Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

— Это не опасно?

— Нисколечко! — заверила я его.

— А что, если нам навстречу попадется другая капсула?

— Такого не может быть. В каждой шахте только одна капсула.

— Это верно, — подтвердил мой занудный сосед. — Беспокойство может внушать только потенциальный отказ магнитной системы, которая не дает керамической шахте и нам вместе с ней расплавиться в жидкой магме.

— Не слушайте его, Ньюхен.

— А такое возможно? — спросил адвокат.

— Прежде никогда не случалось, — мрачно ответил технарь, — а если и случалось, нам об этом точно не рассказывали.

Ньюхен некоторое время сидел в задумчивости.

— До начала свободного падения осталось десять секунд, — снова послышалось объявление.

Трансляция сообщений из кабины прекратилась, и все напряглись, подсознательно отсчитывая секунды. В первые мгновения спуска кажется, будто на огромной скорости съезжаешь с горбатого моста, но легкая тошнота, сопровождавшаяся охами пассажиров, вскоре сменилась странным и почему-то даже радостным ощущением невесомости. Многие только для этого и «ныряют». Я повернулась к Ньюхену.

— Как вы?

Он кивнул и выдавил слабую улыбку.

— Немного… странно, — сказал он наконец, глядя на плавающий у него перед носом кончик собственного галстука.

— Значит, меня обвиняют во вторжении в художественное произведение?

— Вторжение второго класса в художественное произведение, — поправил Ньюхен, громко сглотнув. — Не такое тяжкое обвинение, как в случае намеренного вмешательства, но даже если мы сумеем доказать, что вы улучшили сюжет «Джен Эйр», возбудить дело все равно придется. В конце концов, мы не можем позволить людям вламываться в текст «Маленьких женщин», чтобы спасти Бет, правда?

— А вы способны им воспрепятствовать?

— Конечно нет. Они все равно пытаются. Когда предстанете перед судом, отрицайте все и притворитесь, что даже не понимаете сути обвинения. Я постараюсь добиться отсрочки по причине горячего одобрения читателей.

— А это поможет?

— Помогло, когда Фальстаф незаконным образом проник в «Виндзорских насмешниц» и подгреб под себя весь сюжет, изменив повествование. Мы думали, его вышлют назад во вторую часть «Генриха IV». Но нет, его поведение оправдали. Судья оказался фанатом оперы, может быть, это и повлияло. А про вас случайно оперу никто не написал, Верди там или Воан-Уильямс?[14]

— Нет.

— Жаль.

Ощущение невесомости длилось недолго. Скорость торможения возросла, и мы постепенно начали снова ощущать собственный вес. Когда сила тяготения достигла сорока процентов нормальной, в кабине погасли предупредительные огни и нам разрешили передвигаться по салону.

Технарь-зануда справа от меня опять забубнил:

— Но настоящая красота гравиметро — в его простоте. Поскольку сила тяжести всегда одинакова, вне зависимости от наклона шахты, поездка в Токио занимает ровно столько же времени, сколько и до Нью-Йорка, и точно столько же мы добирались бы до Карлайла, не будь удобнее обычным поездом. Да что там, — продолжал он, — если бы мы могли использовать волновую индукцию для разгона капсулы на всем протяжении туннеля, мы вылетали бы из него на скорости свыше семи миль в секунду, на второй космической!

— А потом полетели бы на Луну, — сказала я.

— Уже летали, — заговорщически прошептал технарь. — На темной стороне Луны уже построена база для секретных правительственных экспериментов. Там установлены передатчики, контролирующие наши мысли и действия путем трансляции излучения на Эмпайр-стейт-билдинг по межпланетным каналам, а принадлежат они инопланетянам, которые хотят завладеть нашим миром и для этого заключили специальное соглашение с корпорацией «Голиаф» и вступили в тайный сговор с мировыми лидерами, известный как «ложковилка».

— Только не говорите мне, что в Нью-Форесте живут настоящие диатримы.

— Откуда вы знаете?

Я отвернулась, и через тридцать восемь минут после отправления из Лондона мы прибыли в Сиднейский док. Еле слышно щелкнул магнитный замок, не давая капсуле соскользнуть обратно в туннель. Когда погасли предупредительные огни и давление в шлюзе достигло нормального уровня, мы вышли наружу и убрались подальше от технаря, а то он уже вознамерился поведать всем желающим, что корпорация «Голиаф» виновна во вспышке оспы.

Ньюхен, которому, видимо, по-настоящему понравилось «нырять», проводил меня до багажного отделения, потом посмотрел на часы и заявил:

— Что же, мне пора. Спасибо за беседу. Мне надо вернуться и в очередной раз защищать Тесс. В оригинальном замысле Харди ее оправдывают. Послушайте, постарайтесь придумать какие-нибудь смягчающие обстоятельства. Если не получится, соврите как-нибудь покрасочнее. Чем невероятнее, тем лучше.

— И это ваш лучший совет? Давать ложные показания?

Ньюхен вежливо кашлянул.

— Сообразительный адвокат может потянуть за разные ниточки, мисс Нонетот. Они собираются выставить свидетелями против вас миссис Фэйрфакс и Грейс Пул. Расклад не ахти, но пока дело не проиграно, оно не проиграно. Говорили, что у меня не получится снять с Генриха Пятого обвинение в военных преступлениях — это когда он приказал перебить французских военнопленных, — но мне это удалось. Та же история с Максом де Винтером и обвинением его в убийстве. Никто и не думал, что он вообще сумеет отмазаться. Кстати, а вы не передадите вот это письмо той самой красотке, Торпеддер? Очень буду вам благодарен.

Он достал из кармана мятый конверт и уже собирался уйти.

— Постойте! — окликнула его я. — Где и когда состоится слушание?

— Я не сказал? Простите. Обвинение выбрало «Процесс» Кафки. Поверьте, я тут ни при чем. Завтра в девять двадцать пять. Вы говорите по-немецки?

— Нет.

— Тогда возьмем английский перевод романа. Входите в конец второй главы. Наше дело после господина К. Запомните, что я сказал. Пока!

И прежде чем я успела спросить, как попасть в головоломный шедевр хитросплетений кафкианской бюрократии, он исчез.

Спустя полчаса надмантиевое гравиметро доставило меня в Токио. На улицах было почти пусто, я пересела на воздушный трамвай до Осаки и вышла в деловом районе в час ночи, спустя четыре часа после отъезда из «Сакнуссема». Я сняла номер в отеле и просидела всю ночь, глядя на мерцающие огни и думая о Лондэне.

Глава 15.

Осака. Все чудесатее и чудесатее[15]

Впервые я узнала, что обладаю странной и необыкновенной способностью нырять в книги, еще девочкой, когда училась в английской школе в Осаке, где преподавал мой отец. Мне велели встать и прочесть для всего класса отрывок из «Винни-Пуха». Я начала с девятой главы: «Дождик лил, лил и лил», а потом внезапно замолчала, потому что ощутила, как вокруг меня быстро вырастает лес, простирающийся на сто акров. Я захлопнула книжку и вернулась в класс, мокрая и испуганная. Потом я уже спокойно перенеслась в этот лес из собственной спальни и пережила там чудесные приключения. Но даже в нежном возрасте я была осторожна и никогда не меняла главных сюжетных линий. Разве что научила Кристофера Робина читать и писать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});