

— Вадим! — перебила его мать, дергая за рукав рубашки.

— Не сдерживай его, Лена. Ты, как педагог должна знать, что агрессию нельзя держать в себе. Пусть выскажется, если ему так нужно. У него же явно накопилось за столько лет вопросов и слов, которые он желал высказать при встрече.

— Марин… — Юля погладила меня по руке, и я выдохнул.

Не знаю, что чувствовал в тот момент мальчишка, но мы ненавидели друг друга одинаково. Клянусь, мне не нравился он до такой степени, что я готов был самостоятельно спустить его с лестницы. Да, он ребенок. Да, не виноват в том, что мать его так воспитала, но он просто обязан уважать людей, которые старше. Это ведь не сложно. Этому учат в садах, в школах… или чему сейчас учат там? Мой сын не может быть таким.

— А у вас можно покурить где-нибудь? — вдруг спросила Лена, и Юля указала ей в сторону кухни, собираясь проводить, но это сделал я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне тоже нужно выпустить пар. — Улыбнулся я, целуя Юльку в макушку и прошел в кухню, сразу же ища свою заначку сигарет в баночке из-под сахара.

Лена достала из кармана кофты пачку каких-то, далеко не дамских, сигарет и, достав одну, сжала ее губами. Мне оставалось открыть окно и вдохнуть свежий воздух, прежде чем мои легкие заполнит едкий дым. Мы какое-то время молчали. Возможно, она не могла подобрать подходящих слов для извинений, а может быть она ждала, когда начну говорить я. Не знаю, что можно было сказать в такой ситуации. Ничего не хотел говорить, поэтому молчал. Просто смотрел куда-то вдаль, думая о том, что же будет потом… когда меня не станет… Кто будет страдать, а кто выдохнет спокойно? Наверное, нельзя было об этом думать, чтобы не приближать конец, но я не мог не думать. Это мое будущее. Это моя жизнь.

— Не злись на Вадима, он просто… обижен очень… — тихо проговорила Лена, выдыхая дым не в окно, а мне в лицо. — Его долгое время дразнили в школе, называли «безотцовщиной». Это сложно, понимаешь?

— О, ты и не представляешь, как я понимаю… — усмехнулся я, выдыхая дым, который уверенной струйкой пробирался за окно и исчезал, сливаясь со свежим, морозным воздухом. — Меня в школе тоже долгое время дразнили из-за того, что отец сидел в тюрьме, а мама работала постоянно. Но это не стало причиной для злости, потому что у меня было правильное воспитание, в отличие от…

— Хочешь сказать, что я неправильно воспитала нашего сына?! — возмутилась Лена.

— Своего, Лен… Ты неправильно воспитала своего сына.

— Ты отказываешься от нас, ради этой девицы, которая хочет, после твоей смерти, забрать квартиру себе? Марин, я не понимаю… — она бросила сигарету в пепельницу и сделала шаг ко мне. — Совсем не понимаю, как ты можешь не радоваться тому, что после тебя что-то останется. Ты же только этого и хотел раньше.

— Во-первых, вы для меня совершенно чужие люди. Во-вторых, тебя не должно волновать кому и когда достанется моя квартира. А в-третьих, после меня останутся мои книги. Пусть их так мало, но они есть и будут. Все, разговор окончен. Забирай своего сына и уходите, я устал.

Я закрыл окно и прошел в гостиную, где мальчишка вновь стоял у окна, а Юля сидела на диване, потирая виски пальцами. Конечно же, у них разговор тоже не заладился. Этого и следовало ожидать. «Бог ей судья, милый! Бог судья…» — говорила бабушка, когда мы с Леной впервые расстались. Она всегда поддерживала наши отношения, говоря о том, что женщина постарше должна быть намного умнее, чем ровесницы. Я слушал, старался сохранить хотя бы дружеские отношения, но… Лена не видела грани. Когда мы ругались, и она уходила, я был готов поклясться, что никогда больше наши пути не пересекутся. Но проходило несколько дней и она возвращалась, словно… бумеранг. Чем серьезнее были наши ссоры, тем больнее било отдачей. Почему больнее? Потому что возвращаясь, Лена хотела меня разрушить. Добить мои мечты, прививая своё мнение. В какой-то момент я решил последовать совету бабушки, но когда она увидела, как я увядаю, смирившись с обычной «семейной» жизнью, она сказала Лене уйти. Тот момент я до сих пор помнил отчетливо.

Мама, как примерная дочь, стояла у бабушки за спиной, в то время как Лена, уперев руки в бока с вызовом смотрела на них. Конфликт возник, как тогда казалось Лене, из неоткуда. Она просто в очередной раз устроила скандал из-за того, что я отказывался жениться. Мне это было не нужно. Печать в паспорте ничего бы не поменяла. Мы жили вместе, она работала, я учился, помогал маме на работе, и все было хорошо до момента… определения семейного бюджета.

— Я тяну всю вашу семью, а взамен прошу лишь брак! Неужели это так сложно?! — хрипела Лена, сорвав в той нелепой дискуссии голос.

— Если он не хочет этого делать получается, что ему это не важно. Брак — это в первую очередь взаимопонимание и поддержка. — Спокойно отвечала бабушка, иногда оборачиваясь на маму, а иногда бросая на меня взгляд, поверх очков.