Наследники Тьмы (СИ) - Моисеева Ольга Юрьевна

Да, они не так давно познакомились и их отношения только начинались — всего одно полноценное свидание было, но и этого хватило, чтобы теперь чувствовать такую боль, словно кто-то сжал в кулаке сердце и рвёт его из груди. Соседка сказала, Морозов был растеряшей и пил как лошадь, Пряхова заявила о его причастности к тайнам праотцов… — выходит, Надя ничего о нём толком не знала?! «Женю преследовали тёмные пернатые твари, а я думала, у него паранойя! — заливаясь слезами, корила себя Белкина, — а теперь он умер! Умер!! Пряхова сказала, его закопали в глухом лесу, но где? Где конкретно? — почему же я не догадалась спросить?! о Господи!.. что мне теперь делать?»

В полицию — с таким, основанным на показаниях привидений, заявлением — идти глупо и бессмысленно, ничем они ей не помогут… тогда остаётся — что? Остаётся только послушаться Женю и сделать, как он сказал: работать во «Второй жизни», словно ничего не случилось, а потом, не навлекая на себя подозрений, придумать, как отдать ключ праотцов некоей Вере Острожской.

Вытерев слёзы, Надя погладила кулон-рыбку и завела машину: для начала надо вернуться домой и как следует выспаться.

* * *

Ночная Москва казалась безграничной даже с высоты птичьего полёта, небо на горизонте смыкалось с городскими огнями, словно не было им ни конца, ни края. Вера кружила над центром мегаполиса и что-то выглядывала среди улиц, будто коршун — добычу. Она не знала, что ищет, но чувствовала: смысл полёта вот-вот прояснится, надо только сообразить, куда смотреть.

Лунный свет поблёк, и девушка взглянула наверх: прямо над её головой по небу разливалась густая, жидкая чернота. Она вытекала из точки где-то за пределами Москвы несколькими потоками, один из которых оказался прямо над Верой и частично скрыл Луну и редкие яркие звёзды, что не затмевает даже освещение огромного города. Добравшись до центра мегаполиса, поток резко сорвался вниз и тонкой гибкой струёй полился вниз. Остальные утекли куда-то ещё, в разные стороны, видно, каждый должен был достигнуть какого-то своего определённого места, прежде чем тоже ринуться к земле.

Быстро спикировав следом за первым потоком, Вера увидела, как он, долетев почти до асфальта, остановился, а потом стал чёрной змеёй раскачиваться из стороны в сторону и медленно подниматься вверх, заглядывая в окна. Вера последовала за ним, успев обратить внимание на табличку с названием улицы и номером дома. Форточки квартиры на третьем этаже были закрыты, но ничто не могло помешать текучему мраку попасть внутрь. Наверняка он мог, так же просто, как и Вера, пройти сквозь стекло или стену, но отчего-то предпочёл вылиться на пол из работающего кондиционера. Пробежав по полу, тёмный ручеёк взобрался по ножке кровати, на которой мирно спала супружеская пара. Обоим было лет по сорок, женщина лежала на спине, чёлка накручена на бигуди, а коротко стриженый светловолосый муж спал на боку, лбом прислонившись к плечу жены. Ручеёк скользнул под одеяло и, спустя несколько секунд, показался уже на шее мужчины. Там струйка подняла переднюю часть и замерла, будто кобра в боевой стойке, а потом молниеносно атаковала ухо. Женщина тихо всхрапнула и повернулась на бок, продолжая сладко посапывать, пока в череп её мужа стремительно втекала живая тёмная жидкость.

— Эй! — крикнула Вера, стараясь приблизиться к мужчине, но ни звука голоса, ни движения не было: она висела тут бесплотной невидимой тенью, не в силах ничего предпринять.

Ручеёк перестал течь и остановился, натянувшись тонкой нитью между мужчиной и разлитым на небе мраком. Привязанный сел и открыл глаза: ни белков, ни зрачков в них больше не было — всё заполняла однородная жидкая чернота. Он встал, но в то же время остался лежать на кровати с закрытыми глазами. Налитый тьмой двойник двинулся прямо на Веру, она охнула и, отпрянув назад, обнаружила, что снова висит над землёй, так высоко, что видит в небе, где-то над подмосковным лесом, глубокую чёрную «лужу», из которой пять нитей-потоков ведут к пяти разным точкам: двум в Москве и трём — за её пределами… Кто-то играл пространством, как изображением в смартфоне: увеличивал отдельные части, а затем возвращался к общей картине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прямо под животом вдруг что-то вспыхнуло, и сразу стало понятно, кто этот игрун: в руках сияла банка с радужным клубочком внутри. Он тихо стукнул в верхнюю часть стекла, призывая посмотреть на небо, и Вера увидела, как чёрные потоки задрожали и стали втягиваться в «лужу» на небе, таща за собой людей. Сначала всё пятеро просто болтались куклами, свесив руки и ноги, но с каждым пройденным вверх метром будто обретали сознание: начинали шевелиться, хватались за чёрные нити и выпрямлялись.

Когда первый из них скрылся во тьме, банка с клубочком внезапно выскользнула из рук и полетела вниз, Вера рванулась за ней, стала падать и…

* * *

…проснулась. За окном уже было светло, она лежала на кровати в одежде — видно, так и задремала, глядя в окно и обнимая банку…

Только сейчас-то её в руках не было, на полу валялась!

Вера вскочила. Клубочек?! Антон! как же так, почему?! Она с ужасом приникла к стеклу, не веря собственным глазам: от радужного сияния почти ничего не осталось: в самом центре банки едва теплилась малюсенькая разноцветная искра.

* * *

Инъекция чёрной крови пятерым спящим так обессилила троицу полулюдей, что они ещё долго сидели в лесу, возле бассейна, глядели на звёзды и приходили в себя. Разговаривать не хотелось, каждый думал о чём-то своём.

Лявис — как всегда у неё бывало в моменты усталости и мрачного настроения — вспоминала Лихваткина, его стальную уверенность в себе, физическую мощь, ум и страсть… Как он помог ей добраться до последнего убийцы отца, и она влюбилась в него просто по-сумасшедшему, и какой невероятный был у них секс, а потом…

Он внезапно пропал на три дня, и на его месте появился «абсолютный ноль» — так назвала она этого нового Бориса-подменыша. Да, Кафтырёв объяснил ей, конечно, про искусственных людей, впоследствии превращённых в аватаров, но Анна не верила, что её возлюбленный был всего лишь марионеткой, сляпанной Крылатой тьмой из подручных материалов. Пусть даже и видела эту Тьму своими глазами, и теплотени у Лихваткина не находила — насрать! Никаким аватаром стать он не мог, хоть какие доказательства хоть кто ей ни приведи — всё это полная херня! Аватаром служил тот ледяной подменыш, а не Борис — её Борис был настоящим человеком, и точка! Столь же настоящим, как и сердце самой Анны, пусть даже оно и подарено Крылатой Тьмой — что с того? Оно же по-прежнему бьётся, не исчезло и не испарилось от «белого взрыва»! Как и новый глаз Кафтырёва! Так почему бы и Борису, самостоятельному человеческому существу, точно так же не сохраниться? Это вполне возможно, да не просто возможно — это так и есть, чёрт возьми! И он сам, сто процентов, отыщется, когда хранилище наполнится чёрной водой, души объединятся и перейдут в другое состояние — состояние бессмертной и самой могучей тёмной силы во Вселенной, которой откроется сразу всё, стало быть, выяснить, где возлюбленный Анны, труда не составит.

«Вот тогда и посмотрим, Кафтырёв, удержишься ты «на троне», или мы с Борисом скинем тебя вниз и сами станем управлять новой Тьмой!»

А что касается того ледяного подменыша, то — да, искусственные тела аватаров действительно распались во время «белого взрыва» и превратились в прах, как объяснял доктор. И Анна была с ним согласна — ведь она и сама это видела! «Белый взрыв», о котором говорил Кафтырёв, произошёл прямо у неё на глазах, когда она следила за «абсолютным нулём» и уже догадывалась, что никакой он не Борис, а нечто, похожее на него только внешне.

* * *

В тот день у Анны выдалось свободное окно, и она прямо из фитнес-центра прыгнула в такси и давала водиле указания, куда ехать, включив свой «радар» и следуя за «ниточкой» лютого холода, полученной от подменыша возле квартиры Лихваткина. Обогнав лжеБориса по соседней улице, Лявис выскочила из машины и переулком побежала наперерез, пока не почувствовала его присутствие. Тогда Анна остановилась и, осторожно выглянув из-за угла, узрела и ощутила такое, что буквально примёрзла к месту: подменыш, с неестественно широко открытым ртом, гнался за какой-то девицей, изрыгая потоки ледяного холода. Они хлестали прямо из его глотки, грозя превратить беглянку в снежное облако, но она как-то умудрялась увёртываться, бросалась из стороны в сторону, подпрыгивала или, наоборот, пригибалась, как вдруг…