Грон. Трилогия - Роман Злотников

Остаток ночи он провел в ущелье примерно в двух часах пути от деревни, размышляя над тем, что же предпринять. Возможность продать коней и материю представлялась очень проблематичной, скорее всего, его обвинят в воровстве и разбое. Бросить все и следовать дальше только с деньгами?.. Что ж, быть может, впоследствии так и придется поступить. А пока он решил попробовать кое-что еще. План представлялся ему несколько рискованным, но, в случае если все пройдет, как задумано, сулил в будущем изрядные выгоды. Когда рассвело, Грон отогнал коней подальше, расседлал, стреножил и отправил пастись. А сам завернулся в плащ и улегся в тени под скалой. Следовало хорошенько выспаться, ибо, судя по всему, следующую ночь также придется провести без сна.

Он проснулся, когда солнце уже садилось. Наскоро перекусив остатками вяленого мяса, он прошелся вдоль скалы, внимательно рассматривая все выщерблины и уступчики. Удлинившиеся тени облегчали задачу. Наконец ему показалось, что он нашел то, что искал. Он сделал триангуляцию по трем приметным скалам, обоснованно считая, что, когда он закончит, будет уже темно, и, удовлетворенно кивнув, скинул одежду, обвязал вокруг пояса несколько мотков веревки и начал карабкаться вверх. Поднявшись на два человеческих роста, он зацепился руками за небольшой карниз, подтянулся и забрался в небольшую пещерку. Здесь было сухо, дно было покрыто толстым слоем веток, птичьего пуха и помета. Над пещеркой нависал каменный козырек, не позволявший дождю проникать внутрь. Снизу пещерка была абсолютно незаметна, и только удлинившаяся тень от козырька давала еле ясный намек, что там находится какая-то выемка. Грон удовлетворенно кивнул и, привязав веревку к выступу внутри пещерки, шустро спустился вниз.

Он закончил, когда уже совсем стемнело. Вьюки с тканью, оружием и деньгами уютно расположились внутри пещерки. В кошеле, притороченном к седлу, покоилось десять золотых на первое время, а все лошади его каравана, кроме одной, были опять связаны в вереницу. Грон взглянул на небо — погода стремительно портилась. Звезд не было видно, а низко над землей плыли тяжелые черные тучи. Он улыбнулся. Определенно боги благоволили ему. Грон быстро пробежался до ущелья, осмотрелся и постоял некоторое время, прислушиваясь. Все было тихо. Он вернулся к каравану, придирчиво проверил все узлы и вспрыгнул в седло.

Когда из-за очередного поворота показались тусклые огоньки освещенных масляными лампами и лучинами окошек, на землю упали первые капли дождя. Грон постоял несколько мгновений, раздумывая, что опаснее: двинуться, как он планировал, в обход, задними дворами, рискуя в полной темноте и под сильным ливнем поломать ноги лошадям, или попробовать проскользнуть по улице, уповая на то, что в темноте и за стеной ливня никто ничего не заметит. Наконец он решился. Вода с неба к тому моменту уже лилась потоком. При таком потопе лошади могли подскользнуться и сломать ноги даже на дороге, не говоря уж о буераках на окраине. К тому же большая часть мужчин после вчерашней халявы явно болела, и им, скорее всего, было не до того, чтобы пялиться на улицу. Он попытался разглядеть, как там его караван, но за шквалом воды едва было видно вторую лошадь. Грон вздохнул и дал шенкеля жеребцу.

Ливень кончился, едва Грон успел свернуть за выступ скалы позади деревни. Дождь прекратился так же быстро, как и начался. Грон торопливо проехал чуть вперед по тропе, превратившейся в бурную речку, пока все лошади каравана не оказались укрытыми за скалой, и, спрыгнув с коня, пошел вдоль колонны, придирчиво осматривая каждую лошадь. Пока не кончился ливень, он не знал даже, все ли лошади шли за ним. Дважды они сбивались с тропы и забредали в тупики между домами. Когда они проехали деревенскую площадь и двинулись вверх по тропе, ливень усилился настолько, что сложно было разглядеть морду идущей следом лошади. По существу, именно лошади вывели его сюда. Дойдя до конца колонны, Грон слегка успокоился. Это казалось чудом, но все коняхи были в порядке. Он выглянул за поворот. В деревне не светилось ни огонька. Он вздохнул, представив уютную, немного затхлую сухость крытых соломой и дранкой домишек, глянул себе под ноги, вокруг которых вспенивались бурунчики, и поплелся в голову каравана. Пока не иссякнет поток, смывающий все следы, следовало уйти подальше. Кто знает, как часто деревенские ходят этой тропой? И что им придет в голову, если они увидят на тропе следы копыт через день после того, как от них ловко сбежал юнец с полутора десятком неплохих лошадей и неизвестно какими богатствами во вьюках. Жеребец впереди недовольно фыркнул и переступил ногами, словно намекая, что хозяин выбрал неудачное место для привала. Грон подошел к нему, взобрался в седло и продолжил путешествие в неизвестность.

К утру тучи немного поднялись и посерели. А может, их высветлило поднимавшееся где-то за ними солнце. Грон проехал по горной тропе около пяти километров. Деревня осталась далеко позади, а его начали одолевать сомнения. Вокруг был только камень и скалы. По его подсчетам, он поднялся метров на триста над уровнем моря относительно деревни. В его мире на такой высоте начинались альпийские луга, но здесь было слишком много камня и слишком мало травы и низкорослых кустиков, притулившихся на крутых склонах, чтобы можно было рассмотреть даже намек на какое-либо пастбище. Местность явно не имела ничего общего с той, в которой можно было бы содержать лошадей. Может, тот мужик в таверне имел в виду что-то другое. Может, табунщиком звали какого-то местного духа, лешего или еще кого. Недаром тот мужичок упомянул о том, что табунщик знается с волками. Его затея постепенно стала все больше представляться ему авантюрой. Мокрая одежда холодила тело, и время от времени занемевшие мышцы прихватывало, и все же он упрямо двигался вперед.

К полудню небо очистилось, и Грон немного согрелся. Однако лошади были порядком измучены. Следовало дать им передых. Грон свернул на небольшую полянку с пожухлой травой и остановился. Расцепив коней, он стреножил их и устало опустился на камень. В следующее мгновение его пронзило острое чувство опасности. Грон дернулся в сторону и, молниеносно выхватив меч, резко обернулся. В то же мгновение о камень, на котором он сидел, звонко брякнув, ударился нож. Грон замер, напряженно всматриваясь во всадника на отличном скакуне. Тот был одет в волчьи шкуры и сидел на коне, укрытом попоной, также скроенной из шкуры волка. Черные волосы были спутанны и торчали во все стороны, а на лице сверкала белозубая улыбка. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. После неудачной атаки всадник больше не пытался нападать. А Грон силился понять, как тот смог подобраться незамеченным. Когда он опустил глаза к копытам лошади, все стало ясно. Они тоже были обернуты волчьими шкурами. Вскоре послышался топот, и спереди из-за поворота вылетело пятеро всадников. Все наметом, как и первый. Последний из всадников, с перевязанной не очень чистыми тряпками головой, вдруг вскрикнул и указал на жеребца Пакраста. Кряжистый, чем-то неуловимо напоминающий краба мужик, скакавший первым, на ходу спрыгнул с коня и подбежал к жеребцу. Тот вскинул голову и тоненько заржал. Мужик ухватил коня за морду и дунул в ноздри. Жеребец всхрапнул, а мужик, будто отвечая ему, что-то прочмокал и под конец так же тонко проржал. Затем он повернулся к Грону и сумрачно посмотрел на него. Грон, не упуская из виду остальных, медленно шагнул к мужику и осторожно протянул руки ладонями вверх.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});