Недотрога - Яна Невинная

не чувствовать себя виноватой?

— У тебя перевернутая картина мира… ты не ведаешь, что творишь… — попусту сотрясала я воздух.

Суворов скривился и процедил:

— Ну все, хватит уже… Достала, честное слово! Поехали.

— Нет, это я прошу тебя: хватит! Хватит мучить меня. И вообще. Оставь меня в покое, хотя бы на несколько минут. Дай прийти в себя, имей хоть каплю уважения, — стоически держась на ногах, попросила как можно более твердым тоном. И по какой-то непонятной причине Суворов, с пристрастием оглядев меня и помещение, вышел наружу. Я тут же заперлась в ванной, судорожно ловя ртом воздух. Бросилась к унитазу и склонилась над ним, исторгая из себя остатки пищи.

Голова закружилась, но стало ощутимо легче. Умывшись, я почистила зубы и смыла косметику, действуя механически, словно нажатием кнопки отключив мысли.

На глаза мне вдруг попались маленькие маникюрные ножницы.

Не знаю, что это было — вспышка, приступ паники, безумие или логическое следствие моих подсознательных мыслей, но я схватила их и без промедления начала отрезать волосы.

Прядь за прядью я срезала их, чувствуя, что избавляюсь от чего-то важного и дорогого. И одновременно от причины моих страданий. Ведь именно длинные волосы натолкнули Максима на идею использовать их в качестве завесы моего голого тела в шоу.

Именно они так понравились клиентам, решившим купить меня. Они в сочетании со скрипкой создали основу моего номера.

И поэтому я должна лишить Суворова преимущества, попробовать спастись таким образом. Пять минут — и роскошного богатства, которое я растила всю жизнь, не стало. Я смотрела на отражение в зеркале и не узнавала новую себя. Без гривы волос стало легче, ощутимо легче. Теперь они были до плеч, и кончики щекотали кожу. Непривычно. Но я не жалела. Расстаться с ними физически на глубоком эмоциональном уровне много значило.

Я расставалась с частью себя и своим прошлым.

Освобождала место для чего-то нового и лучшего. И впервые в жизни делала что-то по своему усмотрению.

Глава 21

Гордо вскинув голову, я даже не дернулась, когда Суворов настойчиво заколотил в дверь, угрожая ее выломать. Спокойно завершила туалет и только тогда, вполне довольная своим внешним видом, открыла дверь одним рывком.

— Сколько можно вози… — начал он возмущенно, а потом замер в недоумении. Протянул руку и коснулся рваных кончиков волос. — Ты что с собой сотворила? Зачем?!

— Тебе что-то не нравится? Испортила образ? Ну, извини, — пожала я плечами, твердо отодвигая его ладонь. — Найди себе другую артистку.

Грязно ругаясь, Суворов больно сжал мою руку, стиснул пальцы и потащил из ванной, а потом и из номера, как овцу на заклание. Я едва успела схватить сумку и надеть туфли.

Едва успела кинуть взгляд на лежащего Славу и двух амбалов, оставшихся, по всей видимости, его охранять.

Семеня следом за Суворовым, никак не могла вырваться из его захвата. Его рука была такой горячей и твердой, а он таким взбешенным, что я предпочитала помалкивать. Волосы непривычно разлетались в стороны, и от этого я чувствовала себя странно живой, как будто я рыба, которая выпуталась из прочной рыболовной сети и устремляется в океан. На свободу.

Девушки на ресепшене провожали нашу пару восторженными взглядами, видимо, у них было богатое романтическое воображение, и они представили, что новобрачную похитил у законного супруга влюбленный бывший. Знали бы они…

Вряд ли они будут восторгаться, увидев бардак в номере и окровавленного постояльца на грани жизни и смерти. Но пусть всеми вопросами занимаются подручные моего мучителя.

Я удивлялась собственной кровожадности — никакой жалости к Славе я не испытывала. Он обманул меня и хотел изнасиловать. Притворялся добреньким, даже не потрудился ухаживать за мной, хотел всего и сразу. Чертов извращенец.

Но меня волновала одна-единственная вещь — что он сделает, как только придет в себя. В голове билась мысль — нужно обезопасить маму от его мести. За себя я не волновалась. Так или иначе Максим защитит меня. Но взамен потребует выходить на сцену…

Боже мой, как всё запуталось. Что мне делать? Как спасти ее, а самой избежать участи хуже смерти?

Ведь мы едем в клуб, где, я знала, Максим будет вынуждать меня играть обнаженной. Если только его не остановит мой новый облик.

А оттуда еще один шаг в бездну — я в роли лота, в роли проститутки, продающей себя за деньги. Как я вынесу такое унижение? Как буду смотреть людям в глаза и в собственное отражение в зеркале? Да никак. Я просто не переживу этого…

На ум приходило только одно решение. Бороться до последнего. Насмерть. Мне надоело быть бесправной жертвой, игрушкой в чужих руках, надоело подчиняться безумным приказам и обманываться в который раз, слепо шагая вперед. Надоело! Пора принимать твердые решения и отвечать за свою жизнь самостоятельно.

— Я выйду на сцену при одном условии, — пробормотала я, уже сидя в темном салоне авто и уставившись прямо перед собой. Видеть не могла этого наглого и беспринципного типа.

— Какое еще условие? Все нужные прописаны в контракте.

— Плевала я на… — оборвав себя на полуслове, тяжело вздохнула и продолжила: — Короче, я хочу, чтобы моя мама не пострадала, чтобы ты больше не использовал ее как рычаг давления и не угрожал расправой. Это слишком даже для тебя. И слишком для всей этой ситуации. Иди и мсти для разнообразия своему отцу! Хочу… Нет, требую, чтобы ваша семья перестала ее преследовать. Переведи ей деньги за будущие мои выступления, продажу лота, за что угодно, прямо сейчас, а я попрошу ее уехать туда, где никто не найдет. И тогда буду в твоем полном распоряжении. Поклянись самым дорогим, что никто больше ей никогда не навредит.

— Хорошая сделка, — кивнул Суворов после продолжительной паузы. — Пожалуй, резонный довод таким образом получить твою покладистость. Мне надоело за тобой гоняться. То ты сбегаешь, то замуж выходишь…

— Ну, извини, тебя не спросила, что делать со своей жизнью, — саркастически усмехнулась я, на что Суворов заметил:

— Вот только ты отрезала волосы. Надо будет что-то придумать.