Вечный союз - Уильям Форстен

– Боюсь, этому бедняге придется теперь носить это прозвище до самой могилы, – усмехнулся Эмил.

Слово «могила» заставило Эндрю помрачнеть.

– Надеюсь только, что могила ждет его нескоро и он еще будет рассказывать внукам об этой истории с юмором, – бросил он, заходя в вагон.

– Командующий сейчас примет вас.

Винсент был вне себя от бешенства. Они вдвоем с Лукуллом, первым трибуном легиона, пройдя через заградительные укрепления карфагенян, прождали больше часа под палящим солнцем возле большой палатки с балдахином. И только после того, как Лукулл, громко выругавшись, развернулся на сто восемьдесят градусов и направился обратно в город, сопровождавший их всадник засуетился, предложил им вина и место в тени и пообещал, что ждать им больше не придется.

Полог палатки откинули, и Винсент сразу увидел, что внутри она напоминает тугарскую юрту. Это отнюдь не улучшило его настроения.

В сумеречной глубине палатки из-за стола поднялась коренастая округлая фигура.

– Я Тобиас Кромвель, командующий флотом и армией Карфагена, – произнес он по карфагенски. Стоявший рядом переводчик перевел это на вполне сносную латынь.

– Лукулл, трибун легиона, полномочный представитель первого консула, – отчеканил старый воин, вытянувшись.

Винсент с ненавистью взглянул на Кромвеля:

– Мне нет необходимости представляться.

– Вы знаете, что не были приглашены, – ответил Тобиас. – Поэтому и вышла задержка. Мы со штабом решали вопрос, принимать вас или нет.

– Значит, ваши хозяева – мерки выскользнули из палатки сзади, когда вы наконец договорились?

– Какие еще мерки? – воскликнул Тобиас в притворном изумлении.

Не ожидая приглашения, Винсент уселся на стул, стоявший возле стола Кромвеля. Лукулл неодобрительно посмотрел на него, но сел тоже.

– С какой целью вы пригласили нас? – спросил Лукулл.

– С целью предотвратить дальнейшее кровопролитие.

– На каких условиях?

– На том единственном условии, что вы разрываете договор с Русью и запрещаете им строить железную дорогу на вашей территории. Взамен вы получите то же самое вооружение, какое они обещали вам. По сути дела, я уполномочен в случае вашего согласия немедленно передать вам тысячу мушкетов и выделить инструкторов для обучения ваших людей пользованию ими. Когда русскую армию выдворят из Рима, конфликт будет исчерпан.

– И это все?

– Мы также согласны выплатить вам репарации за ущерб, причиненный Остии. Каждая семья, потерявшая во время военных действий кого-либо из своих членов, получит компенсацию, как и владельцы уничтоженных плантаций. Мы не стремились нанести вам слишком больших потерь, нам надо было только продемонстрировать наши возможности и наши намерения. Мы ведем войну против русских, а не против Рима.

Винсент кипел от возмущения, но предложение было составлено так грамотно, что придраться было не к чему.

– А ваша армия? – спросил Лукулл.

– Тут мы, разумеется, должны защитить наши интересы. Если мы уйдем сразу же, то вместо нас придет русская армия. Это будет несправедливо по отношению к вам, нашим союзникам. Мы намерены повернуть на запад, чтобы отразить их вторжение, – надеемся, бок о бок с вами. Мы потребуем, чтобы они вернулись к себе и разрушили железнодорожную линию, ведущую к реке, которую они называют Кеннебек.

– В честь реки в вашем родном штате, – вставил Винсент. – Вы ведь, если не ошибаюсь, жили некогда в Мэне и служили в армии Союза.

– Да, мистер Готорн, – ответил Тобиас по-английски, глядя прямо в глаза Винсенту. – Но здесь мы живем в другом мире, Винсент, и надо это учитывать.

– Меня зовут «посол Готорн» или «генерал Готорн», – холодно бросил Винсент.

– Прошу прощения, посол Готорн, – произнес Кромвель с иронией. – Просто я помню вас совсем другим. Но вернемся к делу. Лукулл, я изложил вам наши условия. Мы будем ждать ответа до вечера и приостанавливаем артобстрел на это время. Вы согласны тоже прекратить огонь? – Поскольку нам нечем вести огонь по вашим позициям, мы, разумеется, согласны, – ответил римлянин, мрачно усмехнувшись.

– Напоследок один вопрос, – произнес Винсент спокойно.

– Валяйте, – откликнулся Тобиас с ноткой раздражения в голосе.

– Ради чего?

– Что «ради чего»?

– Ради чего затеяна эта кампания? Отношения между Русью и Римом не касаются ни Карфагена, ни вас.

– Экспансия Руси очень беспокоит Карфаген. И к тому же мы можем предложить Риму более выгодную сделку. Такое же промышленное развитие, но без той рабоче-крестьянской революции, которую вы подспудно пытаетесь протащить к ним вместе со своей промышленной продукцией, – ответил Кромвель по карфагенски, а переводчик тут же перевел это для Лукулла на латинский.

– Вы уклоняетесь от ответа, Тобиас.

– Адмирал Кромвель.

– Повторяю, вы уклоняетесь от ответа. Правда заключается в том, что мерки этой осенью будут в Карфагене. Их оповещатель должен был прибыть туда еще год назад. Кое-кто из странников перешел нашу границу и сообщил нам, где находится орда. Меркам известно, чем вы занимаетесь в Карфагене. Наверняка и то, что здесь происходит, делается с их одобрения. На самом деле вы служите их целям.

«Чертовы странники», – подумал Тобиас. По его совету была создана специальная сеть контрразведки, следившая за тем, чтобы никакие вести не просочились из Карфагена наружу. Но за этим сбродом не уследишь – кому-то из них удалось прорваться.

– А почему вы не допускаете, что они служат моим целям?

– Каким образом?

– Послушайте, Винсент, – прошу прощения, посол Готорн, – Тугары были небольшим отрядом по сравнению с мерками. Этих здесь тьма-тьмущая. Они могут заполонить весь мир.

– Но при этом они потерпели поражение от бантагов, – заметил Винсент, надеясь, что эти сведения верны.

– Да, это так, – согласился Тобиас.

Винсент улыбнулся. Это подтверждение было существенно для них, так как до сих пор им приходилось довольствоваться слухами.

– Мерки могут повернуть в любую сторону, – продолжил Тобиас. – Им не нравится, что вы устремились на восток. Они боятся, что вы перегоните их, направившись после Рима к кати или китайцам. Кати появились в Валдении даже раньше римлян. По территории, которую они занимают, кочуют целые три орды. И остановить ваше продвижение на восток будет трудно, поскольку тугар больше не существует.

– Как не существует?

– Вы не знали об этом? – усмехнулся Тобиас. – Их уничтожили шесть месяцев назад. Они бежали от мер-ков через болота к югу, надеясь найти убежище у бантагов, но те их истребили.

Винсент пристально посмотрел на Тобиаса, не зная, можно ли ему верить. Если это было правдой, значит, ситуация в мире изменилась.

– Но мерки, как я говорил, находятся на перепутье. Если они решат двигаться на восток, то им придется переправляться через проливы Внутреннего моря.

– С вашей помощью.

– Да, с моей помощью, – бросил Кромвель. – Они будут драться с бантагами не на жизнь, а на смерть. Но при этом их беспокоит и то, что делаете вы. Они побаиваются усиления Руси. Поэтому они заключили со мной договор: я нейтрализую вас, у них будут развязаны руки, и они смогут идти, куда им надо. За это они даже пообещали Карфагену освобождение от пищевой повинности. Но если у меня ничего не получится, – голос Кромвеля звучал устало и печально, – они не станут биться с бантагами, а двинутся на север, заняв территорию, где прежде были тугары. – Опять же с вашей помощью.

– Меня устраивают оба варианта, – отозвался Тобиас холодным тоном.

– То есть я должен понимать это так, что вы действуете в наших интересах?

– Можно сказать и так.

– Неужели вы думаете, что я поверю этому? Почему вы не хотели мирно обсудить все это с нами? Мы неоднократно засылали гонцов в Карфаген, но ни один из них не вернулся.

– Карфагенянам запретили вступать с вами в контакт. Тобиас поднялся на ноги, давая понять, что аудиенция окончена.

– Я буду ждать вашего ответа завтра утром, – сказал он Лукуллу и сделал знак, чтобы его оставили.

Лукулл встал и, повернувшись, молча вышел из палатки. Винсент направился было за ним, но затем остановился.

– Капитан Кромвель, могу я сказать вам два слова наедине? – спросил он дружелюбным тоном по-английски, глядя Тобиасу прямо в глаза.

Тобиас в нерешительности молчал.

– Вы сделали много такого, что вызывает у меня омерзение, но я помню и то, как во время войны вы спасли мне жизнь, взяв к себе на судно после того, как Тугары разбили нашу батарею. Можем мы, помня об этом, поговорить как два бывших товарища?

Тобиас грустно усмехнулся и кивнул переводчику, чтобы тот вышел из палатки.

– Испытываешь странное чувство, говоря по-английски, – произнес он с тоскливой ноткой в голосе. – Выучить этот карфагенский было непросто.

– Русский не намного проще.