Черные звезды - Владимир Савченко

Спустя тридцать лет чиновник Швейцарского бюро патентов, молодой и никому еще не известный инженер-физик Альберт Эйнштейн в статье, напечатанной в журнале “Анналы физики”, впервые высказал мысль, что в веществе скрыта громадная энергия, пропорциональная массе этого вещества и квадрату скорости света. Это и было знаменитое соотношение Е=МС2 , теперь известное почти каждому грамотному человеку.

Спустя еще три десятилетия английский физик с французским именем Поль Дирак опубликовал свою теорию пустого пространства — вакуума. Одним из выводов этой теории было следующее: кроме обычных элементарных частиц атома — протонов, электронов, нейтронов, — должны существовать и античастицы, электрически асимметричные им: антиэлектрон — частица с массой электрона, но заряженная положительно, и антипротон — частица с массой протона, но заряженная отрицательно.

Вскоре после опубликования этой теории был действительно открыт антиэлектрон, получивший название “позитрон”. Первые фотоснимки следов новой частицы, обнаруженной в космических лучах, принадлежат академику Скобельцыну.

За несколько лет до описываемых в этой повести событий, а именно девятнадцатого октября 1955 года, в одной из лабораторий института Лоуренса при Калифорнийском университете проводились опыты на гигантском ускорителе заряженных частиц — беватроне. Протоны сверхвысоких энергий бомбардировали со скоростью света небольшой медный экран; некоторые из них отдали свою энергию на образование новых частиц. Эти частицы просуществовали несколько миллиардных долей секунды и оставили на фотопластинке след своего пути и “взрыва” при соединении с обычной частицей. Это была величайшая со времени первого термоядерного взрыва научная сенсация. Имена сотрудников института Лоуренса, ставивших опыты, — Сегре, Виганд и Чемберлен — стали известны всему миру.

Это был антипротон — частица с массой протона и отрицательным зарядом.

Если отвлечься от разницы во времени, в национальности, возрасте и подданстве людей, сделавших эти открытия, если пренебречь их субъективным толкованием созданного, то можно выделить самую суть: это были этапы одного и того же величайшего дела науки, начатого Д. И. Менделеевым, — завоевания для человечества Земли всех существующих во Вселенной веществ!

Идея электрической симметрии веществ содержится в зародыше уже в периодическом законе Менделеева. В самом деле, почему таблица химических элементов может продолжаться только в одну сторону — в сторону увеличения порядкового номера? Ведь этот номер не является математической условностью — она определяет знак и величину положительного заряда ядра у атома вещества. Почему же не предположить существование элемента “номер нуль”, стоящего перед водородом, или элемента номер “минус один”, или “минус 15”? Физически это означало бы, что ядра таких веществ заряжены отрицательно.

Отрицательные ядра должны, естественно, притягивать положительные позитроны всюду, где те могут возникнуть, и образовывать устойчивые атомы антиводорода, антигелия, антибора… Зеркальное отражение менделеевской таблицы! Первые же опыты с античастицами установили вероятность возникновения антиатомов и тот факт, что они устойчивы в вакууме. Но, встретясь с обычным веществом, антиатомы мгновенно взрываются, выделяя при этом полную энергию, заключенную в обоих веществах (2МС2 ), и распадаясь на мезоны и гамма-лучи.

Итак, был открыт антиэлектрон — позитрон; был открыт антипротон. Потоки нейтронов, получаемые при делении урана, можно было считать “элементом номер нуль”. Считалось, что существованием этих частиц идея электрической симметрии веществ доказана и исчерпала себя. Но это были всего лишь частицы…

На страницах этой повести изложена история того, как ученые СССР и США, работая независимо друг от друга, получили осаждением ртути нуль-вещество — ядерный материал огромной плотности и прочности, состоящий из нейтронов и названный в обеих странах соответственно “нейтрид” и “нейтриум”. Это уже не отдельные частицы…

Таким образом, почти столетие научных событий — работы Менделеева, Эйнштейна, Дирака, наблюдения за космическими лучами Андерсона и Скобельцына, эксперименты с беватроном в институте Лоуренса — подготовило то, к чему в нашей повести подошли сейчас Самойлов и Якин.

Николай за всю свою жизнь не написал ни одной рифмованной строчки. Даже в юношескую пору первой любви, когда стихи пишут поголовно все, он вместо стихов писал для своей девушки контрольную по тригонометрии. И тем не менее Николай Самойлов был поэт. Потому что поэт — это прежде всего человек большого и яркого воображения. И, хотя воображение Самойлова вдохновлялось атомами и атомными ядрами, это не значит, что называть его поэтом — кощунство.

Николай и сам не подозревал, каким редким для физиков качеством обладает его мышление. Рассчитывая физическую задачу, он мог представить себе атом: прозрачно-голубое пульсирующее облачко электронов вокруг угольно-черной точки ядра. Ядро ему казалось черным — должно быть, потому, что черным был нейтрид. Он ясно представлял, как голубые ничтожные частицы мечутся и сталкиваются в газе вокруг ядра, как пульсирует их расплывчатое облачко — то сплющиваясь, то вытягиваясь, то сливаясь с другим в молекулу; он видел, как в твердом кристалле пронизывает ажурное сплетение атомов стремительная ядерная частица, разбрызгивая в своем полете осколки встречных атомов. При особенно напряженном раздумье, когда что-то не получалось, он мог представить даже то, чего не представляет никто — электрон — волну-частицу.

В науке есть факты, есть цифры и уравнения; в лабораториях существуют приборы и установки для тончайших наблюдений; есть счетно-аналитические машины, выполняющие математические операции с быстротой, в миллионы раз превышающей быстроту человеческой мысли. Однако, кроме логики фактов, существует и творческая логика воображения. Без воображения не было и нет науки. Без него невозможно понять факты, осмыслить формулы; без воображения нельзя заметить и выделить новые явления, получить новые знания о природе.

Воображение — то, что отличает человека от любой, самой “умной” электронной машины, пусть даже о ста тысячах ламп. Воображение — способность видеть то, что еще нельзя увидеть.

Самойлов и Якин, пользуясь добытыми фактами и догадками, пытались установить причины взрыва в семнадцатой лаборатории.

В начале составленного ими “перечня событий” они записали:

“1 Голуб и Сердюк со своими помощниками облучали образцы нейтрида отрицательными мезонами больших энергий с тем, чтобы выяснить возможность возбуждения нейтронов в нейтриде. Такова официальная тема”

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});