Диармайд. Зимняя сказка - Далия Трускиновская

Лучшее для этого средство – чуточку опоздать, не слишком, но заметно.

Ей страшно хотелось сделать высокую прическу. Платье, купленное сгоряча, имело соблазнительный вырез сзади, и Дара просто изнывала от невозможности подобрать свою гриву повыше и показать красивую шею и спину. Но, избавившись от зловредного гейса, она сохранила три старых и не могла воткнуть в волосы ни единой шпильки. Оставался кинжал «Змейка». Дара в последнюю секунду решилась – взялась за щипцы для завивки, накрутила кудрей, выделила по две длинные и небрежные пряди с каждой стороны, а прочие уложила в «ракушку», державшуюся, казалось, на честном слове. Но эта «ракушка» была сверху донизу проколота кинжалом, и часть волос опутывала рукоять. Получилось что-то этакое, немного нелепое, но для новогодней ночи вполне подходящее.

Когда она, в новом зеленом платье, в новых серьгах, с высокой прической, красиво накрашенная, в строго рассчитанную минуту появилась в зале, то тут же уловила напряжение в воздухе. Женщины сразу заметили одинокую даму, и их невольное беспокойство было подхвачено мужчинами, даже теми, кто смотрел совсем в другую сторону.

Эротическое шоу оказалось дешевкой – когда парень берется показывать мужской стриптиз, неплохо бы ему перед этим недельки две побегать в солярий. Девчонки же, хорошо потасканные и с вислыми грудями, умели только не смущаться отсутствием лифчиков – и ничего более.

Столики были накрыты на четверых, и тут Даре повезло – с ней оказались женщина и двое подходящих по возрасту и телосложению мужчин. Один сразу же стал проявлять внимание. На нем бы и следовало остановиться – но он был светловолос, и Дара некстати вспомнила Фердиада.

Правда, она танцевала с этим мужчиной, она даже вышла с ним в холл, где он тут же полез с руками.

К счастью, мимо, почти вплотную, прошел кто-то из обслуги. Дара, высвободившись, тихонько подула ему вслед – и беззвучно рассмеялась, глядя, как блондин устремился за полноватым мужичком. Блондину казалось, что перед ним – бедра, обтянутые зеленым, голая женская спина и высоко поднятые темные волосы. «Дуновение друида» было недолговечным, однако его хватило, чтобы спрятаться в другом ресторанном зале, где были другие мужчины и другие развлечения – там играл аккордеонист, и играл совершенно невозможное «ретро».

Дара прошла через второй зал и устроилась с краю барной стойки. Ресторан ей как-то вдруг разонравился. Она вспомнила все про этот город и этих мужчин. Другие ей были сейчас противопоказаны – но и эти вдруг сделались неприятны. Она слишком хорошо знала им цену.

А между тем появились Дед-Мороз и Снегурочка, оба молодые, неопытные, скорее всего – студенты театрального училища. Дед-Мороз произнес монолог, который был старше его самого, потом студенты притащили мешок и стали затевать конкурсы. Тут уж они разыгрались – даже Даре стало интересно, чем кончится «Принцесса на горошине». На четыре стула Снегурочка положила по пять-шесть пуговиц, накрыла их платочками, сверху усадила участниц и велела считать пуговицы. Хохот стоял такой, что пламя в камине заметалось.

Но определили победительницу, вручили ей шоколадку, и опять стало скучно. Кто-то подсел познакомиться, но Дара посмотрела на него пустыми глазами и вмиг избавилась.

Очевидно, деньги на билет, платье и сережки были потрачены зря.

Разумно было бы уйти отсюда поскорее и не длить это состояние безнадежности, но вот-вот должны были показать по телевизору президента с его речью, вот-вот должен был наступить пресловутый Новый год, и она осталась. И покорно пошла вслед за всеми в холл, где стоял гигантский телевизор.

Дед-Мороз и Снегурка выстроили гостей в неровный ряд перед телевизором, раздали бенгальские огни и серпантин, официанты в красных колпачках разнесли шампанское. Дара исправно участвовала в этом смешном действе, на ее взгляд – бездарной пародии на давние и могучие ритуалы. Справа стоял старичок в смокинге, слева – мать семейства, непременно желавшая встретить Новый год в окружении детей и в самую последнюю минуту вдруг завопившая: «Моя семья! Где моя семья?!» Тут же рядом с младшими образовался старший сын, восемнадцатилетний, с кислой рожей – он высмотрел себе подходящую ровесницу и больше хотел выпить шампанского, чокнувшись с ней, а не с мамой.

Впрочем, все это было Даре безразлично. Она не избавилась от тяжести прожитого года на Йуле, как следовало бы, и хотела очистить душу хоть сейчас, хоть не по правилам, чтобы не тащить ее в новый год.

Другим эту тяжесть отсекли золотым серпом – ей тоже могли отсечь, никто бы не прогнал ее с Йула, но ей, с ее непомерной гордостью, проще было еще год протаскать груз, чем появиться в своем кругу побежденной.

Теперь она одержала победу – но нечем было эту победу отметить и не с кем праздновать. Пожалуй, старая Буи была права, назвав ее дурой – дурой нужно быть, чтобы дожить до таких лет и верить, будто в ресторане можно подцепить что-то стоящее!

Тягучий звон курантов вывел Дару из хмурых размышлений, она увидела на экране пейзаж с елками, и тут же полетели острые искры бенгальского огня, взорвались хлопушки, пестрые облачка взмыли и рассыпались.

Два кружка упали в ее бокал шампанского. Она заглянула – оба были синие и оба, как будто наделенные разумом, устремились друг к другу и соприкоснулись боками.

Она долго смотрела на эти кружки – не нужно было обладать знаниями целительницы, прошедшей Курсы, чтобы связать вместе все эти пятна синего цвета, возникавшего в ее жизни самым наглым образом и вытеснявшего положенный ей по званию и по призванию зеленый цвет.

То, что люди считали Новым годом, наступило, сопровождаемое простыми и малосильными обрядами. Даре вдруг стало невыносимо скучно. Следовало бы покинуть этот ресторан и ехать куда-нибудь прочь, но одиночество сейчас было бы еще хуже ресторана. Хотя в умеренном количестве…

Она вышла из большого холла в маленький и, пройдя мимо стойки, увидела лестницу. Тут только она вспомнила, что этот ресторан составляет одно целое с небольшим, но безумно дорогим отелем, и, выходит, постояльцы отеля как раз и праздновали вместе с ней Новый год. На лестнице было пусто, и она, подобрав подол так, как учила Эмер, – левой рукой отведя его назад, – прошла вверх и дошла до третьего этажа. Она всего лишь искала тишины.

Возможно, если бы она отыскала эту самую тишину и немножко посидела в полной неподвижности и в безупречном одиночестве, настроение бы исправилось и блондин, пытавшийся дать волю рукам, показался бы вполне достойным кандидатом. Так подумала Дара и прислушалась к себе. Нет, тело не желало никаких блондинов…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});