Запретный лес - Джон Бакен

И впервые за все время их знакомства Изобел в сердцах выскочила из комнаты.

На следующий день Дэвид искал встречи с Чейсхоупом и застал его одного на холме. Фермер душевно и многословно поприветствовал пастора.

— Пришли дожди на Ламмас честь честью, мистер Семпилл, никаковских ливней, окромя того, дабы землицу смочить. Завтречка почну косить сенцо на болотах. Слыхал, гостевали вы в Ньюбиггине, сэр, надеюся, все тама в добром здравии. Да и воздух у них по верхам для тела пользительный, опосля нашего безветрия в низине Вудили.

— Я вернулся домой в канун Ламмаса. И спрашиваю тебя, Эфраим Кэрд, а ты отвечай, как пред Богом, где ты был в тот вечер?

Тяжелое лицо, кирпично-красное от летнего загара, не изменилось.

— Где ж мне быть-то, окромя как у себя в постели? Лег я рано, с холощеными баранами намаялся.

— Ты знаешь, что это неправда. Ты был в Лесу, так же, как и на Белтейн, вытанцовывая свою погибшую душу под дуду Дьявола. Я видел тебя собственными глазами.

Кэрд на редкость хорошо изобразил удивление:

— Вы часом не рехнулися, сэр? Не бредите? Со здоровьицем у вас все ладно, мистер Семпилл? Присядьте-ка, я вам водички в шапке принесу. Вас солнышко припекло.

— Я в своем уме и не болен. Я все лето читал проповеди о грехе, и пришло время припереть грешника к стенке. Это твоя последняя возможность, Эфраим Кэрд. Признаешься мне, твоему духовному пастырю, сам, или вырвать из тебя признание иным способом?

Дэвид почувствовал, что здесь не обойтись без угрозы, но промолчал о главном, посчитав, что время раскрыть все карты не настало. Он сурово посмотрел на Чейсхоупа, и ему показалось, что тот побледнел, а странные зеленоватые глазки забегали. Но это могло быть и простое недоумение.

— Не ведаю, о чем вы, — забормотал Кэрд. — Каковское мне дело до Леса? У жены моей поспрашайте, она скажет, спал я в ту ночь в своей постели. Эх, вот так оборот!., супротив меня, человека, что десять годков как в старейшинах ходит! Вы не в себе, разумом повредилися, такое на меня клепать. Ступайте-ка до дому, сэр, опуститеся на колени и молитеся о прощении… Я ж просто повторю строки псалма: «Расширяют на меня уста свои; говорят: „хорошо! хорошо! видел глаз наш“»[87].

Дэвид с силой сжал посох.

— Пред Господом клянусь, — вскричал он, — еще одно богохульное слово, и я тебя ударю. Отвергаешь мое предупреждение? Так пусть кара падет на твою грешную голову.

Пастор развернулся и зашагал прочь. Оглянувшись, он увидел, что Чейсхоуп смотрит ему вслед с видом оскорбленной невинности.

* * *

Дэвид не проводил богослужений два воскресения подряд. Он приказал звонарю Роббу не звонить в колокол, но к кирке и так мало кто пришел: по пасторату пронесся слух, что священник не будет исполнять свои обязанности, пока не посоветуется с Пресвитерием. Дэвид пережидал, непонятно на что надеясь, будто что-то могло растопить лед в грешных душах прихожан. Наконец, шестнадцатого августа, он поехал в Аллерский приход к мистеру Мёрхеду.

Он встретился с Председателем у него дома, в небольшом каменном здании чуть ниже стоящей на холме кирки, у ее западных ворот, что возвышались над мостом через Аллер. В гостиной пастора почти не было книг, зато везде лежали бумаги: мистер Мёрхед славился бурной активностью и ловким ведением церковных дел. У стола, как напоминание о неспокойном времени, в которое ему приходится жить, стояли заляпанные грязью сапоги для верховой езды; на столе Дэвид увидел пару старинных пистолетов; на крючке у двери висел дорожный плащ.

Когда Дэвид вошел, мистер Мёрхед оторвался от дел, однако лицо его не выражало недовольства. Перед ним лежали распечатанные письма, и весь его вид говорил, что его очень обрадовали прочитанные новости.

— Входите-входите, мистер Дэвид! — пригласил он, а затем, заметив взгляд гостя, брошенный на пистолеты, добавил: — Ага, достал свое старинное оружие. Они были при мне на приснопамятной ассамблее в Глазго в тридцать восьмом, когда мы прогнали епископов[88]… У нас есть повод промыть вам косточки, однако сперва добрые вести. Последнее заседание Совета проходило в годину страшной опасности, но Господь в милосердии Своем отвратил от нас Вавилонское пленение. Дьявольское отродье, Монтроз, — это ж надо, какая ирония в том, что он носит имя славного города, в коем сам досточтимый мистер Сондерс Линклейтер служил Господу! — так вот, этому Монтрозу приходит конец. Как же долго он не мог угомониться, как бешеный пес, разоряя Шотландию, но скоро его приструнят, петля-то уже стягивается у него на глотке. Всемогущий твердой рукой направлял его, и наконец ловушка готова.

— Он побежден? — спросил Дэвид.

— Нынче есть надежда, что его разобьют в пух и прах. После сотворенных им зверств на севере направился он на юг, неся горе просторам Стерлинга и Леннокса и угрожая городам Глазго и Эмбро, что являют собой оплоты нашей веры. Подобно Израилю, утучнел он и стал упрям[89], но сверзится гордец с тех высот: дойдет до Клайда и угодит в расставленные сети. Он у Перта, вернее, мыслится мне, на подходе к нему. Там его поджидают конница и пехота Аргайл а и Бейли[90], и на одного языческого наймита у них по четыре воина. С левого фланга к нему ловко подбираются преданные Богу войска из Файфа, а с правого, со стороны Глазго, подтягивается храбрый западный люд под предводительством благороднейших дворян — графа Эглинтона, графа Кэссилиса и графа Гленкейрна. Больше того, в пути джентри с берегов Клайда под командованием графа Ланарка, и они с Гамильтонами добьют тех, кого упустит Аргайл. Неужто вести не радуют душу, мистер Семпилл? Неужто это не счастливое предвестие разрешения от тяготящего нас бремени, непреложное, как течение южных рек?

Дэвид согласился, но, к собственному удивлению, не ощутил особого интереса. Сейчас на него давило нечто большее, чем пленение Земли обетованной.

— Ну а теперь о прочем, — сказал мистер Мёрхед, сурово сжав губы в тонкую линию. — Дошла до меня молва о творящейся в Вудили несправедливости. Сеете вы свары в тишайшем и самом богобоязненном приходе Адлерского округа. Грешите вы против Божьего служения, сэр.

— Именно об этом я и пришел поговорить, — сказал Дэвид. — Прибыл я сюда с доказательствами ужасного нечестия, творимого христианами в этом злополучном месте, и готов предъявить их вам, а через вас Пресвитерскому совету. Не будете ли вы добры и не прочтете эти бумаги? Там указаны имена тех, кто готов выступить свидетелями.

Мистер Мёрхед бегло просматривал записи, будто заранее знал об их содержимом. Вдруг взгляд его остановился на одной из строк, и он нахмурился.