Метро 2033: Темные туннели - Сергей Антонов

Поэтому то страшное место, куда он сейчас попал, Тимирязевской быть никак не могло.

Однако надпись на путевой стене не могла обманывать. Рельефные, подчеркнутые дорожкой черной плитки буквы навсегда врезались в память. Правда, теперь обращало на себя внимание не столько название станции, сколько надпись, сделанная корявыми черными буквами сверху, вначале изгиба сводчатого потолка: «In nomine Dei nostri Satanas Luciferi excelsi!»

Заграничные буквы Толя читать умел — еще с детства в голове осталось; по кускам же из Гумилева, да и из других читанных им книг можно было догадаться, что текст является латинским. В глаза бросались слова «Satanas» и «Luciferi».

По Метро ходили тревожные сплетни о том, что на одной из станций обосновались сатанисты, роющие уходящую бесконечно далеко вниз шахту; и что вроде бы сатанисты эти надеялись докопаться до самой Преисподней.

Но Толе показалось, что он уже сейчас в аду.

На платформе, среди гор вывороченных из пола мраморных плит пылал десяток костров. Вокруг них сидели мужчины и женщины с одинаковыми, такими же, как у Харона, татуировками на предплечьях. Главным украшением каждого было ожерелье из крысиных зубов. Грязные лица и слипшиеся от жира волосы…

В центре платформы высилась гора земли, на которой восседали грозного вида люди, очень похожие на того, кто конвоировал Анатолия и Краба. Горемыки попали на станцию в разгар пиршества: головорезы жрали сочное мясо, отхватывая внушительные куски с проволочных вертелов. Огрызки падали под ноги, где их тут же подъедала челядь.

В торце зала были заметны остатки мозаики и три толстых трубы, вбитых в пол. К центральной трубе было прикреплено большое деревянное распятие. Резец неизвестного скульптора довольно грубо передал канонические черты Христа, однако сумел выразить печаль в его полузакрытых глазах. Деревянный Иисус с грустью смотрел на станционный зал с этой издевательской Голгофы и, казалось, хотел спросить: «Да что же вы, люди добрые?» Два других столба имели поперечные перекладины и были покрыты толстым слоем копоти. У их оснований поблескивали лужи черной жижи — скорее всего, машинного масла.

Стены были испещрены пентаграммами и заклинаниями на латыни. Сомнений в том, кто обосновался на несчастной станции, кто осквернил Тимирязевскую, не оставалось. Но самое ужасное Анатолий, оказывается, просто не успел еще разглядеть сквозь смрадный дым и испарения.

В центре зала потолок подпирали огромные кованые цветы. Каждый цветок окружали вбитые в пол трубы. Расстояние между ними не превышало пяти сантиметров. Только в одном месте между трубами имелся зазор, в который мог протиснуться человек. Проход перекрывала проволочная решетка, подвешенная на приваренных к трубам петлях. Она запиралась замком странной формы.

Большинство клеток было занято. В них сидели на полу и стояли, обхватив руками прутья, изможденные, оборванные люди с потухшими взглядами. Они были настолько грязными, что Толе стало ясно: только лишь сидением в клетках дело не ограничивается. Пленников явно использовали на каких-то работах.

Когда Анатолий и Краб проходили мимо груды земли, наваленной в центре зала, они увидели, чем занимаются несчастные. Над ямой глубиной метров в десять возвышался треножник с прикрепленным на верхушке блоком. Через него была переброшена веревка с привязанной к ней ржавой бадьей.

Группа людей на дне ямы голыми руками наполняла бадью землей. Затем, вцепившись в свободный конец веревки, пленники поднимали емкость наверх. Здесь ее ожидали три раба, которые опорожняли бадью и опускали в яму. Охранники, сидевшие наверху, хлестали рабов кнутами по обнаженным спинам и орали на них, требуя работать быстрее.

Один из надзирателей обглодал жареную крысу и швырнул скелет в яму. Внизу тут же вспыхнула драка. Рабы молотили друг друга кулаками, царапались и кусались до тех пор, пока останками крыс не завладел самый сильный. Забившись в угол ямы, он принялся с яростным чавканьем глодать добычу. «Щедрый» надзиратель с хохотом приблизился к краю ямы и приспустил штаны. На головы рабов полилась пенная струя.

Такого Толя не встречал ни у фашистов, ни у коммунистов. Даже на одичавшей Маяковской бродяги такого себе не позволяли. Как там говорил князь Кропоткин? Эволюция приведет к тому, что станут выживать не сильнейшие, а лучшие в нравственном отношении? Сюда бы вас, Петр Алексеевич!

Как же можно так унижать живых людей?! От ярости у Толи потемнело в глазах. Не отдавая себе толком отчет в том, что делает, он прыгнул на гогочущего идиота и что было сил толкнул его. Надзиратель с воплем полетел в яму и глухо хряпнул позвоночником где-то на дне.

Толя еле успел увернуться от автоматного приклада. Пригнулся, ударил… На него навалились еще двое охранников, и к месту схватки со всех концов зала бежали все новые. Он сопротивлялся сколько мог. Надсмотрщики, имея дело с измученными рабами, явно не привыкли к такому яростному сопротивлению.

Десятки пленников в клетках, казавшиеся Толе выпотрошенными куклами, увидев, как он дерется, вдруг ожили. Он будто дал им надежду на спасение — хотя у него самого никакой надежды не было. Рабы прижимались к железным прутьям своих клеток, многоголосо ревели, требуя крови и справедливости. Но что мог сделать одиночка против целой станции?

Он продержался несколько минут, потом его повалили наземь, и он мог уже только прятать лицо и стараться уберечь живот и пах. Наконец, по чьему-то зычному крику, избиение прекратилось. Анатолия поставили на ноги. Лицо его раздулось, превратившись в один сплошной синяк; глаза превратились в две узкие щелки, губы распухли на поллица. Сам стоять он не мог. Ему заломили руки за спину, перетянув запястья веревкой, и на этой веревке удерживали его на ногах, как марионетку.

Крабу тоже досталось порядком — просто за компанию, потому что он-то и не думал оказывать сопротивление. Руки у него тоже были связаны, кровь из ссадин на лице собиралась на подбородке и капала на пиджак.

Прямо за «Голгофой» в торце станционного зала находилась стальная дверь. Конвоир распахнул ее и втолкнул пленников внутрь. Судя по массивным бетонным постаментам с торчавшими из них обрезками болтов и остатками направляющих для тельферов с механическим приводом, закрепленных под потолком, они находились в машинном зале. В отличие от платформы здесь было чисто и сухо. Помещение освещалось электрическими лампочками, в свете которых поблескивали свежевыкрашенные ступеньки металлических лестниц.

Конвоир повел пленников к узкой металлической лестнице, ведущей на нижний уровень машинного зала. Спускавшийся вслед за Анатолием Краб неожиданно повернулся к охраннику и обеими рукам и вцепился ему в глотку. Надзиратель пресек попытку нападения, ударив вора в лоб своей железобетонной головой. Цепляясь за штаны конвоира, Краб сполз на ступеньки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});