Желание убивать. Как мыслят и действуют самые жестокие люди - Энн Уолберт Бёрджесс

в Управление автодорог штата.

Все говорило о том, что Кемпер твердо встал на путь нормальной жизни. Он работал, периодически встречался с девушками и производил впечатление разумного молодого человека. Но в его сознании уже разворачивался безмолвный мир ждущих своего часа больных фантазий. Кемперу было трудно сопротивляться старым соблазнам. В последующие два года он регулярно подвозил голосующих на шоссе женщин, проверяя способность контролировать свое стремление надругаться над ними. Но, невзирая на такие эксперименты, он прекрасно сознавал, что будет дальше. «Задолго до того, как я начал убивать, я знал, что буду убивать. Этим все и закончится, — признавался он. — Эти фантазии были чересчур яркими. Они продолжались слишком долго и были слишком изощренными».

В конце концов в мае 1972 года Кемпер перешел к воплощению своих фантазий. Однажды вечером он проезжал в окрестностях Беркли и остановился, чтоб подобрать голосовавших у шоссе студенток, Мэри Энн Пеши и Аниту Лючесса. Сначала он намеревался просто изнасиловать их, но, запаниковав, убил. Потом сложил тела в багажник и отвез к себе домой. Там он по нескольку раз изнасиловал трупы, после чего расчленил. Так начался новый этап кровавого пути Кемпера. Вскоре он приступил к череде нападений на студенток, из-за чего впоследствии получил прозвище «Убийца студенток». Он зверски убивал их, обезглавливал, насиловал трупы и расчленял их, чтобы выбросить фрагменты останков в разных местах. Иногда Кемпер на некоторое время оставлял себе отрубленные головы и глумился над ними, пока трупный запах не заставлял избавиться и от них.

На вопрос о том, может ли он как-то объяснить свою жестокость, Кемпер ответил вполне прозаично: «Ну, начнем с обезглавливания. Думаю, отчасти это из-за странностей с моей головой. Такая фантазия была у меня еще в детстве. — И продолжил: — Удаление головы и приносило удовлетворение. Собственно, я впервые в жизни отрезал голову мисс Лючесса в багажнике моей машины, причем ножом, которым убил мисс Пеши, и, помнится, отрезать ей голову было дико по кайфу. Прямо сексуальное наслаждение. И если честно, я чуть не кончил. Такая же радостная, как бы триумфальная штука, как для охотника отрезать голову оленю или лосю. Я был охотником, а они — моей добычей».

Отождествление себя с охотником, коллекционирующим трофеи, имеет важное значение для понимания природы сознания Кемпера и отчасти объясняет, почему он прибегал к расчленению трупов своих жертв. Он увлекся самим процессом рассечения и совершенствовался в нем с каждым новым убийством. Например, начал перерезать ахиллесовы сухожилия до наступления трупного окоченения, чтобы облегчить себе последующие манипуляции с телом. Но важнейшим элементом кровавых фантазий Кемпера был именно акт обезглавливания. Головы были его любимыми сувенирами. Это увлечение головами началось еще в раннем детстве, когда Кемпер отрывал головы куклам своей сестры и устраивал себе сексуализированные игровые ритуалы. «Я просто смотрел на эти головы, лежащие на кресле, балдел от их вида, лежа в своей кровати. И обращал внимание, что одна из них как-то смещается и падает с кресла прямо на ковер — плюх, очень зловеще выглядело». Эта идея развивалась на протяжении всего детства Кемпера, пока не стала центральным элементом его фантазии о превращении трупа женщины в реалистичную игрушку. «Понимаете, если ее убить, она не сможет отвергнуть меня как мужчину. Ну, вроде как сделать из человеческого существа живую игрушку и осуществлять с ней мои фантазии», — откровенничал он.

Кемпер вплотную приблизился к своему идеальному представлению о преступлении, совершив убийство Синтии Шэлл — его последней жертвы из числа студенток. Застрелив девушку, он загрузил ее тело в багажник и отвез домой, в квартиру матери. На ночь он оставил тело в стенном шкафу своей комнаты, а на следующий день расчленил его в ванне, пока мать была на работе. Отрезанную голову он захоронил на заднем дворе лицом к окну своей спальни. «Иногда по ночам я разговаривал с ней, говорил всякие нежности, словно подружке или жене».

Уверенность и умелость Кемпера росли с каждым новым убийством. Сам он бесконечно восхищался своими методами и романтизировал и своих жертв, и сам процесс. «Это как наблюдать за восхитительными порхающими бабочками — ты хочешь ее поймать, чтобы разглядеть поближе, и понимаешь, что, когда сделаешь это, раздавишь и она станет неживой. Пусть уже и не настолько прекрасная, но все равно она будет у тебя. Вот почему я преодолевал это омерзение, типа нельзя путаться с мертвыми. Это отвратительно. Это богомерзко и все такое».

Весной 1973 года, после двухмесячного перерыва, Кемпер завершил серию своих преступлений убийством собственной матери и ее подруги Салли Хэллетт. В ту пятницу пьяная Клэрнелл вернулась домой с вечеринки и устроила грохот, разбудив сына. Когда парень пришел проверить, в чем дело, она сказала: «Ага, теперь ты, наверное, захочешь, чтобы я с тобой тут ночь напролет сидела и лясы точила?» Кемпер взглянул на нее и сказал: «Нет, спокойной ночи». Он уже осознал, что будет дальше. Как только мать уснула, он проник в ее спальню и забил насмерть гвоздодером. Затем отрезал ее голову и на протяжении нескольких часов насиловал труп. Совершив с головой матери акт орального секса, он накричал на нее, а потом использовал в качестве мишени для игры в дартс.

На записи было слышны его всхлипывания, когда он рассказывал об этих подробностях. Но это меня не тронуло. Как обычно, Кемпер думал только о себе. «Я вышел из моей матери, а потом в приступе ярости вернулся в нее», — сказал он.

* * *

При всей их омерзительности, акты расчленения и некрофилии были довольно обычным делом для серийных убийц. Я уже была наслышана о таких подробностях, но случай Кемпера отличался от всех остальных. Он обезображивал тела своих жертв легко и непринужденно. А потом рассказывал об этом как о каком-то священнодействии. «Еще свободнее ведут себя с трупами только гробовщики и патологоанатомы, которые занимаются ими многие годы. Я-то насмотрелся таких мерзостей, от которых любого гребаного патологоанатома наизнанку вывернуло бы. И это никакой не садизм. Просто на определенном уровне одна фантазия приедается, и тогда ты идешь дальше — к другой, углубляешься, дичи становится еще больше. Год за годом, пока дело не примет такой оборот, когда на тебя даже самые ужасные фантазии не действуют».

Вывод был очевиден. Убийство не было главным для Кемпера. Для него важным было расчленение. Он коммуницировал с другими людьми, лишь разрывая в клочья их тела. Это выглядело шокирующим и противоестественным, но вполне объяснимым в случае такого социопата, как Кемпер, с его дефицитом эмпатии, потребностью в доминировании и