Городской тариф - Александра Маринина

Дорошин, судя по голосу, от ее просьбы в восторг не пришел, но пойти на квартиру, где было совершено убийство, все-таки не отказался. Они договорились встретиться завтра в десять утра возле дома, где снимал квартиру Олег Канунников. Настя полистала свой блокнот, нашла телефон родителей Олега и снова позвонила. Сестра Олега обещала подъехать к часу дня.

***

Наталья Седова с тревогой смотрела на сидящего рядом в машине Илью. Когда Павел сказал, что должен вместе со следователем зайти в прокуратуру и дать показания, ей показалось, будто на лице Ильи мелькнуло неудовольствие. Конечно, его можно понять, ведь сначала речь шла только о том, что они подвезут Павла в Балакиревский переулок, где он встретится со следователем, подождут, пока они поговорят, и отвезут назад, домой. Паша обещал, что разговор будет недолгим, а теперь вон что выходит. И оставить его одного нельзя, он с трудом держится после нескольких дней беспробудного пьянства, у него кружится голова, ему очень плохо, тяжелейшее похмелье. Ну как оставишь? Ведь или упадет прямо на улице, попадет в больницу, или, еще того хуже, в вытрезвитель, или зайдет в первую попавшуюся забегаловку и… и все сначала. Ей, Наталье, с таким трудом удалось сегодня привести его в чувство. И спасибо Илюше, что согласился помочь, отвезти Пашу. Она могла бы, конечно, вызвать такси, но побаивалась, мало ли что выкинет человек после такой дозы выпитого. С Ильей все-таки надежнее.

- Спасибо тебе, - негромко сказала она и ласково прикоснулась к его руке.

Илья сжал ее ладонь, поднес к губам.

- Не надо, Наташенька, я все понимаю. Ты не думай, я не ревную, я просто знаю, что ты очень добрый человек и не можешь бросить Павла в таком состоянии. Сколько нам еще ждать?

- Не знаю. Паша сказал, нужно протокол написать. Я не знаю, сколько времени на это требуется. Я испортила тебе вечер?

Конечно, испортила, она прекрасно это понимала. У них были совместные планы, они собирались… а, да что теперь вспоминать, все равно ничего не вышло. Среди дня позвонил Павел и заплетающимся языком попросил приехать. Срочно. Наталья испугалась, бросила все и примчалась к нему. Он открыл ей дверь, страшный, небритый, с мутными глазами, и начал прямо в прихожей невнятно бормотать что-то о том, что ему необходимо срочно встретиться со следователем, потому что кого-то убили, кого-то еще, не Милену, а какого-то не то Чирика, не то Чигаря. В общем, встретиться нужно непременно и срочно, а ему так плохо, у него раскалывается голова, язык не слушается, да и ноги тоже как чужие. Глубоко нетрезвый Павел - явление Наташе знакомое еще со времени их брака, и она знала, что и как нужно делать, чтобы вернуть ему хотя бы подобие человеческого облика. Все это она неоднократно проделывала, когда он возвращался домой на рассвете после очередной пьянки, а через два часа ему нужно было уходить на службу.

К семи часам Павел был уже вполне адекватным, но отпускать его одного Наталья побоялась. За руль ему уж точно нельзя садиться, а в метро чего не случится: голова закружится - и рухнет вниз по эскалатору или с платформы прямо на рельсы. И она позвонила Илье. Какой же он чудесный, ее Илюша! Она не сомневалась, что ему это не нравится, но он ни словом, ни взглядом не показал, что недоволен, просто примчался по первому зову помогать ее бывшему мужу-пьянице.

- Наташа, ты выйдешь за меня замуж?

Она вздрогнула и очнулась. Неужели? Неужели дождалась? Но почему именно сейчас, когда ее мысли заняты в основном Павлом и тем, как ему помочь? Впрочем, все понятно. Он все-таки ревнует, хотя и старается этого не показывать. Наталья улыбнулась широко и счастливо.

- Выйду, Илюша. Когда ты хочешь?

Ей показалось, что он несколько растерялся. А какого, интересно, ответа он ждал? Отказа, что ли? Ей стало смешно.

- Я надеюсь, не прямо сейчас? - со смехом продолжила она. - Вечер субботы, загсы все уже закрыты.

- Нет, не сейчас. И даже не завтра, потому что завтра воскресенье. Но я хочу знать в принципе: выйдешь?

- Конечно.

Они сидели в машине возле здания городской прокуратуры, и Наталья то и дело поглядывала на дверь. Вот дверь стала открываться, и ей показалось, что сейчас выйдет Павел, но это оказалась та женщина, которая вошла в здание вместе с ним и со следователем. Сколько еще ждать? Хочется уже скорее отвезти Пашу домой и хотя бы остаток вечера провести с Ильей. Правда, Соня одна дома, но ничего, она уже взрослая, скучать не будет, пойдет с подружками погулять или в кино сходит.

Соня в последнее время очень ее беспокоит. Мало того, что она с неприятной настойчивостью постоянно твердит о деньгах и выгодах, теперь она еще и к отцу рвется, да так, что не удержишь. Вчера, например, сразу после школы отправилась к Паше, но очень скоро появилась дома злая, расстроенная, долго не отвечала на Наташины расспросы, потом все-таки разговорилась. Оказалось, Павел валяется пьяный в дымину, с трудом открыл дверь, дочери не обрадовался, сразу ушел в кухню, где Соня обнаружила все мыслимые и немыслимые следы затяжного пьянства. Общаться с Соней он не захотел, сидел молча, потом свалился на диван и уснул. Для Наташи в этом не было ничего нового, она Павла повидала во всяких видах, в том числе и в таких, но она понимала, что движет девочкой, и от этого понимания ей делалось еще горше. Сонька хочет денег. Она хочет тряпок, оставшихся от Милены, и что самое ужасное - говорит ей, матери, об этом открытым текстом, то есть даже не чувствует, насколько это непристойно. Не просто неделикатно, бестактно, а именно непристойно. Она хочет жить в красиво обставленной квартире отца, носить вещи его покойной любовницы и тратить заработанные ею деньги. Какая мерзость! И носитель этой мерзости - ее родная дочь, ее девочка, ее Сонечка. Когда же она успела стать такой? Почему? Самое большое потрясение родителей - внезапное понимание того, что рядом с ними не их любимый ребенок, а совершенно чужой человек.

И вот Илья сделал ей предложение… Сказал наконец те слова, которых она так долго ждала. И она ответила согласием сразу, не раздумывая, потому что любит его и хочет быть с ним. Но теперь, сидя в теплой тишине машины, Наташа вдруг поняла, что с замужеством придется подождать. Разве имеет она право вводить в семью такое маленькое корыстолюбивое чудовище, как Соня? Разве имеет она хоть какое-то право обременять Илью заботами о ней, постоянным общением, жизнью под одной крышей? Нет, пусть Сонька закончит школу, поступит в институт, и тогда Наташа что-нибудь придумает, чтобы им не жить вместе. Может быть, переедет к Илье, а дочери оставит свое жилье, хотя этой соплячке слишком жирно будет получить, не вкладывая ни капли труда, целую двухкомнатную квартиру. Может быть, они с Ильей сумеют как-то обменять две свои квартиры таким образом, чтобы Соня получила «однушку». Так будет правильнее. С другой стороны, разве можно ее оставлять жить одну? С такими-то взглядами на жизнь? Да она моментально впутается в какую-нибудь историю, стоит только на горизонте мелькнуть деньгам и призракам роскошной жизни. За ней глаз да глаз нужен. Как же быть? И Соню оставлять нельзя, и сажать ее на шею Илье тоже неправильно.

Ну почему, почему все так… нелепо, что ли. Неправильно. Сколько раз она представляла себе этот момент, ждала его, и ей виделась красивая сцена где-нибудь в ресторане, и Илья достает из кармана коробочку с кольцом и делает ей предложение, и она так счастлива ответить согласием, и они тут же начинают строить планы: когда подавать заявление, когда регистрироваться, куда поехать в свадебное путешествие, и они целуются на глазах у всех, и официант приносит шампанское, самое дорогое… Как в кино. А получилось совсем по-другому. Те слова, которых она так долго ждала, прозвучали в машине, рядом со зданием городской прокуратуры, в салоне до сих пор висит противный запах Пашкиного перегара, и она не знает, что ей делать с этим долгожданным предложением, потому что не может его принять. Как глупо. Как обидно.

- Илюша, - робко начала она, - ты не шутишь насчет женитьбы?

- Я очень серьезен. Как никогда.

- Ты не рассердишься, если я попрошу тебя подождать?

- Почему?

- Пусть Соня еще подрастет. Чтобы я уж могла оставить ее одну со спокойной совестью.

- Ты не хочешь, чтобы мы жили вместе?

- Честно? Не хочу. Ты ведь не слепой, ты прекрасно видишь, какая она. Она моя дочь, единственная дочь, и я буду любить ее, какой бы она ни была. Но ты не обязан.

Илья повернулся к ней, взял за обе руки и внимательно посмотрел в глаза.

- Ты меня не обманываешь? Дело действительно только в этом?

- А в чем же еще? - растерялась Наталья.

Действительно, какие могут еще быть причины, чтобы повременить со свадьбой, если любишь человека так давно?

- Я подумал, может быть, тебе нужна отсрочка, потому что ты… ну, одним словом, хочешь разобраться со своими отношениями с Павлом. Или с каким-нибудь другим мужчиной. Например, с этим австрийцем, о котором постоянно твердит Соня. Нет?