На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

Правительственные войска не препятствовали действиям «боксеров», а напряжение в китайской столице постоянно увеличивалось. 20 июня 1900 г. там были убиты германский посланник, а затем и секретарь японского посольства, их тела растерзаны на куски. Фактически блокированный с мая посольский квартал в Пекине с 20 июня по 14 августа 1900 г. оказался в осаде. До последнего момента руководители миссий не верили в возможность такого развития событий{879}. Правительство предложило дипломатам покинуть столицу Китая в 24 часа и даже согласилось предоставить охрану по пути следования в порт, однако никто не поверил этим обещаниям{880}. «Пекинское сидение», — отмечал врач русской дипломатической миссии, живший в китайской столице с 1895 года, — было исключительное во всех отношениях: оно застало всех совершенно неподготовленными и не ожидавшими, что могут разыграться с такою быстротою и такою жестокостью события, среди мирного населения, доведенного до озлобления и отчаянья»{881}. 10 тыс. повстанцев не смогли овладеть посольским кварталом, в котором под защитой 525 солдат и офицеров укрылось около 900 европейцев и американцев и 3 тыс. китайцев-христиан{882}. По приказу императрицы на помощь «боксерам» были брошены регулярные войска{883}.

Нападениям повстанцев подверглись КВЖД и ЮМЖД. Не только дипломаты в «посольском городке», но и многие военные были застигнуты врасплох. Реакция Петербурга на волнения в Китае демонстрировала слабое понимание возникшей ситуации. «По правде сказать, телеграммы нашего министерства (иностранных дел. — А.О.), — вспоминал русский дипломат И. Я. Коростовец, — представляли набор общих мест о задачах России на Дальнем Востоке, о двухсотлетней дружбе с Китаем и о соглашении держав в поддержании законного китайского правительства. Все эти рассуждения не давали конкретных ответов на наши вопросы и, в общем, обнаруживали непонятную самоуверенность и предвзятость»{884}. Прекращение волнений, естественно, казалось необходимым, но необходимо было и воздержаться от ухудшения отношений с Китаем. Россия не могла позволить себе ни волнений, ни слишком активного участия в их подавлении.

«В самом деле, — докладывал во Всеподданнейшей записке на Высочайшее имя 4(17) июня 1900 г. Муравьев, — положение наше относительно Китая далеко не тождественно с положением других держав. Имея общую с Китаем границу на протяжении более 8 тысяч верст, сооружая в Манчжурии железную дорогу, на которой занято работою свяше 60 000 китайцев, поддерживая, наконец, в течение двух столетий дружественные мирные сношения со своим соседом, Россия, казалось бы, не должна принимать на себя открытое руководство враждебными действиями против Китая, дабы, по прекращении смут, обеспечить себе восстановление добрых соседственных отношений с Поднебесною империею. Присутствие же на месте нашего 4-х тысячного отряда не позволит державам приступить к каким-либо политическим предприятиям без нашего согласия»{885}. Реакция русских властей Квантуна не отличалась от Петербурга. О возможности столкновения с Китаем в начале событий никто не думал. Главный начальник Квантунской области оставался спокойным, как впрочем, и порт-артурское общество, внимание которого занимало другое событие.

«В воскресенье 14 мая 1900 г. вице-адмирал Евгений Иванович Алексеев, за пять месяцев перед тем вступивший в управление Квантунской областью и командование войсками и эскадрою, давал первый бал порт-артурскому обществу. — Вспоминал журналист городской газеты. — Это был чудный бал на берегах Тихого океана… Молодость и красота, чины и заслуги Порт-Артура, Дальнего и Талиенвана веселились в живой панораме туалетов всех цветов радуги, смеющихся лиц, пронизывающих взглядов и прекрасных плеч, в волнах неумолкаемых ласкающих звуков и в лучах электрических лилий…»{886} Праздник удался, и его не испортила даже и новость о том, что в Китае начались волнения. Никто не склонен был воспринимать их как реальную угрозу. В Поднебесной империи давно было неспокойно, к этому успели привыкнуть{887}. Опасения квантунского начальства вызывал не континент. Весной 1900 года в Порт-Артуре сложилась весьма сложная обстановка. Прилегающие китайские территории были поражены эпидемией чумы, кроме того, военные власти опасались конфликта с Японией. Отношения с этой страной резко ухудшились из-за разногласий по вопросу о концессиях в корейском порту Мозампо и рыбных промыслах на Сахалине. Китайские рабочие массами покидали город и ЮМЖД{888}.

«Несколько раз мирная жизнь в Порт-Артуре прерывалась периодами лихорадочной деятельности по вооружению и подготовке обороны, — вспоминал офицер его гарнизона, — в ожидании внезапного появления англо-японского флота, и убеждение в возможности этого доходило до того, что были случаи ложных тревог при появлении в ночное время коммерческих судов у Голубиной бухты и в бухте Тахэ»{889}. В начале мая 1900 г. в России надеялись в случае возникновения проблем в Китае обойтись небольшим десантом — не более 100 чел.{890}. 16(29) мая в форт Таку в устье реки Бейхе, прикрывавший подступы к Тяньцзиню, из Порт-Артура ушла эскадра под командованием контр-адмирала М. Г. Веселаго — броненосец «Сисой Великий», крейсер «Дмитрий Донской», минные крейсера «Всадник» и «Гайдамак», канонерские лодки «Кореец» и «Гремящий». Она высадила отряд из 72 матросов, который прибыл в Пекин для охраны русского посольства 18(31) мая{891}. Вскоре выяснилось, что надежды на то, что все обойдется без значительных потрясений были ошибкой. Впрочем, ошибались тогда многие.

Командующий британской Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал Э. Сеймур собрал сводный отряд из экипажей и морской пехоты кораблей, находившихся в порту Тяньцзинь: 915 англичан, 450 немцев, 358 французов, 312 русских, 112 американцев, 54 японца, 40 итальянцев и 25 австрийцев. 10 июня он выступил на Пекин. После многочисленных атак со стороны ихетуаней, не дойдя до города только 22 км., он вынужден был возвратиться назад, и с огромным трудом и потерями вернулся в Тяньцзинь 26 июня{892}. Провал экспедиции поставил под угрозу иностранные сеттльменты в Тяньцзине, которые с трудом удерживал сводный международный отряд. На поддержку ему пришлось выслать войска из ближайших гарнизонов держав, которым вскоре была объявлена война Китаем. Естественно, что эти события не могли обойти стороной и русский Порт-Артур. Китайское правительство стало лихорадочно укреплять форт Таку и подступы к Тяньцзиню.

В 5 часов утра 28 мая(10 июня) 1900 г. вице-адмирал Е. И. Алексеев получил Высочайшее повеление об отправлении в Пекин десантного отряда. В гарнизоне Порт-Артура в полной готовности находилась 3-я Восточно-Сибирская бригада, ее и решили отправить. Поскольку оставались подозрения по отношению к Японии, 29 мая(11 июня) под укрепления Таку отправили только 12-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, 4 орудия, казачью сотню и взвод сапер. Алексеев не хотел оставлять город без единственной готовой к бою части. Только после взятия Таку 17 июня, когда японские войска и флот также приняли участие в подавлении восстания, 4(17) июня русские корабли перевезли 9-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, 4 орудия, 4 пулемета и полусотню казаков{893}. При этом настроения в Порт-Артуре в начале «Пекинских событий» были весьма странными. Алексеев обратился к первому эшелону русского десанта со словами: «Вы отправляетесь в Китай не с военной целью, а с целью мирной. Вы служили на Квантуне при тяжелой обстановке, где требовалось много труда и выносливости и уже доказали свою способность к мирной службе. Теперь же вы отправляетесь на новую иную деятельность, и я уверен, что там вы покажете себя такими же молодцами, какими вы были здесь. Будьте тверды, выносливы, строго соблюдайте дисциплину, не обижайте мирных жителей. Помните, что русский солдат прежде всего христианин, а потому должен быть добрым к тем, кто не делает ему вреда. Ваши предки не раз доказали это»{894}.

Войска не готовились встретить серьезное сопротивление, и их к этому не готовили. «Сведения о противнике и общем положении были самые смутные. — Отмечал участник экспедиции. — Еще в Порт-Артуре, когда эшелон готовился к отправлению, считали, что экспедиция не будет серьезною и ограничится приятной прогулкой в Пекин. В Тянь-Дзине не предполагали останавливаться. О китайских войсках были самого низкого мнения: считали, что представляют собой неорганизованную орду, вооруженную чуть ли не кремневыми ружьями и луками. На фортах и в укреплениях считали, что артиллерийское вооружение стоит самое незначительное, есть даже деревянные пушки, а то и драконы на страх врагам. Хороших войск так мало, что считать их нечего. Боксеры вооружены только мечами, пиками и ничего страшного собою не представляют. С такими приятными заблуждениями выступили в поход, не думая, что дело окажется гораздо серьезнее»{895}. Русский полк, которому пришлось не только брать, но и оборонять Тяньцзинь, понес значительные потери, до 15 % своего состава. Было убито 4 офицера и 50 рядовых, ранено 8 офицеров и 200 рядовых. Еще 200 человек было убито и ранено в частях, принимавших участие в неудачном походе отряда адмирала Сеймура на Пекин{896}.