Эльфийская песнь - Элейн Каннингем

– Я жажду справедливости, а не мести, – прошептала Гарнет, едва боль немного утихла. Она подняла голову и увидела два своих отражения в темных глазах аспери. – В любом случае, равновесие должно быть сохранено, – убежденно добавила она.

Лошадь только моргнула и отвернулась к открытой двери. Через мгновение и Гарнет выглянула наружу. Град продолжал сыпать отвесной стеной. В полном молчании она пережидала непогоду, причиной которой была сама.

* * *

Вне зависимости от его желаний, как говорил Джаннаксил Серпентил, но рано или поздно каждый украденный клочок бумаги в Глубоководье попадал на его стол. Владелец лавки «Фолианты Серпентила» продавал все – от сборников заклинаний до любовных писем, но сейчас перед ним лежало нечто совершенно новое.

Искусно сделанный набросок изображал Хелбена Арунсуна. Архимаг стоял перед мольбертом, орудуя чрезмерно большой кистью по туго натянутому полотну, а безликие, одетые в черное Лорды Глубоководья подавали ему палитру и другие кисти. Рисунок великолепен! Художник абсолютно точно передал настроение и опасения горожан, выразив их в одном-единственном эскизе.

Джаннаксил задумчиво почесал редкую черную бородку. Первая заповедь хорошего торговца – а он был одним из лучших, – найти покупателя для каждой вещи. Никто в Глубоководье не был настолько глуп, чтобы открыто выступить против архимага, но купец мог назвать несколько человек, кто наверняка заинтересовался бы этим рисунком.

Самым грозным голосом, на который он был способен, Джаннаксил подозвал того, кто пытался продать ему лист бумаги, – молодого подмастерья из лавки музыкальных инструментов, чьи карточные долги намного превышали заработок.

– Где ты это нашел?

Юноша беспокойно облизнул губы:

– Один из клиентов Халамбара выронил листок. Я думал, что, возможно…

– Сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь думал!

Джаннаксил снова взглянул на рисунок и презрительно фыркнул. Второй заповедью торговца было точное определение цены предмета и способность убедить продавца отдать его за гроши.

– Какая выгода может быть от такой безделицы? Я могу дать тебе за нее не больше трех медяков. – Джаннаксил бросил монетки молодому подмастерью. – В прошлом ты принес мне несколько интересных предметов. Эти монеты – аванс, поскольку я надеюсь, что ты принесешь что-то получше.

– Да, господин.

Ученик Халамбара явно был разочарован, но все же собрал монеты и выскочил из магазина.

Только оставшись один в полутемном, заставленном книгами магазине, Джаннаксил позволил себе рассмеяться. Он и сам был не прочь оставить у себя этот рисунок, но сознавал, что колдун Маарил с удовольствием приобретет удачную карикатуру на своего более могущественного коллегу и заплатит за нее немало серебряных монет.

Самым сложным, как решил про себя Джаннаксил, было отыскать посыльного, настолько безрассудного, чтобы отправился в Башню Дракона. Жилище Маарила действительно представляло собой башню, выстроенную в виде стоящего на задних лапах дракона с открытой, готовой к нападению ужасной пастью. Хотя странная башня и была местной достопримечательностью, обладавшей притягательной силой для ребятишек и приезжих, редко кто отваживался подойти достаточно близко, чтобы ее рассмотреть. Особенно ночью, когда огонь в башне заставлял светиться глаза и пасть дракона дрожащим красноватым светом. Кроме того, башня была окружена охранным магическим барьером, и даже прилегающие улицы таили опасность для прохожих.

Джаннаксил долго думал, пока его не осенила замечательная идея. Один из его знакомых воров недавно женился на девушке из богатой купеческой семьи с севера. Эти люди сравнительно недавно выбились из нищеты и были чрезвычайно озабочены своим общественным положением. Джаннаксил был знаком с матерью семейства, превыше всего на свете ценившей респектабельность. Вряд ли она обрадовалась бы, узнав о ярком прошлом своего зятя. Джаннаксил не сомневался, что без труда убедит бывшего вора оказать ему эту маленькую услугу в обмен на молчание.

Ведь одним из секретов успешного ведения дел было знать точную стоимость каждого предмета.

* * *

Весь остаток дня члены отряда «Калеки и Музыканты» изо всех сил погоняли лошадей, чтобы оказаться как можно дальше от Высокого Леса. В бешеной скачке прошел весь день, а к закату они уже благополучно миновали болота.

К тому времени, когда они разбили лагерь, уже взошла луна. Лунный эльф вместе с Балиндаром занялись лошадьми и устройством ночлега, а Данила уселся у костра и вытащил из волшебной сумки с таким трудом обретенный свиток пергамента. Вин Эшгроув, заметив свиток в руках Арфиста, поспешил присоединиться к нему, следом подошла и Моргалла.

– Разверни его! – нетерпеливо сверкая зелеными глазами, воскликнул эльф. – Может, мы выясним, кто заколдовал бардов?

Данила покачал головой и показал кляксу темно-красного воска, скрепляющую края пергамента.

– Многие волшебные свитки находятся под защитой заклинаний. Повреждение печати может вызвать какое-то несчастье: огненный шар, потерю памяти, сердитую рыжую голову… – Данила проиллюстрировал последнее предположение, подергав Моргаллу за косу.

Он поддразнивал опытного воина, как младшую сестренку, но Моргалла только комично закатила глаза к небу, стараясь не обнаружить своего удовольствия.

– Так что ты собираешься делать, бард? – спросила она.

– На воске выдавлены крошечные руны, – ответил Данила, поднеся свиток к глазам. – Само написание не кажется древним, но это не значит, что печать не несет в себе заклинания. Однако этот язык мне незнаком.

– Дай-ка я посмотрю, – вмешался проходящий мимо Вартайн и нетерпеливо протянул руку к свитку. – Мастера загадок обязательно изучают не только историю, но и многие наречия.

Юноша отдал ему свиток.

– Читай, но только не повреди печать, – серьезно предупредил он. – Мне достаточно одного взрыва за день.

Вартайн пристально осмотрел руны.

– Это искусственно созданный диалект средней части Сеспетия, придворный язык, широко распространенный три столетия назад, но с тех пор совершенно забытый, – вещал мастер загадок поучительным тоном. – После смерти правящего барона Сеспетия баронесса выбрала себе в супруги молодого аристократа из Турмиша. Как свидетельствуют источники, принц был неописуемо красив, но совершенно неспособен к изучению языков. Этот усеченный вариант сеспетианского диалекта вынуждены были выучить все придворные, а все ради того, чтобы ввести нового члена правящей семьи в светское общество.

– Чем хороши эльфы и дворфы, – печально заметила Моргалла, – так тем, что уже через пару часов добираются до сути дела.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});