Смех баньши - Вера Космолинская

Я посмотрел на него с улыбкой и слегка кивнул.

— Что ж, ближе чем ты, подобраться к истине невозможно, — ответил я, подумав о таком божестве как «Янус». Вера не имеет значения, но посвящение определенно имело место.

— Ну, — Бедвир с улыбкой пожал плечами, — если честно, я дружелюбен ко всем богам, что ко мне не враждебны!

— Прекрасная позиция!

— Но вообще-то, я христианин.

— Ага. Кто из нас без греха?

— И впрямь!

Нам удалось друг друга рассмешить. Да и в будущем не раз удавалось.

Кого-то он мне напоминал своим стилем поведения. Этакая смесь джентльменской скромности, кротости и снисходительной покровительственности одновременно. Неважно на самом деле, на кого он походил. Даже в одном и том же мире то и дело встречаются люди не то чтобы одинаковые, но напоминающие каких-то предыдущих знакомых как «дежа вю», как легкие вариации одной и той же музыкальной темы. А уж во времени таких двойников еще больше чем в пространстве. Мы этим частенько пользовались при перемещении психоматрицы в оболочку наиболее готовую к ее принятию, то есть в сознание людей психически практически идентичных нам. Но наша нынешняя экспедиция слишком во многом отличалась от предыдущих, только по привычке обращалось внимание на то, как схожи бывают люди из разных времен. Есть какие-то универсальные амплуа, которые они играют, кто лучше, кто хуже, кто с большей или меньшей выдумкой и импровизацией, но по сути — все это одно. Не такое уж и неограниченное количество разновидностей человеческих личностей существует на свете. Впрочем, на этом строятся и все гороскопы и поговорки об одного поля ягодах и об одном тесте.

Ведь каждому знакомо это чувство — когда видишь человека впервые, но уже будучи некогда ознакомлен с его предыдущей копией, воспринимаешь его давно знакомым, лишь с усилием напоминая себе, что это совсем другой человек — но поздно, общение начинается и естественно катится дальше, как по маслу с горки.

Мне стало немного не по себе, когда я вдруг понял, кого он мне напоминал. Въедливый Майк Арли. Что-то частенько мы встречаемся, и каждый раз — сюрприз… Это ввергло меня на некоторое время в задумчивость. Я предпочел отвлечься на что-то другое, чтобы не забывать, где нахожусь. Впрочем, наверное, мне мерещилось. Мы были не так уж хорошо знакомы — просто отдаленное сходство, какие-то отдельные черты. Во всем прочем я ошибаюсь, приглядевшись, я уже решил точно, что это так. Просто вдруг вспомнил сам принцип. Не имеет значения.

— Конечно, конечно… — ласково говорила графиня, благодушно щурясь и кивая Ланселоту, соглашаясь с какой-то его заумной мыслью. — Какой ум! Сколько же тебе лет, юноша? Семнадцать? Восемнадцать?

Судя по тону и постановке вопроса, она явно пыталась польстить моему приятелю, завышая планку. На большее мы по этим временам не тянули. Тут и взрослели, да и старились быстрее. Гамлет прикинул разницу в уме, и не то кивнул, не то пожал плечами.

— Да… хм… восемнадцать. Скоро будет…

Решил поважничать, хвастунишка. Ему всего-то скоро стукнет двадцать три… Самому бы не забыть, что выгляжу максимум на семнадцать, а то и еще меньше. Все в сравнении, конечно. Просто в наши-то времена не только продолжительность жизни куда больше, но и условия потепличней и медицина получше. Как объяснить, что на любом из нас нет ни малейшего намека ни на один шрам? Так здесь можно выглядеть лишь в нежном возрасте.

Случайно оглянувшись, я заметил взгляд Гвенивер, пугающе задумчивый, если не мечтательный, тут же потупившийся. Н-да уж, это она нам маленькая девочка, а вот мы для нее далеко не древние старцы… Боже, кажется, я и сам покраснел, только этого не хватало. Следующая осторожная оглядка меня слегка успокоила. Гвенивер почти с тем же выражением созерцала теперь Гамлета. Можно было спокойно перевести дух.

Так тихо, понемногу, дорога вывела нас из леса, но еще прежде, чем мы из него вышли, до нас стал доноситься запах дыма — и что-то слишком тяжелый. Не такой легкий, веселый как от обычного костра. Все вскоре прояснилось — открылось пепелище, окруженное сирыми мокрыми полями, остывшее, судя по всему, достаточно давно, за исключением некоторых все еще курящихся сизыми змейками кучек шлака. Люди графа Эктора немедленно ощетинились. На минуту продвижение остановилось, затем продолжилось, но в настороженной манере крадущегося леопарда, что-то учуявшего, но еще не решившего, куда ему стоит прыгнуть и кого рвать в клочки. Кей счел нужным сперва провести разведку и кликнул добровольцев.

— Пошли? — спросил Бедвир.

— Давай, — согласился я.

Фризиан-Галахад тоже составил нам компанию. Гамлета задержали увлеченные философией дамы, а Олаф решил не утомлять без крайней нужды бедную контуженую лошадь.

В излюбленном Кеем стиле кавалерийской атаки, мы грозно вторглись на выжженную землю. Бесплотные духи были безропотны и не оказали нам никакого сопротивления. А кроме привидений тут не было уже никого, только взметнулась в небо с громоподобным хлопаньем крыльев и хриплыми проклятьями стая воронья.

Мы остановились, оглядываясь, и теперь уже проклятьями и гневными воплями разразилось не воронье. Даже глаза Фризиана расширились, а по окаменевшему лицу разлилась зловещая зеленоватая бледность. Что и говорить — запеченные в золе вместо картошки детские головки — зрелище не для слабонервных.

— Да, — сквозь зубы процедил Бедвир. — Нелегко к такому привыкнуть, будь оно проклято…

Кого-то слишком сентиментального или слишком пристально вглядевшегося, шумно прихватил желудочный спазм. Это показалось мне некстати заразительным. Я нежно полуобнял недовольно храпящего и скребущего землю копытом Гвена за шею, но сумел справиться с собой, по крайней мере, на время. Бедвир сочувственно похлопал меня по плечу.

— Как, порядок?

— В наилучшем виде, — выдохнул я.

Судя по мрачноватому хладнокровию Бедвира и брюзгливому ворчанию Кея, случай был не такой уж из ряда вон выходящий.

— Вот черти драные… — сказал Кей. — В прошлый раз хоть кто-то в живых остался.

— Может, кто-то и есть, да прячется? — рассудил его говорящий медведь по имени Марцеллин.

Кей окинул все кругом орлиным взором и фыркнул без особенных иллюзий.

— Надо убедиться, что здесь нет никого, кому еще может потребоваться помощь. И останки несчастных следует похоронить, а не бросать волкам да птицам. Если у кого-то для такого дела слишком нежные нос или руки, пусть этот кто-то лучше привезет священника.

Подняв взгляд, я понял, что Кей смотрит на меня. В черных глазах притаилась торжествующая презрительная насмешка, готовая стать явной.