Черная радуга - Евгений Наумов

– А у тебя есть? – вырвалось, и он спохватился, но был поздно. – Поймала-таки!

Ее пальцы торопливо рвали застежку сумки, ремень которой был переброшен через плечо. Никогда бы не подумал, что в такой маленькой сумочке поместится бутылка.

– Нет, и не собиралась ловить. Я думала… если ты покончил, то оно не понадобится. А если нет, то ты мучаешься и… вот, она как-то беспомощно-непрофессионально держала за горлышко коньяк, протягивая вперед донышком. – А еще апельсины… сигареты вот, твои любимые, болгарские.

Матвей во все глаза смотрел на нее. Даже сигареты… В магазине дурдома был только один сорт сигарет с фильтром – индийские, от которых бил неудержимый кашель, и он не уставал проклинать их. Но курил. А она не забыла!

В любом горе и при любых неудачах он не прибегал к подбадривающему действию сивухи, всегда выстаивал, только больше ожесточался. Тех, которые топят свои беды в бутылке, считал слизняками. Но в радости… «Чтобы лучше ощутить всю полноту счастья…» – вспомнились слова из исповеди зарубежного алкаша. Видать, мудрый мужик. Да, счастье приходит так редко, что поневоле цепляешься за него, как малыш за юбку матери.

Одним движением он сорвал пробку вместе с флажком и запрокинул бутылку. Выпил не очень много, может быть, со стакан. Спрятал бутылку в портфель и закурил.

– Апельсины себе оставь. Ешь, ешь, не стесняйся, – слова срывались с губ легко, разом спало напряжение последних дней, исчезло унизительное чувство подопытного кролика, распластанного с электродами, вживленными в мозг. А может быть, они действительно вживили в его мозг электроды? Мысль пугающе блеснула. Он снял шапку и, делая вид, что поправляет прическу, ощупал голову. Нет, ничего не торчит… – Ну, а теперь скажи: вот и променял ты меня на бутылку.

Она молчала, опустив глаза.

– Вся беда в том, что они ставят вопрос примитивно: или я, или бутылка. А мужчина испокон веков, во всяком случае с тех пор как появился алкоголь, успешно совмещает то и другое. Он ничего не требует от женщины, кроме одного – чтобы она была женщиной, подругой. А она все воспитывает его, переделывает… перекраивает, и кричит она, кричит, голос тоненький…

Сигарета сломалась в его руке, он торопливо зажег новую.

– Сегодня ты скажешь: брось пить. Как только я бросил, значит сломался, подчинился. Теперь уже выдвигается следующее требование: брось курить. Потом: делай то, делай это, ходи по одной половице. И так до бесконечности. Сказка о рыбаке и рыбке… Сколько я таких историй наслушался! Мужик в конце концов закусит удила – и понес… Или вырождается в слизняка в штанах, не мужик, не баба, не разбери-поймешь. Тебе такого нужно?

– Будь самим собой…

– Будь самим собой, но при этом делай так, как мне нравитcя, – вот ваше кредо, – горько сказал он.

Лицо ее как-то сразу осунулось, сделалось усталым. Вдали показался желтый автобус. Они молча доехали до центра, вышли.

– Тебе куда?

– Мне? – он на минуту задумался. – Куда бы я ни направился, тебе, наверное, в другую сторону. Твой опыт увенчался успехом… или неудачей, как смотреть. И теперь ты уезжаешь.

– Да, – губы ее будто не двигались. – Сегодня… улетаю…

– Если не секрет, то куда? Она промолчала.

– Но пообедать в ресторане мы успеем? Ведь столько не виделись… – Его тон стал просящим, он уже чувствовал настоятельную потребность добавить, но не станешь хлебать из горла в центре города! Торопливо сказал: – Мне нужно сообщить тебе что-то очень важное.

Молча пошли рядом. В ресторане Матвей помог ей раздеться, она поправила волосы перед зеркалом. В зале было пустынно в это послеобеденное время. Они выбрали столик. Матвей заказал порционное блюдо, бутылку шампанского, водки. Лена взяла со столика сигареты и закурила.

– Куришь?!

– Научилась, – она посмотрела на него сквозь облачко дыма. – Ты что-то хотел сказать…

– Да!

И он заговорил, хотя клялся себе, что никому этого не скажет. Он рассказал ей обо всем странном и страшном, что происходило с ним в последнее время, и о своем решении сделать это. Шампанское было выпито, порционные стыли нетронутыми. Он налил водки и опрокинул.

– Поверь мне, Леночка, – он сжал ее тонкие неподвижные пальцы. – Я сам жду, когда это кончится. Но верю, что кончится.

Происходит нечто темное, непонятное… Сейчас я тебе что-то cкажу – не поверишь. Куда ты летишь?

– На Крайний Север, – лицо ее сделалось меловым, словно маска, глаза огромные. Она тяжело дышала. – Но… но…

– Сегодня же я окажусь там раньше тебя. Транспортер Мебиуса доставит меня туда быстрее. Мне кажется, что я уже научился им управлять. Или угадывать направление…

– Для этого нужно выйти в окошко? С пятого этажа?

– А хоть бы с десятого!

– Ты понимаешь, что это значит?

– Еще не совсем… Дай мне время – во всем разобраться!

Дай мне время!

– Потом может быть поздно… – прошептала она. Всхлипнула и уронила голову на стол. – Ну как же ты не поймешь, как не поймешь…

– А что мне делать? Отдать свой разум на растерзание, чтобы его топтали, отсыпались на нем? Придумали красивый камуфляж: гипноз, внушение, аутотренинг… Повторяй как баран чужие формулы. Пусть повторяют те, кто их придумал!

– Но ты можешь согласиться с ними или не согласиться.

– Вот я и не соглашаюсь! Пусть лучше разгадают загадку алкоголя, а в мой мозг не лезут.

На них уже начали с любопытством поглядывать сидящие в углу официантки, разжиревшие, как осенние воробьи. Матвей подозвал одну, рассчитался.

– Посиди здесь, – Лена вытерла глаза. – Я сейчас.

Она пошла в сторону туалета, исчезла за портьерами. Матвей злобно усмехнулся. Та-ак… Значит, все идет по программе. Только они опять не учли одного – его ума, сообразительности, быстроты действий. Опыт поставлен, разыгран, но завершится он совсем не так, как им представлялось. Наверное, уже расправляют простыни на первой койке в наблюдательной. Ну что ж…

Сейчас она звонит от администратора – в том конце зала находились и кабинеты, он засек, а пока группа захвата доедет сюда, он будет уже далеко. Так далеко, как им и не снилось.

Он подхватил портфель и быстро направился к гардеробу. Нужно одеться – там, куда он направляется, холодно. Получил куртку, накинул ее и выбежал, даже не застегнувшись.

День угасал. Холодный ветер обжег лицо. Он шагал, размахивая свободной рукой. Завернул за угол и ступил на транспортер. Серый, необозримый, он уходил в пространство и безостановочно двигался. Как она сказала? Нужно прыгнуть с пятого этажа? Нет, тому, кто хоть раз побывал на транспортере по своей воле, уже не нужно прыгать. Он может ступить на него в любой точке пространства и времени.

«Крайний Север. Как она назвала город? Он обозначен на всех картах мира…»

Что-то стукнуло его по ногам. Он стоял на заснеженном тротуаре у обочины узкой улочки, вдоль которой уходили в сумрак пятиэтажные дома без балконов. Мела поземка, злой мороз леденил лицо. Хотя он здесь ни разу не был, но сразу узнал – тот самый город. В нем он прожил больше пяти лет. Но это позже проживет… а сегодня какое число?

Справа светилось яркой витриной, сквозь которую ничего не видно – вся заиндевела, – одноэтажное здание гастронома. «Это же пятый!» Так и говорили: «Пойдем в пятый, отоваримся».

Снизу поднимался его владивостокский друг, но на этот раз не кривоносый художник (тут кривоносых не было, он точно помнил), а журналист Вадим Окрестилов в запотевших, как всегда, очках, поблескивающих над заиндевелой полуседой бороденкой. Рядом с ним двигалась приземистая фигура в кожанке.

– В такой момент закрыли – прием товара! – возмущенно говорил Окрестилов, протирая очки. – Топай теперь до двенадцатого. А это кто? Матвей, друже! Этот нас выручит, у него в портфеле всегда есть.

– Ты откуда? – спросил Матвей, пожимая его руку.

– Только с вертолета, полмесяца мотался в тундре. Вот его сейчас со льдины сняли, открывай портфель.

Матвей со стесненной душой открыл – есть ли там? И выволок на свет булькнувшую бутылку – коньяк, подаренный Леной, больше половины.

Мужик в кожанке жесткой задубеневшей лапой молча выдрав у него бутылку и тут же осушил ее до дна.

– Ф-фу! – выдохнул, швырнув бутылку в сугроб. – Ну, теперь… Дай закурить.

Он задымил, темное лицо его вроде бы стало оттаивать.

– Ты куда? – спросил Вадим.

– Домой, – наобум сказал Матвей. – Квартиру получил, обмываем.

– О, тут близко. Пошли, отогреем парня, а потом будем мараковать.

Он тут же повернул и уверенно потрусил впереди. Это оказалось на руку Матвею, потому что он не знал, где живет. Тротуар перемело глубокими сугробами, пробитыми узенькой тропкой, и они вытянулись цепочкой. Сзади пыхтел мужик, вольготно распахнув кожанку, – мороз ему уже был нипочем.

Прошли мимо Дворца пионеров, холодно блиставшего алюминиевыми гранями стеклянного куба: достопримечательность! Сбоку в глаза вдруг полыхнуло, и Матвей чуть не оступился. Задрал голову: полыхало во все небо! Через весь космос с головокружительной скоростью пронеслись голубые призрачные всадники.