Классические психоаналитические труды - Карл Абрахам

Следует подчеркнуть, что проявления невроза переноса могут классифицироваться по тому же типу, что и в случае сопротивлений, а именно: в соответствии с описательными, функциональными, структурными, генетическими критериями и критерием сопротивления. Тот факт, что каждая фаза невроза переноса может действовать как сопротивление, делает данную процедуру логичной и существенной. С учетом этих соображений мы можем поэтому перейти к табулированию тех видов информации, которую ожидаем получить при неврозе переноса, и способов ее применения, которые мы постараемся сделать. Так как, однако, не все пациенты манифестируют невроз переноса и поскольку в таких случаях мы должны самым активным образом использовать любые имеющиеся проявления переноса, то заодно мы можем иметь дело и со спонтанными формами переноса или, как я назвал их, с рабочими переносами – под тем же самым заголовком.

Одно последнее предварительное замечание: столкнувшись с сопротивлениями переноса, мы должны помнить, что, применив технику психоанализа, мы сделали все, что в наших силах, чтобы поощрить развитие инфантильных переносов. Мы прежде всего инициировали процесс психической регрессии в надежде, что сможем таким образом получить доступ к уровням психики, на которых изначально развились симптоматические образования или первоначально установилась предрасположенность к симптоматическому образованию[29]. И таким способом мы использовали то, что при психических расстройствах склонность к регрессиям при любом состоянии чрезвычайно сильна. Поэтому нам не стоит удивляться, если инфантильные повторения (симптоматические или нет) станут ходячей монетой психоаналитических обменов.

При описательной классификации сопротивлений мы обнаружили, что их удобно ориентировочно группировать соответственно как неявные и явные, добавляя осторожное замечание, что мы не можем измерять интенсивность сопротивлений по описательным стандартам и что на деле самые сильные сопротивления не имеют прямых признаков своего существования. Аналогичный подход может быть принят и в случае проявлений переноса. Вместо того, однако, чтобы разделять их соответственно только на малые и большие манифестации, более точно одновременно рассматривать их в терминах длительности, например, являются ли они кратковременными или затяжными.

Фактически на типичной начальной стадии признаки переноса являются и неявными, и кратковременными. Мы привыкаем подмечать ряд малых реакций, которые могут быть непрямо или лишь отчасти интерпретированы при их первом появлении. Общее в них то, что они касаются непосредственного сеттинга аналитической ситуации и профессиональных реакций аналитика. Типичные примеры: реакции на обстановку комнаты, сосредоточенность на конкретных предметах или характеристиках комнаты, на признаках движений аналитика, приписываемых аналитику эмоциональных реакциях. Один пациент делает мимолетное замечание про кусок провода, выступающий из электропроводки, другой случайно прерывается, чтобы проследить за узором на противоположной стене, третий уделяет особое внимание появлению цветов на письменном столе, четвертый искоса смотрит на любую переписку, которая может лежать в поле зрения. Еще один загипнотизирован ручками, торчащими из ящиков комода. Другие вздрагивают от малейшего шума извне и подозрительно, оценивающе смотрят туда, откуда идет беспокойство. Других, кроме того, беспокоит скрип стула аналитика, или они внимательно прислушиваются к его дыханию, изменениям в голосе – короче, к любым одушевленным или неодушевленным проявлениям, касающимся персонального сеттинга аналитической ситуации.

Следующими идут разные явления переноса малой длительности, свидетельствующие о различных идентификациях и отношениях к родительским Имаго в психике пациента. Они часто принимают форму речевых оговорок, подобно тому, как при неправильном использовании местоимений пациент идентифицирует аналитика с собой и со своим отцом. Пациент, доставая письмо из конверта, говорит: «Я только что слышал от вашего отца, – затем, поправляя себя, поспешно добавляет: – Нет, я имею в виду от вас… Я имею в виду он слышал от вас, нет, – и теперь как-то с отчаянием: —Я слышал от него». Изданный мною легкий грохочущий шум раздражает другого пациента, но напоминает ему, что его отец, который умер в молодости, гремел таблетками, а во время умирания от болезни страдал недержанием кала.

Поэтому для начала мы накапливаем множество фрагментов информации об инфантильных реакциях, способах мышления и об инфантильном развитии. Данные фрагменты плывут, так сказать, по общему течению ассоциаций или, если использовать другую метафору, поднимаются к поверхности, как воздушные пузырьки. Все это время пациент может осуществлять довольно связное изложение фактов. Данные различные фрагменты информации начинают с ходом времени группироваться в сознании аналитика и могут быть соответствующим образом подразделены на (1) факты, связанные с развитием либидо, и (2) факты, связанные с развитием Эго. В то же время мы в целом замечаем, дают ли такие малые признаки переноса выход главным образом позитивному (дружественному) или негативному (враждебному) отношению. Письмо, полученное перепутавшим местоимения пациентом, содержало отказ отца помочь ему найти новую работу. Пациент, на самом деле, крайне амбивалентно относился к своему отцу, к которому у него было пассивное бессознательное гомосексуальное отношение, – вскоре после этого он начал жаловаться, что не чувствовал, что анализ «помогал» ему. Естественно, данные негативные проявления при частом повторении требуют систематической проработки, но при первом появлении могут рассматриваться как устанавливающие музыкальный ключ к переносу или, другими словами, как первые искры, летящие от точильного круга начинающегося анализа.

Подразделение переносов на либидо– и Эго-переносы становится более очевидным, если мы рассматриваем затяжные способы поведения при неврозе переноса. Позитивный или негативный характер таких способов поведения тоже проявляется более точно. Ожидать можно одного – конечной целью такого поведения является установление в анализе психологической атмосферы инфантильной эдиповой ситуации. Аналитические эквиваленты данной ситуации весьма многочисленны – пациенты могут постоянно вести себя, как если бы они были единственными объектами внимания аналитика, они будут использовать свои сопротивления, рассчитывая вызвать контрперенос или контрсопротивление, будут постоянно жаловаться, что их анализ бессмыслен и что их аналитик упускает что-то важное. С другой стороны, как только делается любая эффективная интерпретация, они набрасываются на аналитика со злобой и подозрением, бросаются опровергать то, что воспринимают как критику, и вообще ведут себя, как будто им угрожают кастрацией или оплодотворением, – короче, мы начинаем узнавать специфические ситуации, вновь и вновь разыгрывающиеся на протяжении длительного времени, включающие всякого рода повторения, смоделированные по основным вариантам эдиповых взаимоотношений – от всецело позитивных до полностью негативных, от прямых до инвертированных. Более того, мы обнаруживаем, что они существуют под различными масками, что есть, так сказать, многоязычная версия переноса. Хотя в большинстве психоневрозов акцент делается на генитальном символизме, в реакциях некоторых пациентов на время, деньги, интерпретации, темы трат и т. п. нетрудно увидеть издание той же пьесы на анально-эротическом диалекте. С другой стороны, у иных пациентов, особенно у тех, у кого в основе лежит депрессивная реакция, акцент переноса главным образом орального типа. Пациент сообщает, что у него развилась привычка заходить в ресторан закусить после каждой сессии, на которой он был не удовлетворен интерпретациями. Его реакции на любую задержку в начале сессии становятся все более унылыми, однако лишь с приглушенным выражением негативного чувства. Его сновидения все больше и больше касаются образов предприятий питания, в которых содержатель настаивает на закрытии раньше обозначенного времени. И постепенно любой аспект анализа, конкретный или абстрактный, оценивается в терминах орального символизма.

В данной связи можно привлечь внимание к особо неподатливой форме повторения в переносе, обнаруживаемой во всех случаях, когда, чтобы предотвратить разрешение конфликта, концентрирующегося вокруг травматических ситуаций, используются мазохистические защиты. Они вполне могут быть описаны как травматические неврозы переноса, чтобы отличить их от более бурных форм психоневротических неврозов переноса. У подобных пациентов, как правило, имеется сильно вытесненное гомосексуальное отношение, выраженная степень амбивалентности и едва скрытая чувствительность к любому кажущемуся пренебрежению, и все это выражается в большей мере через характерологические, чем через классические симптоматические образования. Одной из их главных бессознательных задач является установить в анализе травматическую ситуацию, и они будут хвататься за малейший повод, чтобы пожаловаться, что их отвергают. При неудаче они будут либо утверждать, что весь процесс анализа составляет травму, либо делать все, что в их силах, чтобы вызвать у аналитика негативную контрреакцию. Это трудная ситуация, и если не отвечать на нее терпеливой, но при этом эффективной интерпретацией, тогда она чаще всего приводит к застою в анализе. Хотя и сильно заряженная бессознательной враждебностью, данная ситуация по сути означает фрустрацию либидо, а от обычной ситуации переноса она отличается тем, что простой катарсис памяти для ее облегчения относительно неэффективен.