Сокровище ассасинов - Юрий Гаврюченков

— Десять-десять, — пробормотал я, от сердца отлегло.

Спешить, собственно говоря, было некуда. Одиннадцать часов — это начало рабочего дня директора антикварного магазина. Господина Маркова можно навестить и в двенадцать, и в час, ничего не изменится. Под влиянием здравого смысла опасюк унялся.

— В ад всегда успеем, — бодро рассудил я и отправился готовить завтрак.

К салону «Галлус» я подъехал в начале первого, не потрудившись известить Бориса Михайловича. По дороге я завернул в магазин и купил новую куртку из тонкой коричневой кожи. Являться к приличному человеку в «боевой» кожанке, покоцанной об асфальт и распоротой на плече бандитской пулей, я счёл делом недостойным истинного джентльмена. Хватит моей помятой и побитой в хлам машины. Наскоро обновив гардероб, ринулся в антикварную лавку. Удачно запарковался напротив крылечка и достал трубку.

— Борис Михайлович? Доброе утро, Илья Потехин вас беспокоит. Хочу кое-что показать.

— Когда вы будете?

— Да вот прямо сейчас и зайду.

С этими словами я выскочил из машины, вытянув газетный свёрток с блюдом, и холщовую сумку, в которой лежала чарка, два портсигара и охапка разномастных ложек с вилками. Сумку нацепил на плечо, свёрток сунул под мышку, захлопнул дверцу, вздохнул, оглядев убитую тачку, квакнул сигналкой и поскакал в салон.

— Добрый день! — высокая лощёная кобыла с приклеенной улыбкой преградила мне дорогу.

— Я к Борису Михайловичу…

— Вот сюда, пожалуйста, — зубы у кобылы были белые, пластмассовые. От шеи сладко пахло духами. Выше мой нос не доставал.

— Спасибо, — я сунулся в боковой закуток, прикрытый занавесью. За портьерой скрывался коридор и кабинеты администрации.

Кобыла ловко обогнала меня и постучала в директорскую дверь.

— Можно, Борис Михайлович? — протараторила она.

— Войдите!

На секунду я оказался затёртым между лоснящимся пузом Маркова (тоже немаленького дяди) и упругими буферами кобылы. От буферов пахло здоровым разогретым телом и доносило разнотравьем, шею надушила, должно быть. От директорской одежды исходил аромат благородной свежести, чуть с кислинкой.

— Спасибо, — тепло улыбнулся кобыле господин Марков, и дверь за нами закрылась. — Прошу вас, Илья.

Я присел к директорскому столу, огромному антикварному динозавру благородного чёрного цвета. Надо полагать, морёный дуб или что-то в этом роде. Борис Михайлович, одетый в поношенный сюртук с фиолетовой бархатной жилеткой, казался прилетевшим из девятнадцатого века путешественником во времени. Ветхий трон с плюшевой обивкой, служивший директорским креслом, был едва ли не древнее письменного стола. Когда Марков угнездился на своём месте, я понял, что именно так и должен выглядеть настоящий путешественник во времени. Сел на свой аппарат и единым росчерком пера перенёсся в двадцать первый век.

— Полагаю, разговор будет предметным? — скользнул Марков глазами по свёртку, который я примостил на краю стола.

Ничто в его внешности не напоминало о недавно пережитой трагедии. Да, сын погиб, но чувства есть чувства, а дело есть дело.

— Именно так, — я принялся распутывать бечёвку. Взгляд господина Маркова остановился на перстне ас-Сабаха. — Вот, что я хотел вам предложить.

Развернув газету, я подал Борису Михайловичу блюдо. Глаза Маркова забегали по перстню, блюду и браслету, открывшему из-под рукава куртки. Директор принял товар, чётким профессиональным жестом перевернул, осмотрел клеймо.

— Что у вас ещё есть?

В покер с ним играть не садись!

— Не могу сказать, что это набор… — Я полез в сумку и выложил остальное. — Но мне явно пофартило.

— Чарка с охотничьим орнаментом, угу, — оценил клеймо Марков. — Портсигары, жаль, с дарственной гравировкой… Понятно.

Он выудил из жилетного кармана ключ на цепочке и открыл сейф. Достал старинный ящичек с медными уголками. Снял крышку. В ящичке лежали разборные весы с гирьками.

В исключительных случаях, как, например, в работе с личными клиентами, Борис Михайлович производил оценку сам.

— Ложки-вилки некомплект, — напомнил он, — поэтому много не дам.

Я не торговался. В условиях назревающей войны планировалась эвакуация в отдалённую сельскую местность. Финансовые средства требовались позарез.

— Одиннадцать тысяч триста долларов, — подбил бабки на здоровенном калькуляторе Борис Михайлович. — Десятку дам валютой, остальное рублями.

— О'кей, — сказал я.

— Быть может, заодно вы хотите реализовать этот перстень и браслет? — невинным тоном поинтересовался Марков.

— Спасибо, хочу оставить их у себя, — я скорчил наивную мину и застенчиво улыбнулся.

— Мы могли бы обсудить условия сделки, очень выгодные для вас.

«Интересно, он для себя старается или для рыцарского Ордена? — я догадался, что Марков понял, какие украшения увидел на моей руке. — Ну, уж себя он при любом раскладе не обделит. Сказать ему о кинжале?»

— Я категорически не хочу расставаться с дорогими моему сердцу вещами. Они — большая ценность, — я прижал руку к сердцу.

Марков с пониманием проследил за жестом. Он был очень проницательный человек.

— Да, у меня весь комплект, — признался я и ненадолго вытащил из внутреннего кармана кинжал, с которым теперь не расставался. — Вот он.

Карты были розданы, прикуп взят, настало время вскрываться.

— С утра приезжали испанцы, Хорхе Эррара и охрана, интересовались вами, Илья, — сообщил Борис Михайлович. — Вы что-то с ними не поделили?

Получается, не зря меня колбасило после ванны: ехать — не ехать. В битве с демоном-искусителем победил ангел-хранитель.

— Мы не поделили вещи Хасана ас-Сабаха. Из-за них меня вчера пытались убить. Те самые испанцы, по команде господина Эррары.

— Эти вещи приносят несчастье, — Борис Михайлович помрачнел. — Продайте их или избавьтесь другим путём.

Интересно, каким мог быть другой путь? Принести в дар Ордену Алькантара?

— Нет, — выяснять я не стал. — Теперь это дело чести. Предметы испанцам не достанутся.

— Вам решать, — подытожил разговор Марков.

Деньги перекочевали ко мне в карман, а золото и весы спрятались под замок.

— Вы всё же подумайте насчёт этих предметов, — сказал на прощание Борис Михайлович. — Оставить их себе — дьявольское искушение. Это не те вещи, которыми может владеть один человек.

— Сатана никогда не сможет победить человека, — сон, похоже, мне удался, — потому что человек всегда может одолеть Сатану.

— Надеюсь, — Борис Михайлович слегка опешил. — И всё же, Илья, могу подыскать вам другого покупателя. Мир белых людей одними испанцами не ограничивается.

— Мир вообще не ограничивается одними белыми людьми, — заметил я на прощанье и развивать свою мысль не стал.

* * *

Теперь, когда меня искали, передвигаться по городу делалось стрёмновато. Испанцы времени не теряли. Вот и Маркова навестили, догадались, наверное, кому я хабор поволоку. Надо полагать, рыцари попросили Бориса Михайловича сообщить, если беглец появится. Но, вот тут я был уверен, мяч влетел не в те ворота. Какой купец своими руками зарежет курицу, несущую золотые яйца? В прямом смысле золотые, в прямом смысле несущую: самостоятельно, прямо в лавку! Нет, ребята, я — редкая птица. У директора магазина антиквариата частнособственнические барыжные интересы обязательно победят интересы общественные. Особенно, если общество тайное и причастное к смерти единственного сына.

Марков не донесёт, и всё же… Оставался фактор случайности. Вероятность застрять в пробке бок о бок с машиной Алькантары была невелика, но исключать её тоже не следовало. Жизнь любит делать подлости.

Поэтому к Славе я ехал с оглядкой. К себе домой без корефана я решил не возвращаться. Если рыцари посетили Бориса Михайловича, стоило бояться засады возле собственного подъезда. В квартиру ко мне Эррара не вломится, кишка у испанца тонка, позвонит в дверь, подождёт, да отвалит. И будет караулить во дворе.

Оставалось только надеяться, что наёмные бандиты у петербургского филиала Алькантары закончились. В противном же случае, меня с корефаном ждёт вооружённая засада готовых на всё отморозков. Хотя почему там? Что, если испанцы выставили наблюдение утром, но во дворе перехватить не успели, а в магазине поднимать шум побоялись, и теперь колесят за мной по улицам, подыскивая удобный для нападения момент?

Я прибавил газку, пару раз грубо нарушил правила дорожного движения, но обнаружить «хвост» не сумел. Занервничал и завертел головой по сторонам. И увидел такое, отчего едва не впилился в бампер идущего впереди «Мерседеса».

По тротуару, сунув руки в карманы поносного цвета ветровки, с видом величайшей покорности судьбе брёл куда-то по своим делам подлый стукач Лёша Есиков!