Спектр - Сергей Лукьяненко

И это, кстати, многое упрощало…

Мартин открыл календарь. Задумчиво посмотрел на даты. В отношениях с дио-дао приходилось очень бережно относиться ко времени.

Пожалуй, у него был шанс успеть.

– Зачем я, дурак, с собакой заговорил? – риторически спросил себя Мартин и отправился собирать рюкзак. Чашку с недопитым кофе он поставил в мойку, сигару безжалостно затушил и выбросил в мусорное ведро.

Он мог успеть, но счёт времени шёл буквально на часы.

– Здесь грустно и одиноко, – сказал ключник. – Я слышал много таких историй, путник.

Мартин кивнул. Первая история, которую он выдал ключнику, ничего особенного и не обещала. Так, забавная байка о слепом невидимке. Ещё несколько лет назад Мартин попробовал бы продолжить историю, выжать из неё максимум возможного. Иногда ключники удовлетворялись заурядным анекдотом… может быть, они стали более придирчивы?

Вздохнув, Мартин налил себе чай. Этот ключник алкоголя не пил.

– Недавно я побывал на планете Аранк, – сказал он. – Интересный мир. Аранки не понимают, что такое – смысл жизни, но это их не смущает… Я всё время думаю о них, ключник. Почти такие, как мы. Братья по разуму. Даже их недостатки нас не смущают – это такие же недостатки, как и у нас. У них есть все… кроме смысла. У нас, если сравнивать, нет ничего. Даже смысл-то есть не у многих. Я вспомнил одного земного юношу, ключник. Он рос обычным мальчиком, в меру умным, когда положено – шалил и смеялся, когда случалось – боялся и плакал. А когда настала его пора покидать детство, мальчик впервые подумал: а в чём он, смысл жизни? Он был начитанным мальчиком и стал искать ответ в книгах. Те книги, что говорили – смысл жизни в том, чтобы умереть за родину или за идею, он отверг сразу. Смерть, пусть даже самая героическая, не может быть смыслом жизни. Мальчик подумал, что смысл жизни – в любви. Таких книг тоже было немало, и верить им оказалось куда легче и приятнее. Он решил, что ему непременно надо влюбиться. Огляделся вокруг, выбрал подходящую девочку и решил, что он влюблён. Может быть, мальчик хорошо умел убеждать сам себя, а может быть, пришёл его час, но он действительно влюбился. И всё было хорошо, пока любовь не ушла. К тому времени мальчик уже стал юношей, но расстраивался так же искренне, как в детстве. Он решил, что это была какая-то неправильная любовь, и полюбил снова. И снова, и снова – когда любовь уходила. Он верил сам себе, когда говорил «люблю», и он не врал. Но любовь гасла, и юноше пришлось поверить – так случается на самом деле. Тогда юноша решил, что смысл жизни – в таланте. Он стал искать талант у себя, хотя бы самый пустяковый. Ведь юноша уже знал, что настоящая любовь может разгореться от слабой искры, значит, и талант можно растить. И он нашёл у себя талант, крошечное зёрнышко таланта, и стал растить его бережно и любовно, так же как растил в себе любовь. И у него получилось. Его полюбили за его дела, он стал нужен людям, в жизни его вновь появился смысл. Но прошло время, юноша стал взрослым мужчиной и понял, что обрёл смысл своих умений, а не смысл своей жизни. Он снова очень расстроился и удивился. Он стал искать смысл жизни в удовольствиях – но они радовали только тело и стали смыслом только для желудка. Он искал смысл жизни в Боге – но вера радовала лишь душу, и лишь для неё стала смыслом. А для чего-то маленького, жалкого, наивного, что не было ни телом, ни душой, ни талантом, – вот для этого, составлявшего личность мужчины, смысла так и не было. Он попробовал все сразу – верить, любить, радоваться жизни и творить. Но смысл так и не нашёлся. Более того, мужчина понял, что среди немногих людей, ищущих в жизни смысл, никто так и не смог его найти.

– Смысл этой истории заключается в том, что жизнь лишена смысла? – спросил ключник.

Мартин покачал головой:

– Нет.

– Однажды ты рассказывал о человеке и его мечте, – сказал ключник. – Я не нахожу глубоких различий между этими историями.

– Это лишь потому, что ты близок ко всемогуществу, – сказал Мартин. – У тебя есть смысл жизни, но нет места для мечты. У аранков есть мечты, но нет смысла. А у людей… у людей есть и то, и другое.

– Радуют ли тебя, Мартин, мечты, которые ты не можешь осуществить, и смысл, который не можешь найти?

– Меня радует, что я умею мечтать и ищу смысл.

– Движение – всё, – задумчиво сказал ключник. – Твой рассказ не окончен, Мартин.

– Он не может быть окончен, – ответил Мартин. – Никогда.

Ключник покачал головой:

– У каждой истории есть свой финал. Здесь грустно и одиноко, путник.

Мартин вздохнул, но ключник продолжал говорить:

– Но я засчитываю твой рассказ условно. Входи во Врата и продолжай свой путь. Но если в следующий раз ты не сможешь закончить эту историю, Врата не будут открыты для тебя.

Мартин оцепенел. Помотал головой, глупо переспросил:

– Ты засчитываешь историю, которая тебе не понравилась?

Ключник молчал.

– Если я не расскажу её финал, я не смогу вернуться с Мардж?

Ключник молчал.

– Ты хочешь, чтобы я дал ответ, который не смогло найти всё человечество?

Ключник налил себе чая.

Мартин поднялся. Оглядел комнату – одну из многих «комнат для историй» московской Станции.

Возможно, он видит её в последний раз. Он получил билет в один конец. У истории, которую он опрометчиво стал рассказывать ключнику, нет продолжения!

Мартин посмотрел на ключника.

Ключник поднял глаза. И улыбнулся.

– Я расскажу тебе финал этой истории, – сказал Мартин. – Это будет в мире Дио-Дао, и передо мной будет сидеть другой ключник. Но я знаю, что рассказывать буду тебе. До свидания, ключник.

– До свидания, Мартин, – сказал ключник. – Ищи свой смысл.

В зале ожидания сегодня было накурено и людно. Почти все кресла и диваны оказались заняты. Один диван оккупировала компания молодых людей, изъясняющихся на исковерканном русском языке с примесью не менее исковерканного иврита. Мартин такой тип знал неплохо – это было одно из последних безумных молодёжных увлечений. Сидящий в противоположном углу мужчина типично еврейской внешности так подчёркнуто не смотрел в сторону молодёжи, что было ясно – ему от парней уже досталось. Разумеется, досталось словесно – на территории Станции никто и никому не мог причинить физического вреда. Судя по напряжённым лицам остальных путешественников, парни достали уже всех.

Мартин молча встал у пепельницы и закурил.

Разумеется, молодёжь обратила на него внимание. Тут же один встал, подошёл, жестом попросил у Мартина сигарету и закурил.

Мартин разговора не начинал.

– Скажите, доро-гой, – громко начал парень, – ви знаете Голубые Дали?

– Я бывал на этой планете, – сухо ответил Мартин.

– И они таки действительно вам дали? – бездарно копируя «еврейский» акцент, спросил парень.

– Молодой человек, прекратите паясничать! – не выдержал еврей.

Парень радостно обернулся к нему:

– Что ви говорите? Ви антисемит? Или ви голубой?

Компания на диване радостно заржала. Эти ребята пытались достать окружающих в основном двумя темами – еврейским вопросом и гомосексуализмом.

Евреями они, как правило, не были.

Мужчина поднялся и быстро пошёл к парню. Он выглядел достаточно крепким, чтобы навалять щенку по морде… если бы это было не здесь… впрочем, и здесь у парня имелось трое дружков… Мартин перехватил мужчину в двух шагах от его довольно лыбящейся цели. Крепко взял за руку, сказал:

– Возьмите сигарету.

– Я не курю. – Мужчина ответил не сразу, не отрывая от парня ненавидящего взгляда.

– А вы закурите, – попросил Мартин. – Сделайте мне одолжение. Любая физическая агрессия на Станции приведёт к вашему исчезновению. Не знаю, куда вы исчезнете, но вас больше никто и никогда не увидит.

Мужчина сглотнул. Кивнул. Взял у Мартина сигарету, и они подошли к пепельнице.

– Так ви гой-лубые поц-аны? – продолжал кривляться юноша.

До Мартина даже не сразу дошло, что происходит. Парень провоцировал! Мартина, еврея, всех остальных, ожидающих своей очереди на прохождение Врат! Компании очень хотелось посмотреть, как кто-то исчезнет.

– Агрессия на Станции запрещена, – повторил Мартин скорее себе, чем молодому подонку или его жертвам.

– Стыдно, – коротко сказал ему еврей, неумело затягиваясь. – Вот за них… стыдно.

– Вы не стыдитесь, – попросил Мартин. – И не обижайтесь. Вы бы их пожалели лучше. Им же придётся отсюда выйти. И рано или поздно они наткнутся на того, кто не поймёт их специфическое чувство юмора. А на колониальных мирах нравы простые.

– О чём вы, гой-лубые? – продолжат парень.

– Видите, он начинает повторяться, – заметил Мартин. – Подобный стиль поведения существует лишь в Сети, где нет опасности получить по физиономии. Сейчас ребятам кажется, что они нашли ещё одно место для безопасных издевательств над окружающими – Станции. Но за вход на Станцию надо платить. И игра словами здесь им не поможет.