Возвращаться – плохая примета - Галина Романова

– Ирина, приехав в деревню Сметанково, где некогда проживал покойный Уваров, узнала от его соседей, что в доме живет некая девушка Софья, по описаниям очень похожая на подругу и коллегу по работе погибшей Митиной. Но к моменту приезда туда Воробьевой Софья бесследно исчезла. Дом оказался закрытым. – Перцев вздохнул и в который раз проклял свое раздолбайство, позволившее ему бросить Ирку одну и уехать. Он тяжело вздохнул. – Получается, что кто-то предупредил ее. Кто-то сообщил, что Ирина туда едет.

– Кто, если не секрет? – недоверчиво кривя рот, спросил Ванька и призывно шевельнул пальцами в сторону мобильника, который Перцев из рук не выпускал, без конца нажимая на вызов.

– О том, что Ирина туда едет, знал только один человек – уборщица с фирмы «Факел». Но она уверяла Ирину, что в деревне этой мобильник не берет и что Соня сама связывается с ее дочерью.

– О господи! – закатил глаза Ванька. – Это еще кто?!

– Ее дочь работает риелтором, и она обещала подыскать Соне временное жилье.

– И что это значит? Связь-то какая? – Ванька глянул на Перцева, как на дурачка, и даже ладонью рот прикрыл, сделав глаза пострашнее, будто сопереживал его безумию. – Ты часом не заговариваешься, дружище?

Сячинов никак этот выпад не прокомментировал. Мятный чай с лимоном помогал плохо. И идея проводить сейчас совещание нравилась ему все меньше. Надо было не идти на поводу у Перцева, а остаться в кровати после кашки-то овсяной. А вот завтра с утра уже во всеоружии…

– Связь в том, что если уборщица не сообщала Софье, что по ее душу едет следователь, значит, она сообщила об этом кому-то еще. Кого-то она хотела защитить, эта сердобольная женщина.

– Кого? – снова встрял ехидно Ванька. – Есть соображения?

У него были не только соображения, а совершенно точная информация, которую он выцарапал сначала у секретарши «Факела», позвонив туда, пока Сячинова голубила Валечка, потом у самой Раисы Ивановны, пригрозив ей вполне реальным тюремным сроком, если она…

Ой, ну неважно! Важно то, что Раиса Ивановна назвала ему имя человека, которому симпатизировала, которого предупредила звонком. И которым очень интересовалась Ирка.

– И? – Сячинов хотел было побарабанить пальцами по столу, но первая же дробь вызвала судорогу в левой щеке. – И кто же этот предупрежденный уборщицей незнакомец, которым очень интересовалась Воробьева?

– Это начальник охраны фирмы «Факел» – Самохин Николай Николаевич. Весьма уважаемый человек.

– Хм-мм… – недоверчиво хмыкнул Ванька, привстал и, выгнувшись, выдернул из рук Перцева свой телефон. – И ты теперь предполагаешь, что этот хороший уважаемый человек предупредил Софью, подругу Митиной, о том, что по ее душу едет следователь? Хотя, какой, к чертям, Воробьева следователь?!

– Неважно. Продолжай! – дважды махнул рукой в их сторону Сячинов, Ваньке приказывая заткнуться, Перцеву продолжать.

– Да, но откуда он мог знать, где она?! А если знал, то откуда, что там берет телефон, если Софья ото всех это скрывала?

– Выходит, Николай Николаевич абсолютно точно знал, что телефон там берет, – отозвался небрежно Сячинов.

– Он не только знал это, но также знал, где именно живет Соня.

– Откуда?! Она снабжала его сведениями?.. У них был роман?.. С чего это он вдруг помогал ей скрыться от вопросов следствия… Мы ее искали!..

Гвалт поднялся невообразимый. Сячинов чуть со стула не свалился от головокружения и тошноты. Еле хватило сил шлепнуть ладонью по столу, да и то неубедительно так, слабенько. Кивком приказал Перцеву заканчивать.

– Он поселил ее там. Потому что Уваров Николай, с чьего телефона кто-то названивал погибшей Митиной, был его отчимом.

– Откуда узнал?! – Ванька снова резво привстал, и на этот раз стул все-таки свалился, произведя оглушительный грохот, от которого Сячинов застонал.

– Уборщица рассказала Ирине…

– Да Арина она, Арина!!! – взвизгнул вдруг уязвленный по всем направлениям Иван. – Арина Степановна Воробьева!!!

Перцев набычился, покосился на телефон, лежащий перед Ванькой на столе, и снова продолжил настырно:

– Уборщица рассказала Ирине, что найти Николая Николаевича, хотя тот и на больничном, она может на кладбище, куда тот ходит почти ежедневно, так как скорбит по своей любимой.

– Но Митина похоронена за городом, в деревне у родителей! – завопил Иван.

– А разговор не о Митиной, Ваня, – с ласковой снисходительностью глянул на него Перцев. – Речь идет о Людмиле Оленевой, чью могилу навещает почти каждый день Николай Николаевич Самохин. Любовь у них была, оказывается! А попутно он навещает своих покойных родителей: мать – Самохину Надежду Ивановну и отчима – Уварова Николая, так-то… И все со слов той же уборщицы, очень Николай Николаевич Самохин симпатизировал Алле Митиной. И даже, говорит, деньгами помогал.

– Вот откуда!!! Твою мать, а!!! – не хотел, да ахнул Сячинов. – Вот откуда она взяла деньги! И по телефону с ним трепалась часами. Конечно!!! Кому, как не пасынку, телефон отчима достался, так?

– Ни хрена себе!!! – присвистнул кто-то из сидящих за столом. – Это что же получается? Сначала он любит Оленеву, та потом погибает. Потом любит Митину, и она скончалась. А Ветров? Ветров-то тут каким боком?! Соперник, что ли?

– Выходит, так… – все ж таки забарабанил пальцами по столу Сячинов, не замечая, что левое веко начало подергиваться. – Хотя… Оленева ждала Ветрова из тюрьмы. Выходит, этот Самохин встрял?

– У них вышла ссора, когда Ветров устроился в «Факел» охранником.

– У кого у них? – без былого запала, но все еще едко спросил Иван и, не заметив как, сам набрал вызов номера своей бывшей.

– Ветров повздорил с Самохиным, и они даже подрались. За что Ветрова уволили раньше окончания испытательного срока, – пробормотал Перцев и вдруг замолчал, сильно побледнев. – Черт! Она сказала, что ей уборщица сказала, а та отрицает. Что все это значит???

Он обвел шальным взглядом настороженно притихших сотрудников и остановил его на начальнике, страдальчески наблюдающем за ним.

– Что все это значит, Сергей Иванович?! – Сашкин голос предательски дрогнул.

– Я бы тоже хотел знать! – фыркнул тот в сердцах и замахал руками. – Ты это… Выражайся яснее, что ли, Саш.

– Ирка по телефону сказала мне, что Ветрова уволили из-за драки с Самохиным, так?

– Ну!

– История эта держалась в тайне вообще-то. Не разглашалась никем. Потому что одного участника драки уволили, а второй остался. Когда мы с Иркой вместе были на «Факеле», никто словом не обмолвился о причинах увольнения Ветрова. Она не могла знать о драке. Так?

– Так, так, дальше!

– А она вдруг о ней узнала! – повысил голос Сашка до страдальческих нот. – Откуда?!

– Сам сказал, уборщица., – рассеянно заметил Ванька, набирая номер Арины снова и снова.

– Но она отрицает!!! – взвыл Перцев и широко шагнул из-за стола. – Она утверждает, что не говорила Ирине!

– Но если она не сказала, тогда кто? – Сячинов вдруг проникся тревогой и тоже встал, хотя ноги казались ватными, а пяток не чувствовал совсем.

– Тот, кто дрался, – вяло подергал плечами Иван. И вдруг резко выпрямился, глянул испуганно. – Но… Но Самохина она ведь не видела? Тогда получается… Черт!!! Вот дура!!! Ветров, Сергей Иванович, это он!!!

Они даже не слышали, как слабеющим от мерзкого предчувствия голосом Сячинов приказал им: по коням. Не видели, как он тяжело, мешком, опустился на свое место и ухватился пятерней за сердце. Увидал лишь бледное, испуганное лицо Валечки, которую притиснули к стене выбегающие толпой его ребята.

Они сделают все, как надо, тут же ухватился он за спасительную мысль, удерживающую его сознание на плаву. Они успеют. Они спасут Аринку от Ветрова, от Самохина, от любой другой беды. Вон они какие – здоровенные, смелые и любят ее. Все любят, и даже Ванька. Вот дурак, а, какую женщину потерял…

– Сережа! Сереженька! – По щекам его звонко шлепали Валечкины пухлые ладошки. На лицо и за шиворот текла вода. Он дернулся, приоткрыл глаза. – А ну смотри на меня, смотри! Умник мой!!! Сергей Иванович, ну!!!

Он снова мотнул головой, потрогал мокрые щеки. Сглотнул мерзкую горечь во рту, расцепил губы.

– Где все?

– Умчались с мигалками к Арине. И еще куда-то. Не знаю точно, но сразу по четырем адресам.

Валечка беспокойно смотрела на секундную стрелку, нащупав пульс на запястье Сячинова, и считала про себя.

– Почему по четырем? – слабым голосом возразил он, чувствуя себя погано, но в то же время испытывал счастье. – По трем!

– Аринкин четвертый, – пробормотала Валечка, сбилась со счета и сердито пояснила: – Аринкин, деревня какая-то, потом Самохин и его брат.

– Брат? У него есть брат? – спросил он и тут же вспомнил, что пасынков у помершего Уварова было двое.

– Да. По матери, отцы вроде разные. Представляешь, наши ребята его, оказывается, знают. – Пульс был нормальным, она немного успокоилась, улыбнулась и пригладила волосы любимому. – Он проходил у нас по делу Оленевых главным свидетелем.