Багряная планета. Научно-фантастическая повесть - Сергей Жемайтис

Кто меня тревожил, так это Антон. Есть ли и у него под рукой скафандр? А вдруг, околдованный Ли, он и в самом деле не пожелает возвращаться? Как-то это не вязалось с моим другом.

Но, может быть, он не властен над собой? Мало ли способов и средств у Ли, чтобы удержать его. Все-таки это не вязалось с моим представлением о морали марсиан. Захватить посланца из другого мира, человека из будущего! Нет, ей не позволят поступить так! Вдруг позволят? Или всем остальным нет до этого никакого дела? Что, если здесь личность абсолютно свободна в своих поступках?

Я расхаживал, полный тревожных мыслей, от стены-экрана, через прихожую, в сени и обратно. Барбусы жужжащим нимбом вились над головой.

«Почему меня разбудили так рано? — подумал я. — И что это микророботы так низко летают, как будто хотят сесть на голову? Сколько же сейчас времени? Может, уже давно проснулись все Вечно Идущие и сейчас заняты своими повседневными делами?»

Мне же хотелось узнать, как все-таки живут марсиане, чем занимаются в течение дня. Ведь не все же время нарядами и разговорами на площадях? Я посмотрел на свои часы. Стоят! Хотя такие часы никогда не останавливаются. Они показывают время с поразительной точностью — что-то плюс-минус 2–3 секунды за десять лет. Я хорошо помнил: когда мы с Антоном входили в зал с черным цилиндром, они показывали девять часов пять минут, десятое июня, а сейчас — того же десятого — десять двадцать! Прошло всего пятнадцать минут, как мы в этом мире! Нет, что-то случилось или с моими безотказными часами, или со временем. Мой хронометр явно шалил. Я стал искать глазами стенные часы, и они немедленно засветились на темно-зеленом фоне, слева от двери, хотя, когда я входил, они висели справа. Видимо, я уже достаточно адаптировался и мог усилием воли переносить предметы с одного места на другое. Раньше я не обратил особенного внимания на часы, к тому же и без них нам с Антоном надо было если не разобраться во всем увиденном, то хоть как-то примириться с существованием многих вещей. Согласитесь, что одна «подмосковная дача», построенная шиворот-навыворот, чего-нибудь да стоила. Теперь, на досуге, я занялся часами, тем более что мне необходимо было определить время. На первый взгляд этот прибор мог показаться неразрешимой головоломкой. Представьте себе диск диаметром в тридцать сантиметров, разделенный на две неравные части, одна темно-серая, вторая — золотистая, на диске нанесена тонкая черная сетка, а над ней в темной половине висел алый шарик, он держался в воздухе, как модель звездолета. На сетке появлялись и исчезали иероглифы причудливой формы. Я тогда еще не был знаком с исчислением марсиан, но все же догадался, что появляются цифры, возможно, идентичные нашим часам, минутам и секундам. Догадаться было нетрудно: первые значки не менялись. А шарик обозначал положение Солнца в данный момент. Оно скоро должно было выйти из-за теневой стороны, и в нашем полушарии начнется день. Судя по положению светила, было около пяти часов по местному времени. Что же с моими часами? Я сильно взмахнул рукой. Нет, часы не реагировали на это. Перед полетом они прошли не такую встряску. Для нас создали особые часы. Вручая их нам, создатель часов Миша Ильин сказал: «Чтобы проверить прочность и точность хода, можете сбросить их с орбиты на поверхность Марса, и если вам удастся их найти, то ручаюсь

— они будут показывать самое точное время…»

Нет, мои часы шли: я заметил, как нолик заменила единица — 10 часов 21 минута, — но почему так медленно?

Загадка с часами немного отвлекла меня от мысли о нашей дальнейшей судьбе, особенно меня тревожило исчезновение Антона. Что бы ни произошло, нам надо было находиться вместе. Сейчас, в отсутствие Ли, я искренне возмущался легкомыслием своего друга и поведением его спутницы.

Только подумав о Ли, я услышал за спиной шорох платья. Сердце у меня застучало. Я не верил своим ушам и подумал, что иллюзию создают барбусы, но нет, она заговорила:

— Ив, я пришла!

Передо мной стояла другая женщина, и, должен сказать, не менее прекрасная, чем подруга Антона. И Ли мгновенно стерлась в моей памяти. Я забыл сказать, что незнакомку облегало фиолетовое платье и она смотрела на меня фиолетовыми, невероятно большими глазами. Как гармонировали эти глаза с ее нежным овалом лица и высокой прической. В черных волосах переливались крупные рубины. Я оказался весь во власти этих потрясающих глаз. Их взгляд проникал в меня, я тонул в них, беспомощно барахтаясь. Она поняла мое состояние, и взгляд ее стал теплым, почти земным.

Она сказала пошлую фразу:

— Ты совсем особенный, я ждала тебя тысячу оборотов, — и положила на мою руку свою руку, совсем нормальную, с пятью пальцами. — Я сделала это для тебя, — она покрутила большим пальцем и продолжала: — Какое наслаждение слиться навеки. Я стану выполнять все твои желания. Ты только вот так держи мою руку. Если я израсходую всю энергию на любовь к тебе, то ты замени питание…

Пожалуй, это было для меня самое сильное потрясение за все время экспедиции.

— Ты удивлен? — спросила она. — Да, я, как здесь принято называть, искусственная женщина. Все же я больше живая, чувствующая, чем эти надутые кривляки, всегда занятые непроизводительными пустяками. За них все делаем мы. Разве это справедливо?

— Да, конечно, — промямлил я, стараясь выдернуть руки из ее цепких пальцев.

— Ты думаешь о своем спутнике и этой, кого вы зовете Лилианой-Ли. Назови и меня другим таким же прекрасным именем.

— Право, не могу так сразу…

— У тебя замедленная реакция. Я ускорю ее. Снова у тебя в голове эта особа? Что вы в ней находите? Ведь она скоро умрет, а я бессмертна. Ну возьми же мою руку, я специально согреваю ее, безрассудно тратя энергию.

— Где ты научилась языку? — спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему.

— Вместе с Лилианой-Ли. Когда вы находились в Доме Высших экспериментов. Я списана с твоего мозга. Все твои мысли стали теперь моими. Теперь ты должен меня поцеловать.

В этот критический момент вошел приземистый марсианин, похожий на буддийского монаха, в желтой тоге, абсолютно лысый, без бороды, в красных сандалиях. У него были черные выпуклые глаза. Узкая щель рта. Такое нам еще не встречалось. Он сделал страдальческую гримасу, будто у него болели зубы, и сказал глухим, надтреснутым голосом:

— Ив, я приветствую тебя! Желаю благополучия во всем и особенно сохранности всех внутренних органов и бесперебойной работы блоков и присадок.

Я поблагодарил желтого человека и предложил проходить и садиться.

— Обмен мыслями с тобой доставил бы мне много счастливых мгновений, да я очень занят: создаю новую модель оптического зрения для подводных машин. Я зашел к тебе, чтобы взять И-й-ю, она отдана мне и выполняет у меня довольно сложные функции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});