Кровные узы - Роберта Джеллис

— Если мы станем дожидаться, пока его светлость побежит с поля брани, нас либо убьют, либо мы сами победим! Милорд, я еще никогда в жизни не видел, как вы удираете!

Реднор, хохоча, немного осадил лошадь.

— Уильям Таннер! Я узнал тебя по голосу! Ты еще мало жил и потому такого зрелища не видел. Давным-давно кто-то сказал: «Кто сражается и отступает, живет лишь для того, чтобы сразиться на следующий день». У меня молоденькая жена, которая дожидается, когда я вернусь с трофеями в руках. Вам тоже что-то достанется. Когда я говорю «уходим», вы улепетываете как зайцы, но если вы побежите без приказа, я отрежу вам уши!

— Милорд, а у меня вы можете отрезать только одно! Второе я потерял, когда у вас появилась эта чудесная улыбка!

— Ну, конечно, а я-то совсем забыл. Вот дьявол! Берегите себя. Хорошенькие девушки будут рады нежно покусать вас хотя бы за одно ухо. А теперь — по коням! Время пошло!

Реднор посмотрел на солнце — было где-то около четырех утра. Отряд бесшумно шел мимо лесов и полей, покрытых спелыми хлебами. Реднор непроизвольно коснулся шрамов. Губы его шевельнулись, но он не произнес ни звука.

Одо и Седрик сидели в седлах, словно на иголках, не сводя глаз с командира. Седрику были до боли знакомы эти жесты Реднора — перед боем он всегда себя так вел. Когда Седрик увидел это впервые, он решил, что его светлость молится, но, когда он спросил у священников, что это значит, те ответили с явным осуждением, что его командир читает еретические, языческие стихи, написанные еще когда Англией правили римляне. Седрик не поверил тогда святошам. Впрочем, он и сейчас не очень верил этому объяснению. Он прикоснулся к лезвию меча, провел по нему ладонью, а потом нервно облизал пересохшие губы.

А его приятель Одо с ужасом поглядывал на ехавших слева и справа солдат. Он хотел куда-нибудь спрятаться, повернуть назад, снова оказаться в деревне. Ему было страшно: может быть, там, на краю поля, где обрывается жнивье, его дожидается смерть, лежит себе тихо под полуденным солнцем. Теперь Одо ни за что на свете не сделал бы ничего, что хоть как-то выделило его среди других крестьян, сидел бы тихо, ничего бы не выкрикивая.

Кейн положил руку на колено. Губы его беззвучно шевелились. Он бормотал про себя, действительно читая на память монолог Аллекто из седьмой части «Энеиды»: «Ругань и склока приводят к жестокой войне. Так радуйся же! Преврати все в веселье! Ради победы я готов забрызгать Трою кровью. Приграничные города погрязнут в войне. У всех будет лишь одно желание — желание драться. И потому меня будут ждать везде! Я посею в землю семена, но вырастет из них не хлеб, а солдаты!»

Они приближались к лагерю валлийцев. Вот уже слышен звон мисок, довольные голоса — как раз раздавали обед. Реднор поднял меч над головой.

— A Gaunt, a Gaunt! Le droit est a moi![5] — зычно крикнул он своим солдатам. Такой голос они слышали только во время боя.

Он вонзил шпоры в бока лошади, и бедное животное рванулось вперед, вынося седока в самую середину вражеского стана. За Реднором неотступно следовали его солдаты. Вот отряд начал разделяться — один всадник влево, другой — вправо. Все происходило так, как и предполагал Реднор: противник был обескуражен, люди метались в поисках оружия и укрытия. В первые минуты валлийцы напоминали стадо перепуганных овец, однако смятение их скоро прошло, они разобрались с оружием и уже были готовы дать отпор.

Седрик тяжело и прерывисто дышал сквозь стиснутые зубы. Он лишь на мгновение замер над телом до зубов вооруженного валлийского вождя. У Седрика руки чесались снять с него оружие как трофей — потом может быть поздно. Однако, оглянувшись, он вдруг увидал Одо, отчаянно отбивающегося от трех пеших солдат, и поспешил на помощь.

— Осади коня! — заорал он Одо. — Они зацепят его!

В следующую секунду Седрик что есть силы рубанул по ближайшей голове и снес ее напрочь. Потом погнался за следующим валлийцем — тот со всех ног улепетывал в кусты.

Джайлс спокойно и размеренно приближался к центру лагеря — там было больше всего народу. Временами он поглядывал на Реднора. Со спины командира прикрывал Гарри Бофор. Джайлс даже улыбнулся от удовольствия: Реднор в безопасности. Бофор отлично знает свое дело. Старый Джайлс почти не думал о происходящем вокруг, он размахивал мечом, как заговоренный. Краем глаза он заметил, что к нему пробирается всадник-валлиец. Джайлс резко развернулся и со всего маху ударил мечом. Мятежники должны быть не просто ранены. Они должны умереть, чтобы никогда больше не выйти на поле брани. Поэтому и рубил он так, чтобы не задеть, а убить. Он вновь бросил взгляд на Реднора. Его меч то взлетал над толпой, то исчезал где-то между телами людей и лошадей. Каждый раз, когда он вновь возносил над головой меч, клинок вспыхивал влажным красным блеском в лучах полуденного солнца. Вот Кейн замахнулся щитом, и чудовищной силы удар обрушился на голову кого-то из мятежников. Тот с диким криком рухнул прямо под копыта лошадям.

Валлийцы, однако, держались мужественно, чем и вызывали заслуженное уважение. Конечно, по мастерству вести бой они не могли тягаться с Реднором и его людьми, однако они брали числом: на одного наемника Кейна приходилось пять мятежников. Мало-помалу валлийцы стали оттеснять отряд лорда Реднора. Кейн хоть и радовался — только его солдаты могли сражаться так долго, — но видел, что люди устали. Он огляделся — все поле было усеяно трупами. Реднор вдруг застонал от удара сзади — незаметно подкравшийся валлиец задел его по ребрам. Однако особого вреда он Реднору не причинил, ведь на нем была кольчуга. В следующий миг за спиной раздался жуткий крик. Он оглянулся — Гарри Бофор проткнул валлийцу голову насквозь. Еще один валлиец шел на Реднора прямо в лоб. Вокруг толпились люди, и Кейн не мог размахнуться мечом. Тогда он пырнул валлийца мечом, как шомполом, вспоров тому горло. На бока лошади и на ноги Кейну брызнула кровь. Лицо убитого пронеслось очень близко: чудовищный оскал, выпученные глаза. Тут до него донесся крик с края поля: — A Gaunt, a Gaunt! For Owen, a Gaunt! Поначалу валлийцы еще сильнее навалились на Реднора и его людей. Однако каково же было ликование солдат, когда стало известно, что Пейнкастл все еще на их стороне, и Оуэн Уэльский, владелец замка, сохранил силы и пришел им на помощь. На небритом потемневшем лице Реднора сверкнули белоснежные зубы — он радовался за себя и за своих людей.

— Я же говорил, — громко расхохотался Уильям Таннер, — что нам ни за что не увидеть удирающего Реднора! — Последнее слово он произнес странным, булькающим голосом: удар вражеского клинка пришелся ему прямо в горло. Он весь как-то обмяк в седле, а потом запрокинулся назад. На лице Таннера застыло выражение изумления, грудь заливала хлещущая из перерезанного горла кровь.