Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры - Мишель Шово

Семейные архивы Дритона прерываются сразу после переломного момента этого века. Мы не знаем, что стало с его родственниками, за исключением двух его внучек. Процесс египтинизации продолжался, так как, несмотря на большое количество греческих войск в Пафирисе, египетский язык постепенно брал верх. Один из фактов очень показателен: двадцать девятого июня 126 года, пытаясь найти пять свидетелей, чтобы подписать последнее завещание Дритона, греческий нотариус сумел отыскать только одного человека, способного расписываться на греческом, некоего всадника по имени Аммониос. Нотариус вынужден был прибегнуть к помощи четырех египтян, которые умели расписываться на демотическом языке: трех жрецов богини Афродиты-Хатхор (богиня Пафириса) и бога Собека (покровителя Крокодиополя), а также одного пехотинца. Под их именами нотариус написал: «Эти четверо (свидетелей) подписываются на египетском языке, потому что нигде на месте невозможно найти такое же количество греков».{217} Даже если предположить, что нехватка греков была вызвана их призывом на военные операции, вызванные постоянно идущей гражданской войной, все же коренного египетского населения — частично или вовсе не эллинизированного — было намного больше. Такая ситуация должна была отдалить греков от их истинных традиций, несмотря на их слабую попытку жить в автократии как материальной, так и культурной.

Солидарность египетского клана

Внучка Дритона, носившая египетское имя Тбокануписия («прислуживающая богу Анубису»), сестра той, которая развелась в 99 году, вышла замуж в 95 году за некоего Фагониса. Этот Фагонис принадлежал к семье, о которой осталось большое количество документов, найденных в Пафирисе. Его генеалогическое древо включает в себя пять поколений, где центральным персонажем выступает некий Петехарсемфеус, старший брат Фагониса.{218} Все члены этой семьи без исключения носили чисто египетские имена, хотя некоторые из них значились в документах как «греки, рожденные в Египте». Их военный статус был невысок, так как всего один человек в каждом поколении, похоже, служил в армии. Сам Фагонис никогда не значился как солдат, и среди трех его братьев только Петезух участвовал в военных действиях. Их отец Панобхунис, который родился в 163 году, был солдатом, записанным в соседний военный лагерь Крокодиополя, по крайней мере, в период между 125 и 123 годами во время гражданской войны. Наконец, дядя последнего Хор в 145 году служил в том же военном лагере, что и критянин Дритон, но в качестве пехотинца, получавшего военное жалованье. Хотя название «перс», которое мы уже видели в документах Дионисия, сына Кефала, было наследственным в этом клане, основные занятия связывались с мирной жизнью.

Эта деятельность раскрывает необыкновенную солидарность внутри одной семьи. Достаточно часто приобретение земли или ее заем делался от имени нескольких братьев. Документ, датированный 145 годом, рассказывает о Тотоесе, который был дедом Фагониса, купившим землю совместно со своим братом, солдатом Хором.{219} Сам Фагонис несколько раз брал взаймы деньги и пшеницу вместе со своими братьями. Эта солидарность передавалась из поколения в поколение, о чем свидетельствует необычное дело о займе денег прадедом Фагониса, неким Патусом, двадцать шестого декабря 136 года. Долг был возвращен зятю кредитора (так как сам кредитор к тому времени уже умер) только спустя тридцать лет внуками Патуса.{220} Часть суммы была возвращена в 107 году Панобхунисом, отцом Фагониса, который взял на себя долг своей тети Сеннесисы. В 104 году его сводный брат выплатил еще не возвращенный остаток и, помимо этого, компенсацию за задержку, обычно фиксированную в районе 50 % от суммы. Вот прекрасный пример чувства коллективной ответственности и чести, доказательством чему является этот египетский клан, столь гордившийся своей принадлежностью к местной элите.

Можно наблюдать более сложные отношения в семье в других неожиданных областях, например в брачных узах. Так Тотоес, один из главных персонажей этого клана, в первый раз женился в восемнадцатилетнем возрасте на Тареэсии, дочери бедняка Патуса, которой было тогда около пятнадцати лет. В этом браке в 163 году родился Панобхунис. Пятнадцать лет спустя Тотоес развелся со своей женой для того, чтобы жениться на младшей сестре Тареэсии — Такмеисе, родившейся в 164 году и бывшей к моменту свадьбы еще совсем ребенком. Однако Тареэсия недолго переживала и вскоре вышла замуж за брата собственного мужа, солдата Хора, от которого родила сына. В таких супружеских перемещениях был свой резон, даже если отдать должное любовной страсти, которую молодость Такмеисы родила в душе Тотоеса. К тому времени ему — толстому и лысому человеку — было уже под сорок лет! Две семьи — Патуса и Тотоеса — имели взаимные интересы остаться в родственных отношениях. Невозможно было позволить Тареэсии забрать свое собственное добро в качестве приданого и унести в другой клан. Принятое решение расчищало не только путь для удовлетворения сексуальных аппетитов Тотоеса, но и прекращало холостую жизнь его младшего брата, а также устанавливало самую что ни на есть тесную связь между наследствами двух семей. Они не были такими уж незначительными, если судить по коммерческим сделкам, которые совершались вплоть до 88 года. Недвижимое имущество состояло из домов, виноградников и наделов земли, на которых выращивали пшеницу и масличные культуры для выработки касторового масла. Некоторые земли сдавались в аренду мелким землевладельцам. Площади проданных или купленных, иногда даже взятых в аренду наделов были достаточно скромными — от 0,25 арур (менее 700 квадратных метров) до 3,5 арур (менее одного гектара). Однако в общем уровень жизни Фагониса и его братьев казался, в местном масштабе, довольно высоким. Можно интерпретировать большое количество займов не как знак постоянного безденежья, а, скорее, как признак спокойной и хорошо отлаженной спекулятивной деятельности.

Доход младшего брата-солдата должен был казаться достаточно скромным, если учесть все будущие неудобства и опасности военной жизни, о чем свидетельствуют три письма Петезуха, отосланные с разницей в неделю своим братьям во время операции по наведению порядка, скорее всего, в районе Эсны в 95 году. Двадцать первого мая он и его товарищи были живы, но он добавлял: «Не сожалейте о тех, кто погиб, они заранее готовились к смерти. Что касается нас, то он (без сомнения, стратег, который упоминается в других письмах) не сделал нам ничего плохого и, наоборот, принимал в нашей судьбе всяческое участие».{221}

Тридцатого июня он писал: «Я здоров так же, как и все призывники. <…> Стратег Птолион заботится о нас, и мы все ему за это очень признательны».{222} Эти два письма написаны на греческом языке, но Петезух умел писать и на демотическом, о чем свидетельствует письмо, которое относится, скорее всего, к тому же 95 году, хотя дата утеряна вместе с окончанием этого послания: «Петезух приветствует своего старшего брата Петехарсемфевса и Фагониса. Стратег Птолион даровал золотую корону и царское платье (хитон) Хору…»{223} Письмо обрывается на этом интереснейшем моменте… Мы так никогда и не узнаем, за какой героический поступок или важные заслуги простой египетский офицер Хорос удостоился такой чести! В тоне письма Петезуха едва улавливается гордость служить под знаменами такого военачальника, а также желание эпатировать корреспондента фактом проявления великодушия и щедрости к младшим товарищам главой полка.

Неожиданное исчезновение гарнизона

Странным образом вся документация о Пафирисе и Крокодиополе неожиданно обрывается в 88 году. В это время серьезные волнения не раз угрожали спокойствию в Египте. Царь Птолемей X Александр недавно был изгнан из Александрии взбунтовавшимся военным гарнизоном столицы, который посадил на трон его брата Птолемея IX Сотера II. Положение было крайне нестабильным, так как Птолемей X, у которого всегда было достаточно сторонников, решил вернуть себе власть силой. Первого июня 88 года некий Платон, выполняющий обязанности эпистратега в Фиваиде, обратился к жителям Пафириса: «Великий бог и царь Сотер прибывает в Мемфис. Хиеракс был назначен, чтобы подчинить Фиваиду значительными военными силами. Мы решили оповестить вас об этом заранее, дабы поддержать ваше доверие».{224}

Далекие от того, чтобы демонстрировать свою преданность низложенному царю, жители Фиваид воспользовались ситуацией безвременья и подняли бунт, угрожая царским подданным, проживающим тогда в Пафирисе. Это письмо, к сожалению, является последним из всего архива. Остается лишь надеяться на благоприятный исход, хотя можно опасаться и самого худшего развития событий. Павсаний между прочим упоминает, что восстание в Фивах было подавлено в 85 году. Удалось ли повстанцам захватить к тому времени два охраняемых города, убив или изгнав всех жителей? Или верховный главнокомандующий царской армией Хиеракс решил переместить все население в безопасное место? Единственное, что известно наверняка: Пафирис и Крокодиополь сошли с исторической арены и вскоре перестали существовать вовсе. Городские храмы были разрушены, а из их обломков построили большие храмы в бывших по соседству Гермонтисе и Тоде. Пафирийский ном был уничтожен и слит с гермонтским номом.{225}