Серебряный любовник - Ли Танит

Молчание было долгим, я лежала и слушала, как потрескивают свечи на блюдцах. И целовала его волосы, шею, гладила, обнимала его.

Наконец, он снова привстал на локте и посмотрел на меня. Лицо его было тем же - ласковым, нежным, задумчивыми.

– Технически, - сказал он, - это просто невозможно.

– Что-то случилось?

– Конечно, - тихо сказал он, - настоящий мужчина не оставил бы в тебе сомнений. А ты никогда не можешь быть уверена, что это не...

– Притворство? Я уже это слышала. Я знаю, как это бывает, когда ты притворяешься. Совсем не так. Так что сомнений у меня и так нет. Кстати, в прошлом месяце я пропустила контрацептивные уколы.

– Джейн, - сказал он, - я люблю тебя. Я улыбнулась. И сказала:

– Знаю.

Он улегся рядом со мной, и я стала сонно напевать про себя, пока не уснула.

Вот и кончается наша история. Если вы прочитали до этого места. Для кого предназначены эти записи? Этого даже Сильвер не может сказать, хотя он знает, что я пишу. Может быть, это для тех, кто влюбился в машину. И наоборот.

Я пишу песни. Я всегда могла их писать, но не верила в это. Иногда могу и сымпровизировать. У меня хорошо получаются каламбуры.

Иногда я издалека, будто с высоты птичьего полета, вижу себя, как я все это делаю, пою соло и с Сильвером в дуэте, играю перед толпой. Бывает сотни две человек. И меня всегда поражает: вот это - я? Да нет, конечно, не я. Это Джайн. Джайн с ее белыми волосами, талией в двадцать два дюйма, серебряной кожей, павлиновой курткой, плащом из изумрудно-зеленого бархата с полосами фиолетового атласа.

Уже полтора месяца мы прожили в этом чудесном убогом месте.

Вчера шел снег и сегодня сыпал с утра, просто метель, и мы остались дома. Мы занимались любовью и изготовляли домашнее вино. Правда, когда взорвался сахар, едва не разнесло плиту.

Белая кошка приходит к нам в гости и лежит, будто комок теплого снега, посреди латунной кровати, которую мы купили две недели назад. Если по ней поерзать, она издает роскошный скрип - кровать, не кошка. А кошка-то, оказывается, смотрителя. Мы платим ему по частям, и он не ворчит. Он тоже явно влюбился в Сильвера, только этого не знает.

Иногда нам целый день нечего есть, а бывает, мы обедаем в дорогих ресторанах. Когда мы поем, нас не отгоняют от магазинов, порой даже просят петь внутри.

Я уже сто лет не видела Кловиса, Египтию, Хлою. А также мать. Искушение позвонить ей часто бывает очень сильным, но я преодолеваю его. Не нужно мне торжества. Она не знает, где я, но знает, что я победила. Иногда она мне снится, и я просыпаюсь в слезах. Он утешает меня. Я почему-то прошу прощения.

Кое о чем я стараюсь не думать. Когда мне стукнет шестьдесят, он останется таким же, как сейчас. Существует же омоложение - к тому времени мы можем и разбогатеть. Он утверждает, что металл тоже разрушается, и ковыляет по комнате, издавая зловещее бряканье. И комета всегда может упасть на землю. К черту все это.

Развалившийся дом за окном побелел от снега. В комнатах горит свет, озаряя наши лица.

Я люблю его. Он любит меня. Я не хвастаюсь. Я сама едва могу в это поверить. А он верит. Господи, он верит.

И я счастлива.

Часть 4

"Смотрите все, - сказала звезда,

как ярко я горю".

А потом она превратилась

в новую звезду.

И когда свет исчез,

звезды уже никто не видел.

Мораль очевидна.

1

Рука отказывается это писать, ей больно. Не знаю, почему я все-таки пишу. Не для того, чтобы увековечить. Какой в этом смысл? Что-то вроде терапии? Все равно это мне не поможет.

Нет. Я должна это написать. Будет легче, если я просто продолжу. С этих самых слов: "Я счастлива". Но я не могу. Я счастлива. Я так ярко горю.

О, боже - я хочу умереть - и чтобы весь этот поганый мир умер вместе со мной.

Нет, я не хочу, чтобы умер весь мир. Я просто продолжу. Кто-нибудь, помоги мне, пожалуйста. Джайн, пожалуйста, помоги мне.

Снег под голубым небом стал фарфоровым. Погода была великолепна холод, как алмаз. Через несколько дней вино и изюм у нас кончились, и мы вышли снова. Мы теперь выбирали места в помещении, чаще всего в Мьюзикорд-Эктрика, на углу Грин и Гранд. Мьюзикорд - самый крупный в этой части города круглосуточный магазин музыкальных инструментов. Сильвера здесь принимали охотно, потому что он мог сыграть на любом инструменте и выжать из него все возможное и даже больше - отличная приманка для покупателей. Мьюзикорд предложил нам не собирать монеты, а получать постоянный гонорар и время от времени бесплатно обедать в ресторане наверху.

Сначала я думала, что в магазине мы будем встречать знакомых, я с тревогой ждала, как они примут меня в новом качестве. Но мои друзья - не музыканты. Кроме шлягеров, они слыхали разве что о Моцарте - и то из снобизма.

Было, однако, несколько встреч с музыкантами, которые приходили в магазин и были покорены мастерством Сильвера. Я с интересом и некоторыми опасениями прислушивалась к их разговорам - они пытались выяснить, в каком оркестре он раньше играл, почему не занимается музыкой профессионально и так далее. Сильвер, утверждающий, будто не умеет лгать, стал искуснейшим обманщиком. Он сочинял истории о том, как из-за мышиной возни оставил профессиональную сцену в каком-то далеком городе, ссылался на курьезные недуги, боли в запястье или в позвоночнике, которые препятствуют его постоянным выступлениям перед публикой. Конечно, это была не совсем ложь. С ними он импровизировал так же, как и в песнях. Но музыкальные вечера сопровождались настоящим фейерверком таланта, выдумки и легкого юмора в сырах подвалах, крошечных каморках на полузаброшенных чердаках. Они играли все вместе. Получалось нечто невообразимо прекрасное. Правда его блеск заставлял их осторожничать и иногда ошибаться. А я на таких концертах думала о том, как мне все это нравится. Так хорошо.

В ту ночь мы вышли из Мьюзикорд-Эктрика часа в два и остановились на снегу, позолоченном отблеском огней. Посмотрели снаружи на алые фортепьяно, на одном из которых Сильвер играл весь день и весь вечер. На улице был установлен большой видеоэкран с динамиком, трубящим из окна, я глянула, увидела репортаж о каком-то землетрясении и отвернулась.

– Ты устал? - спросила я.

– Ты меня всегда об этом спрашиваешь, беспамятная леди.

– Прости. Ты не устал. Ты вообще не устаешь.

– А ты?

– Нет.

– Тогда можно пойти в Парлор, ты еще раз отведаешь лимонное мороженое.

– Или пойти домой и посмотреть, не съела ли кошка еще одну свечу.

– Я говорил, надо купить ей рыбы, и она перестанет. Мы стояли на снегу. Я хотела, чтобы у него было алое фортепьяно.

– Ты записала слова песни, которую придумала сегодня? - спросил он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});