Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева

— Сытно… — повторила задумчиво Аглая. — А все же прежняя кухарка отчего-то уволилась. Или ей товарищ комиссарша волосы выдирала, ревновала ее?

— Вот уж нет! — захохотала Глаша. — Она даже не против была. Я тут такого навидалась… ну чисто содом и гоморра. Но мое дело — сторона. Господа пускай как хотят забавляются, а мне дело делать надо. И ты это тоже усвой, девушка, если хочешь на теплом месте пристроиться. Хотя… чует мое сердце, ты здесь тоже не задержишься.

— С чего ты так решила? — озадачилась Аглая.

— Уж очень ты красивенькая, — простодушно сказала Глаша. — И вид у тебя благородный. Не на кухарку похожа, а на барышню. Или Иван Григорьевич тебя в постель затащит, и тогда товарищ комиссарша тебя со свету сживет, или не затащит и выгонит за неуступчивость. А может, с матросами сбежишь. Как Наташка.

— Какая Наташка? — с самым незаинтересованным видом спросила Аглая, хотя сердце ее так и подскочило.

— Прежняя кухарка. Она тоже вроде тебя была. По виду из благородных. Кофей отменно варила! Как раньше, при царе-батюшке, в кофейне на Большой Покровке подавали. Я-то не пробовала, но так доктор говорил. А вот ни суп, ни кашу она толком сварить не могла. Но Иван Григорьевич никогда ее не бранил, видать, сильно она ему нравилась. И что ты думаешь? Наташка возьми да и сбеги с матросом! Ну, уж у него-то снисхождения не жди, он небось не потерпит подгорелой каши!

— Да разве матросы кашу едят? — изумилась Аглая.

— А что ж они, по-твоему, едят? — не меньше изумилась Глаша. — Кашу, само собой. Пшенки котел наварят — и ну наворачивать.

— Не понимаю, — вернулась Аглая к теме, которая волновала ее гораздо больше, чем матросское меню, — почему товарищ комиссарша не ревновала прежнюю кухарку к господину доктору?

— Сама не знаю, — сказала Глаша. — Я тоже об этом думала. Но они как подружки были. Бывало, сядут вдвоем в гостиной — и все болтают или шепчутся о чем-то…

Да, загадочно. То, что Лариса была хорошо знакома с Натальей, Аглая давно поняла. Но в чем секрет такой нежной привязанности?

— А товарищ комиссарша с господином доктором давно знакома?

Задавая каждый новый вопрос, она страшно боялась, что Глаша не захочет отвечать. Но та, видимо, просто истосковалась по возможности почесать язычок, поболтать о странностях хозяина и тараторила, как из пулемета строчила. Следовало только опасаться, что вот-вот войдут предметы неистовых сплетен — и интересному разговору будет положен конец.

— Да уж давненько! — кивнула Глаша. — Думаю, они и раньше знакомы были, еще до тех пор, как доктор в Нижний переехал. Сколько раз слышала: они то Москву вспоминают, то Петербург, то Варшаву, то разную заграницу. Я и названий таких не знаю. Париж… Да разве это мыслимо — побывать в Париже! — Глаша всплеснула руками. — А они были.

Аглая понимающе вздохнула.

— Я тебе вот что скажу, — с таинственным видом прошептала вдруг Глаша. — Они очень давно знакомы, еще с молодых лет. Я сама слышала, как однажды товарищ комиссарша кричала: «Я тебе свою молодость отдала, свою девичью молодость, а что получила взамен? Дурную славу! А сейчас? Не могу больше! Надоело! А ты ведь говорил, что бросишь к моим ногам весь мир!»

— А он? — едва смогла выговорить потрясенная Аглая.

— А он уговаривает ее. Мол, осталось потерпеть немного, вот-вот они с Хмельницким работу закончат и ее, комиссаршу-то, повысят, и тогда она сможет добиться в Наркомате иностранных дел всего, чего угодно. Их и за границу выпустят, и то, и се.

— И что она в ответ?

— Говорит, мол, это будет ее рук дело, сам же он палец о палец не ударил.

— А он?

— Ну, он возмущается: ничего себе, палец о палец не ударил! А чья ловкость рук обеспечит тебе королевскую жизнь? Замок, авто, бриллианты… Только знаешь, что я думаю?

— Что?

— Врет он все. Ну и много ли он массажами своими заработает? Нет, ничего не говорю, мы тут живем — грех жаловаться. Но чтоб замок и авто… И чтобы бриллианты… Вранье!

В это мгновение вдруг зазвенел, знакомо-припадочно зашелся колокольчик в прихожей. У Глаши мигом сделались испуганные глаза, она опрометью понеслась к двери — и оттуда донеслось ее аханье:

— Кто? Ты-ы? Да как ты могла, бесстыжие твои глаза… Да еще со своим красным матросом… — И тут же Глаша испуганно взвизгнула и принялась, грохоча засовами, отпирать двери, приговаривая: — Сейчас, сейчас, только уберите, Христа ради, вашу бомбу, господин капитан!

Аглая шагнула было к прихожей посмотреть, что там происходит, но тут входная дверь распахнулась, чуть не пришибив ее, и в приемную ворвалась Наталья, кинулась в сторону кабинета. Следом саженными шагами двигался огромный рыжий матрос Гаврила Конюхов, досрочно и явно незаслуженно повышенный Глашей в звании. В одной руке он сжимал огромную деревянную, по-бутафорски неуклюжую гранату, в другой — «маузер».

Аглая поняла, что времени жить у нее осталось полминуты, даже меньше. Ровно столько понадобится Наталье, чтобы обнаружить, что в кабинете никого нет, обернуться, развернуть шагавшего за ней Гаврилу — и увидеть Аглаю, застывшую за дверью приемной. Конечно, Наталья немедля узнает ту, которая вчера самым роковым образом вмешалась в задуманный ход событий, и вряд ли станет тратить слова на выяснение с ней отношений. Крикнет Гавриле: «Стреляй!» — и тот беспрекословно послушается.

Аглая не стала ждать. Чуть только широченная, перекрещенная ремнями портупеи и пулеметными лентами спина Гаврилы Конюхова исчезла в дверях кабинета, как она вскочила в тот самый шкаф, куда уже сунула свою одежду, и притворила изнутри дверцу.

С одной стороны, со вчерашнего дня с Аглаей Донниковой произошло огромное, просто-таки неправдоподобное количество приключений. С другой стороны, некоторые из них имели свойство повторяться. Например, меньше чем за сутки ей выпало дважды прятаться в платяном шкафу.

Сейчас настал третий раз — ведь Бог, говорят, троицу любит.

Аглая замерла, припав к щелке, оставшейся между неплотно сомкнувшимися дверцами, и пытаясь понять, что происходит в приемной. А происходило вот что.

Наталья и Конюхов выскочили из пустого кабинета, и тут в приемную вбежали Лариса Полетаева и доктор Лазарев. И оба они при виде воинственной пары воскликнули:

— Ну что, нашли его?

Сердце Аглаи пропустило один удар, потому что не было никаких сомнений, о ком идет речь. И пропустило оно также второй удар, потому что Гаврила самодовольно хмыкнул, а Наталья возбужденно буркнула:

— Это он нас нашел. Я же говорила, что надо сидеть несходно и ждать, вот он и пришел.

— Премудрые китайцы уверяют, что если долго сидеть на берегу и ждать, то мимо непременно проплывет труп врага, — с улыбкой в голосе сказал Лазарев. — И где он?

— Его Учкасов в автомобиле караулит, — отозвалась Наталья, и в голосе Лазарева зазвучало изумление:

— Труп? Вы привезли его сюда? Зачем? Скинули бы в Волгу с откоса, да и все!

— Не так все просто, — сказала Наталья. — Пока еще не труп, а живой Гектор.

Аглая с мучительным усилием перевела дух, и только страх быть замеченной удержал ее от того, чтобы не зарыдать от внезапно нахлынувшего, ослепительного счастья.

И тут же ей пришлось напомнить себе, что человек, заставивший ее преисполниться счастьем, — коварный убийца, бандит, разбойник.

Напомнила. Устыдилась. Сердце продолжало колотиться как бешеное.

Он жив! И она была счастлива.

— Да вы что? — заорала Лариса Полетаева. — С ума сошли? Не надоело еще с ним возиться?

— Погоди кричать, Лара, — устало проговорила Наталья. — Я же говорю, все не так-то просто!

— Но мы же договорились, что, как только он придет к камню, вы его немедленно прикончите! — снова взвизгнула Лариса.

— Да угомонись ты! — уже грубо окрысилась Наталья. — Дай слово сказать.

— Ларочка, — с хрупким спокойствием проговорил доктор Лазарев. — Ну что ты, в самом-то деле? Пусть Наташа расскажет.

«Очень интересно! А ведь доктор Лазарев, кажется, очень активно всем здесь заправляет… И никого это не удивляет… И он все знает о Гекторе… Он с ними заодно, вот что! — думала Аглая. — Не только с Ларисой, но и с Натальей, и с матросом! И он для них командир, начальник…»

— Итак, вы ждали его у камня, и он пришел-таки, — подсказал доктор. — Что было дальше?

— Прийти-то он пришел, но на глаза нам не показался, — заговорила Наталья. — Это было перед самым рассветом, мы уже устали ждать, не верили, что он появится, отчаялись, кое-кто уже дремал. А тут вдруг он, да еще не с той стороны, откуда мы его ждали. Пальнул в воздух и кричит: «Я знаю, где бабочки Креза! Я написал про все письмо и оставил его у надежного человека, он наблюдает за вами! Если вы меня убьете, письмо через час уже будет у Хмельницкого! И тогда вам конец!»

— Гектор о нейговорил, — простонала Лариса. — О той девке, которая влезла сюда и забрала мою одежду. Она его сообщница с самого начала была. Я же говорила, а вы мне не верили. Случайность, случайность… Какая, к чертям, случайность? Нас кто-то продал, я сразу говорила!