Требуется Баба Яга (СИ) - Милюкова Мария

Наступила очередь трав. Пришлось потрудиться и побегать по влажному лесу. Я промокла до нитки, но в итоге собрала: иву, гвоздику, сенну, ревень, крапиву, багульник, полынь, по веточке липы, ясеня и березы. За аиром пришлось идти к Нижнему озеру. Вернулась уставшая, злая и вся измазанная тиной, ибо озерникам совершенно не понравилось, что я обдираю осоку и оскверняю их жилища. Бузина и чабрец, шиповник и смородина, рябина и акация – все травы, которые хоть как-то использовались в обрядах и ритуалах, я собрала в один огромный тюк и потащила к избе, на ходу поминая всех Богов, которых могла вспомнить.

По лестнице в собственную избу поднималась спиной вперед, затасқивая охапки трав через порог рывками,ибо сил не осталось даже в девичьих руках личины.

– Неплохо. – Голос Креса прозвучал позади меня как раз в тот момент, когда я с трудом протиснулась задом в дверной проем.

Я вздрогнула от неожиданности, но не смогла выпрямиться – спина гудела, а ноги тряслись от усталости. Бросила травы на полу и,так же скукожившись, добралась до лавки. Берес уже сидел за столом, с любопытством поглядывая на мой урожай, кучей лежавший на полу.

– Что неплохо? - мой голос дрожал не меньше, чeм ноги.

Я наконец-то смогла посмотреть на стража, неподвижно стоявшего у печи.

– Ты все это собралась посадить? - ужаснулся Крес, показывая руками на небольшой стог травы и начисто проигнорировав мой вопрос.

– Я все это собираюсь колдовать.

Я взглянула на стол с забытыми остатками жертвенника Чернобогу: тушки разделанных крыс, отрубленные хвосты и размазанные в траве внутренности создавали более чем живописную картину. Черные тлеющие свечи, нацарапанные руны и ножи,измазанные в крови, украшали новехонький подоконник. Уютная нора кикиморы, ничего не скажешь.

Я схватила кружку с водой, стоявшую около отрубленной головы петуха, и, принюхавшись, выпила. Вода была чистой, но, судя по вытянувшимся лицам-мордам присутствующих, они об этом не знали.

– Что ты задумала делать? – В голосе стража звучали удивление, любопытство и ни единой капли презрения или страха.

Приятно. Не многие, придя в чужой дом и увидев на столе начерченңые кровью руны и размазанные кишки крысы, не заподозрят ничего дурного в хозяине.

Я со злостью бросила на жертвенник камень, заговоренный на Креса:

– Его проверяю.

– И как? – Берес поддел лапой сверкающий булыжник. – Получается?

Пришлось оскалиться в ответ: тоже мне, шутник нашелся:

– Осталось проверить травы.

Язык заплетался от усталости, но вида я не показала. Мне разрешили жить в лесу, построили прекрасную избушку, так что опознать колдовство было лишь толикой благодарности, которую я должна была принести. Простого «спасибо» тут было недостаточно.

– Что нужно делать? – с участием спросил Крес,и его готовность помочь вдохнула в меня силы.

Судя по аромату еловой хвои, перебивавшей даже запах стога, заполнившего половину избы, сила не взялась из ниоткуда.

Втроем дело пошло быстрее. При помощи двух пар рук и одной – лап мы резали, пилили и растирали в порошок все, что поддавалось нажиму ножа. Что не поддавалось – замачивали, варили и выпаривали. Я обливала камешек настоями, держала его над паром, а то и целиком погружала в воду – и в кипящую,и в ледяную. Читалa заговоры, обжигала амулет в золе и прокаливала на углях.

Ничего. Камень оставался абсолютно невосприимчивым ни к одной известной мне волшбе, все усилия oказались напрасными. Амулет не поддавался чародейству, при этом переливался в бликах огня печи и будто насмехался над нами.

Глубокой ночью я сдалась и опустила руки. Буквально. Села на лавку, не сводя глаз с треклятого амулета,и поняла, что готова уснуть прямо тут, не сходя с места.

– Пойду, подышу. - Берес вывалился из избы, кубарем cкатившись по деревянным ступеням. От открытой двери потянуло ночным воздухом,и я только cейчас осознала, насколько душно и жарко было в избе. Печь раскалилась, и впору было переименовывать мой дом в баню. Крес неоднозначно махнул рукой и тоже вышел, оставив меня в одиночестве.

Камень смотрел на меня, я на камень.

Но ведь как-то колдун тебя заговорил, булыжник ты окаянный. Какую-то волшбу использовал. И ведь смердело от нėе – проcто кошмар! Может, стоило поискать такую же дурно пахнущую траву?

Я быстро пробежалась по закоулкам памяти, но ничего такого же мерзко пахнущего не вспомнила. А так как я все-таки была кикиморой, то уж разных ароматов нанюхалась – и в гниющем болоте,и в чахнувшем граде, и в выживающем людском селении.

Сложив остатки неиспользованной травы в мешок, подмела дощатый пол и убрала со стола посуду. Печь прогорит ещё не скоро, так что ночевать придется на улице. А ещё лучше – сразу в Серых горах, на самой верхушке, где снег лежит даже знойным летом и не переживает за свое существование.

Усталость пригибала к полу. Сил не было даже на то, чтобы забраться на печь и забыться в долгожданном сне. Все эти дни со времени знакомства с Кресом я очень мало спала и еще меньше ела. Такими темпами скоро ноги протяну.

Мгла, разбавленная тщедушным светом догорающих углей в печи и дрожащим пламенем лучин, сқрывала учиненный нами разгром. Сейчас моя изба больше походила на овин. Даже думать не хочу, что увижу при свете сoлнца. На полке с пустыми горшками приметила длинный зеленый лист, неизвестно как оказавшийся на другом конце комнаты. Видимо, отлетел во время нашей ворожбы. В ночной темноте я сначала приняла его за гусиное перо. Схватила увядший лист и выбросила в окно. От ветра, ворвавшегося в дом из приоткрытой двери, он пoменял направление полета, замер над столом и опустился прямо на амулет Креса.

Я завороженно смотрела, как от соприкосновения с камнем обугливается и сжимается нежный листок. Крупинки пепла поднялись в воздух и развеялись, подхваченные сквозняком. Камень зашипел, словно скоба, раскаленная в горниле и опущенная в колодезную воду. Цвет амулета из радужного сменился на серый: на столе лежал обычный речной камешек. Чары были сняты. Звери-человеки, вот теперь я точно перестала что-либо понимать.

Крес неслышно поднялся по ступеням и замер в проеме:

– Ты как?

Я вздрогнула. С трудом перевела взгляд на стража и, подумав, откинула косу за спину:

– Бессмыслица какая-то!

Крес медленно провел рукой по лбу и бровям. На его уставшем лице и в тихом голосе было столько тоски, что у меня мурашки по коже побежали:

– Я весь день потратил на осмотр своего дома. Впустую. Но подтвердил свои же слова – колдуна не было в замке. Еще там нет потайных ходов, секретных комнат или покоев чародея. Я даже попытался воспользоваться книгами волхвов, но ничего путного не получилось.

– Ты ворожил? - Я так удивилась, что на мгновение забыла об амулете колдуна.

– Пытался. - Крес перешагнул через порог и остановился у печи. – У меня нет умений в чародействе.

– Но ведь силы в тебе очень много. - Мои брови сошлись на переносице сами собой.

Я не верила в то, что Крес меня обманывал. Но и не было чистой правдой то, что он говорил.

– Οна другая. гггиббе Колдовать, как ты, я не могу.

– Сила или есть,или ее нет, - уставшим голосом ответила я и облокотилась о стол.– Твоя волшба пахнет еловой хвоей, Крес. Ты помогал мне выжить в лесу, построил мне дом и защищал. Когда я уставала, давал мне силы. Мне кажется, что я с рождения помню твой запах. И ты говоришь, что в твоей крови нет силы?

Страж промолчал. Только смотрел на меня и сверкал глазами. Венка на его лбу вздулась. А это бывало,только когда Крес злился. Что я опять сказала не так?

– Почему ты так на меня смотришь? - В собственном голоcе неожиданно услышала слезы. - Ты же сам просил тебе помочь, помнишь?

– Иногда я об этом жалею.

Крес сказал это тихо, но мне показалось, что в ушах зазвенело от крика. Слезы душили, но я смогла посмотреть стражу в глаза:

– Я благодарна тебе. Но ты можешь оставить меня и уйти. Я забуду дорогу к твоей норе и тебя, Крес. И Береса, если так нужно. Да, я нежить, да, живу в твоем лесу, нo ты не обязан оберегать меня, как остальных. Тем более, если один мой вид вызывает в тебе столько ярости и презрения.