Тень в зеркале - Ян Ирвин

Карана подняла палку обеими руками и дрожащим голосом крикнула: «Убирайся!» Собака ощерилась и бросилась на нее.

Карана ударила ее палкой, и собака отлетела в сторону, цепляясь за землю тощими лапами.

Удар не причинил собаке ни малейшего вреда; она сразу же вскочила, царапая когтями камни, и попыталась вцепиться Каране в ногу. Девушка снова размахнулась палкой, но зацепилась ею за скалу у себя над головой, выронила ее и выхватила правой рукой нож.

Собака прыгнула на нее и, ударив головой в живот, сбила с ног. Карана упала спиной на камни, собака бросилась на нее и вонзила зубы в руку, сжимавшую нож. Потом она злобно посмотрела девушке в глаза и мощно сжала челюсти, зажав запястье мертвой хваткой.

Рука Караны была в крови, а слюна из огромной пасти капала ей на грудь. Карана разжала ладонь, и нож со звоном упал на камни. Девушка боялась, что собака сдавит ей руку еще сильнее и перекусит ее пополам. Она впилась глазами в собаку, лихорадочно думая, как бы от нее избавиться. На собаке был железный ошейник. Вместо передних зубов у нее были сточенные пеньки, но коренные зубы, способные раздробить самые толстые кости, были в полном порядке.

Карана застонала. Собака навострила уши. Девушка застонала еще раз, вкладывая в этот стон всю свою боль, усталость, весь свой страх, пытаясь при помощи своего дара внушить собаке, что не намерена сопротивляться, чтобы та успокоилась и ослабила хватку. Но что же ей делать, даже если собака на мгновение разожмет зубы? У Караны была прекрасная реакция, но, разумеется, не лучше, чем у животного, если только оно не было таким же медлительным и неуклюжим, как его хозяева.

Карана опустилась на землю, тихонько всхлипнула, закатила глаза и опустила веки, оставив между ними незаметную узенькую щелочку. Ее тело обмякло, однако собака ни на минуту не разжимала челюстей. Карана издала глухой, утробный звук, и по ее телу пробежала дрожь.

Собака посмотрела на девушку. Карана снова изобразила предсмертную судорогу. Собака выпустила руку. В то же мгновение девушка схватила ее левой рукой за ошейник и изо всех сил крутанула его. Собака захрипела и присела на задние лапы. Карана сжала правую руку в кулак и сунула его прямо в открытую пасть, пытаясь запихнуть как можно глубже собаке в глотку, ни на секунду не отпуская ошейник, который тянула к себе.

Собака стала извиваться, крутить головой и рухнула на бок. Она была такая тяжелая, что Карана чуть не выпустила ошейник из рук. Собака пыталась сжать челюсти, впившись Каране в руку гнилыми зубами. Не сомневаясь, что останется без руки, Карана изо всех сил старалась сунуть кулак как можно дальше в горло собаке, конвульсивно царапавшей когтями камни.

В этот момент неподалеку раздался тихий зловещий свист. Собака рванулась, закатив глаза и пытаясь залаять. Карана почувствовала нестерпимую боль в хрустнувшем запястье. Ей хотелось завизжать или завыть, но вместо этого на несмотря на боль, пихала и пихала кулак, пока собака не перестала дергаться и Карана не убедилась, что она мертва.

Наконец она вытащила руку из пасти собаки. Запястье было сломано, рука была в крови, со следами зубов и рваными ранами, с которых свисали лоскуты кожи. Карана поспешила сесть, потому что поняла, что вот-вот потеряет сознание и рухнет на землю рядом с трупом только что убитой ею тощей собаки. Хотя девушке и пришлось биться не на жизнь, а на смерть, ей было жалко это животное так же, как и коня, чей труп остался на дороге.

И тут, к ужасу Караны, неподалеку снова раздался тихий свист. Дрожащей рукой она вытерла со лба холодный пот, подобрала нож и с трудом полезла вверх по камням, испытывая страшную боль при малейшем движении.

Забравшись повыше, она присела, промыла раны, смазала их мазью и попыталась перевязать себе запястье. Она была левшой, и все же ее движения были такими неуклюжими, что, не будь ее положение столь серьезным, а боль — столь невыносимой, она посмеялась бы над собой. Карана нашла несколько кривых веток, которые попыталась наложить себе на руку, но у нее не получалось прикрепить их достаточно плотно, так что, в конечном итоге, толку от них не было никакого, и она отшвырнула веточки, ограничившись тугой повязкой на запястье и предплечье. Это, конечно, временная мера, и, если она хочет, чтобы кости срослись нормально, ей нужно будет сегодня же наложить новую повязку.

«Ничего себе подарочек на день рождения!» — подумала Карана.

— Дройк! Где ты? — звал Идлис булькающим голосом, подходя все ближе и ближе и озираясь по сторонам.

Значит, это была его собака! Карана посмотрела вниз на распростертое на земле тело мертвого животного с серым языком, свисавшим из пасти. Она полезла выше по камням, — ей очень не хотелось попасть в лапы Идлису, обнаружившему, что она прикончила его пса.

— Дройк! Что с тобой?! — голосом, полным отчаяния, воскликнул Идлис. — Дрой-и-ик! Мой малыш!

Карана невольно взглянула на него: он держал на руках труп огромной собаки и рыдал, словно над мертвым ребенком. Неожиданно вельм поднял голову и уставился на нее, но у Караны сложилось впечатление, что он ее даже не заметил. Его глубокое горе тронуло доброе сердце девушки, и все же она не желала бы оказаться поблизости, когда вельм закончит панихиду по своему псу. Поэтому она пролезла в щель между двумя огромными валунами и пустилась наутек.

Неутомимый Идлис нагнал Карану незадолго до полудня. Каране казалось, что уже много недель они оба подчиняются чьей-то таинственной воле, заставляющей ее искать спасение в бегстве, а его — продолжать преследование. Девушка чувствовала себя совершенно опустошенной, обессилевшей и упавшей духом. Ее запястье и вся рука невыносимо болели. Она больше не понимала, зачем убегает и зачем вельм за ней гонится. Карана не могла вообразить, что заставляло его делать такие невероятные усилия.

Теперь он был совсем близко. Настолько, что Карана слышала хруст камней у него под ногами. Несмотря на позднюю осень, денек выдался погожий. На небе не было ни облачка, дул теплый ветерок. Неожиданно Карана упала, разбив колено об острый камень, вскочила было на ноги, но — слишком поздно: Идлис бросился на нее. Отвратительная тварь! Собрав последние силы, девушка отчаянно хлестала его по лицу и рвала на нем одежду, пытаясь освободиться. Плащ вельма, истлевший от пота и истрепавшийся от времени, обмотался вокруг ее здоровой руки, отчего разорвался и сполз у него с плеч.

Идлис сдавленно вскрикнул. Карана дернула плащ к себе, упала навзничь и покатилась вниз по склону, не выпуская его из рук. У Идлиса в руках остался только обрывок материи. Больше на нем ничего не было, кроме маленькой набедренной повязки, пропущенной между ног и прикрепленной спереди и сзади к опоясывающему бедра шнурку. Кожа вельма была бледно-серой, как рыбья чешуя, конечности — костлявыми, с толстыми суставами, ребра выпирали из кожи, как обручи на бочке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});