Идеальный агент - Сергей Зверев

Не успел Владлен Иванович закончить фразу, как телефон генерала, лежащий на столе, задвигался, включился вибровызов.

– Слушаю! – произнес Петр Семенович, – Да ты что…. Конечно, интересует… Правильно решил… Неси, ждем.

– Ну, что там опять? – обеспокоенно спросил Владлен Иванович.

– Звягинцев звонил, сейчас принесет очень интересный репортаж канала NBC с Арлингтонского кладбища, – сказал генерал.

– Что за репортаж?

– Похороны четы Хемптонов, родителей Элеонор, погибли в автомобильной катастрофе, – ответил генерал.

– Когда погибли? Почему мы ничего не знали?

– Сейчас все узнаем. Я об этом сам первый раз слышу, – сказал Петр Семенович.

Наконец появился капитан Звягинцев с кассетой в руках. Владлен Иванович схватил кассету и сунул ее в магнитофон.

– Да где же он, господи! Никогда не овладею я этой техникой! Твою мать! – ругался Владлен Иванович, тыкая кнопки пульта.

Экран засветился. Репортаж был совсем короткий. На экране появилась панорама Арлингтонского мемориального кладбища в Вашингтоне, одна из камер скользнула по памятнику Неизвестному Солдату, затем план сменился, и на экране возникла картина завершающихся похорон.

Морские пехотинцы в парадной форме медленно, но ловко сворачивали в треугольник полотнище национального флага, которое один из них передал молодой женщине в трауре. Она, заливаясь слезами, неловко приняла треугольник, мешала перевязанная рука. Женщина, прихрамывая, отошла в сторону. За кадром голос диктора сообщал, что автомобиль с тремя членами семьи Хемптонов – отец, мать и дочь Элеонор – попал в аварию, подробности не сообщались. Отец и мать погибли на месте, дочь чудом осталась жива, получив незначительные повреждения лица и руки: ее выбросило из машины. Все трое были ответственными работниками ЦРУ, проводится следствие, поэтому информация, связанная с данными событиями, пока не разглашается.

На этом репортаж закончился.

Генерал и Владлен Иванович вопросительно переглянулись.

– Получается, Элеонор Хемптон сейчас в Вашингтоне? – медленно проговорил Владлен Иванович.

– Получается, так, – бесцветным голосом ответил Петр Семенович.

– Так кого же сейчас вербует Толмач в Басре?!

Глава 39

Ирак, Басра

– Алекс, я не знаю, что мне делать. Я запуталась. Ты убедил меня относительно планов моего дяди, я сняла показания счетчика Гейгера вблизи грузовика, это ужасно. Но я не могу поверить в то, что он сознательно меня подставляет, хотя все говорит за это. Тебе я довериться тоже не могу, я же чувствую, что ты что-то не договариваешь. Либо скрываешь что-то, либо не доверяешь мне, а меня это выбивает из колеи, лишает уверенности в себе, у меня и без того ее немного. В чем дело? Объясни мне, пожалуйста.

Они сидели в запущенном, обшарпанном, бедно обставленном номере местной гостиницы. Обстановка и настроение Элеонор разительно отличались от прошлой их встречи.

Она была какой-то всклокоченной, растерянной, взгляд блуждал, в руках она держала стакан с виски, вертела его, ставила на столик, потом опять брала, так и не отпив ни глотка. От той уверенной, страстной женщины, которая так понравилась Алексу, не осталось и следа.

Он смотрел на нее с сочувствием, отлично понимая ее чувства страха и растерянности. Предательство дяди для нее было серьезным ударом, ведь она была, в сущности, той же девчонкой с семейной фотографии, которой вместо выпускного бала пришлось довольствоваться «Мустангом». Она, наверное, плакала тогда в подушку, о том, что не сможет пойти на этот бал с каким-нибудь Биллом или Дойлом, для нее это была тогда огромная трагедия, чуть ли не крах всей жизни. Сейчас она чувствует что-то подобное, только на новом, более взрослом уровне, но и проблемы в данный момент более серьезные.

– Ладно, Эл, успокойся. Выпей. – Он поднес стакан к ее губам.

Элеонор машинально выпила виски, выпила, как пьют воду, чтобы успокоиться, не почувствовав даже обжигающего вкуса.

– Ты выбрала жестокую профессию, в которой не бывает полной откровенности между кем бы то ни было, даже между родственниками, даже между мужем и женой, – начал свой успокоительный, как ему казалось, монолог Алекс.

– Мои родители оба работают в управлении, и тем не менее они любят друг друга и живут, как мне кажется, счастливо, – проговорила Элеонор более спокойным голосом, алкоголь постепенно начинал действовать.

– Да ради бога, Эл, но при чем тут откровенность? Не бывает полной откровенности, да и нужна ли она? Но не быть откровенным – не значит обманывать. Понимаешь, о чем я? – Алекс сел рядом с ней на диван.

– Пока не очень, – сказала Элеонор, ставя стакан и подтягивая ноги под себя, – Алекс, дай мне сигарету.

Алекс достал сигарету, прикурил, затянулся и отдал ей.

– Спасибо, – она прислонилась к его плечу и с наслаждением затянулась.

Когда она выпускала дым, он выходил неровно, толчками, как после плача. И эти непроизвольные движения ее тела, то, как она прислонилась к нему, говорило Алексу о многом. Она доверяет ему. Ни одна женщина не прислонится вот так к мужчине, если не доверяет ему, если не считает его своим другом или больше. Она может опереться на руку, повеситься на шею, переспать, в конце концов, но прислониться вот так – ни за что. Он в данный момент – ее единственная опора и защита. И, видит бог, он не предаст ее. Он сделает все, чтобы спасти и защитить ее. И пускай катятся ко всем чертям все разведки мира! Они не стоят одного этого прикосновения.

«Стоп! Стоп! Стоп! – остановил Алекс самого себя. – Ты сопли-то не распускай. Расчувствовался! И с чего бы?» Алекс испугался, он почувствовал, что вязнет в этой женщине. Это было не просто обычное человеческое сочувствие и участие, это было что-то большее. И этого большего Алекс испугался. Он мягко отстранился от нее.

– Пожалуй, я тоже выпью. Тебе налить еще, Эл?

– Налей… пожалуй.

Алекс налил в два стакана виски, один протянул ей. Выпили, молча курили, Алекс собирался с мыслями, Элеонор просто смотрела на него, она уже почти успокоилась. Алекс заметил перемену ее настроения, но ставил это в заслугу не себе, а виски.

– На чем мы остановились? Да… ты считаешь, что я что-то тебе недоговариваю, так, Эл?

– Нет, Алекс, уже не так. Это уже неважно. Я сейчас посмотрела на тебя и поняла, что ни при каких обстоятельствах не смогла бы тебя убить, как приказал мне Джордж, даже если счетчик ничего не показал бы возле грузовика, – медленно проговорила Элеонор чуть охрипшим голосом, возможно, из-за виски.

– Так все-таки Хемптон приказал тебе убить меня?!

– Да, Алекс. Еще раньше, чем ты позвонил мне сегодня и сообщил об этом.

– Тогда дело совсем плохо. Он поручил это не только тебе. Значит, тебе он полностью не доверяет, в чем-то ты прокололась.

– А кому еще? Я считала, что здесь, кроме нас, из управления никого нет, – сказала Элеонор.

– А они и не были из нашей конторы, – ответил Алекс.

– А кто они?

– Не успел познакомиться, слишком они были напористые. Ладно, хватит об этом. Это дело прошлое, а нам надо думать о будущем, – сказал Алекс, вновь садясь на диван. – Раз не собираешься меня убивать, тогда скажи, что ты должна делать завтра.

– Наблюдать за прибытием грузовика, быть на связи с Хемптоном. Установить видеоаппаратуру на минарете и сделать запись взрыва.

– Ага, на минарете. Той мечети, что рядом с портом?

– Да.

– Я так и думал. Лучшее место для наблюдения трудно себе представить, причем взрыв наверняка ее не заденет. Хорошо, а дальше?

– Дальше – сидеть на минарете и ждать команды.

Алекс ненадолго задумался, встал, прошелся по убогой комнате, снова сел.

– Знаешь, я думаю, дальше для тебя просто не будет, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

– Не поняла. Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что с минарета ты спуститься не должна, это не входит в планы Хемптона. Убрать тебя удобней всего здесь. Ты опасный свидетель, ты сделала свою часть работы, ты больше не нужна. Зачем тебе спускаться с минарета, так ближе к небесам, ведь именно этот путь уготовил тебе твой дядюшка. Значит, кто-то, скорее всего из людей Бенсона, должен подняться на минарет, забрать кассеты с видеозаписью и перерезать тебе горло, но произойти это должно только после взрыва, – рассуждал как бы сам с собой Алекс.

Элеонор смотрела на него расширенными от ужаса глазами, он так просто об этом говорил – перерезать горло, ее горло.

– От порта до мечети примерно минут двенадцать-пятнадцать ходьбы, бегом немного быстрее… не успеваю. Придется купить какой-нибудь велосипед… или мотороллер, – продолжал рассуждать Алекс.

Элеонор молча слушала, не совсем понимая, о чем он говорит.

– Так, слушай меня, Элеонор, внимательно слушай. Завтра делай все, что должна делать, до взрыва тебе ничего не грозит. За несколько минут до взрыва, после прибытия «Урала», настрой аппаратуру, включи, а сама встань или сядь так, чтобы тебя не было видно с входа. Будешь стрелять в любого, кто будет подниматься по лестнице, в любого, кроме меня, разумеется. Я рассчитываю появиться именно в это время, так что не ошибись, будь добра.