Взломанные небеса - Эл Робертсон

Форстер осторожно шагнул. Из-под ног покатилась рябь, исказила идеальное жидкое зеркало – пол исполинского собора. Вскоре она затихла. Джек смотрел вниз – мимо двух крохотных отраженных фигурок в необъятный простор впереди, на отраженные пилястры, великанские окна-витражи, изображающие сияющие фигуры людей и богов, на непомерные своды в сотнях километров над головой, способные вместить луны.

Голова закружилась.

– Пантеон! – выдохнул Фист.

– О да! – тихо отозвался пораженный Джек.

Лишь одно осталось в новом мире на прежнем месте – «снежинки». Они сверкали в полу собора, будто звезды, идеально воспроизведенные жидким зеркалом. Удивительно, но ведь они, должно быть, взаимодействуют с огромной иллюзией Пантеона. Либо они так могучи, что смогли прорваться сквозь наброшенную на мир маску, либо неким образом участвовали в ее создании. Но затем все мысли Джека сменились благоговейным ужасом: в пустоте запел тысячеголосый невидимый хор.

Тонкие сопрано плыли над глубоким басовым рокотом, переплетались, разделялись и сливались опять. Из глубины доносились величественные звуки органа, его дыхание ложилось на плечи свинцовой тоской, рождающейся из необъятных созвучий. Отражение под ногами задрожало в такт музыке. Затем все смолкло. Пол стал ровным, недвижным.

Орган вдруг обрушился одним оглушающим аккордом, и голоса зарыдали в унисон, наполнив собор и его отражение вселенской скорбью. Все звучавшее до того оказалось лишь вступлением. Сейчас в едином хоре слились миллиарды голосов, сотрясающих душу и мир мертвящей тяжкой печалью. А под ними изнемогал орган.

Далеко впереди, в непостижимой вышине, у круглого окна, пылающего над алтарем, сияние высветило парящую фигуру. Форстер подумал, что она, должно быть, километровой высоты. Белые одежды невесомо плыли вокруг, скрывали лицо. Женщина в белом несла на руках мертвое тело – черное, бессильно обвисшее, с запрокинутой головой. Она шла к Джеку – и постепенно уменьшалась до обычных человеческих размеров. Музыка превратилась в один долгий монотонный звук. Сквозь него прорывались горестные вскрики, словно кромсая его чистую простоту тысячью тупых ножей.

– Что это значит? – прошептал Фист.

– Я никогда не видел ничего подобного.

Женщина подошла и остановилась, паря над полом. Складки одежды, словно не нужные более крылья, улеглись, стягиваясь, – и женщина опустилась, коснулась изящными ступнями зеркала. Она пошатнулась – и Джек понял, насколько непосильна ее ноша. С каждым шагом по полу разбегалась рябь. Наконец женщина встала рядом. Последние остатки белой ткани спали, открыв лицо.

Заря.

Ее глаза покраснели и опухли от слез. Тушь расплылась, ее потеки оставили длинные черные дорожки на щеках.

– Ты втянул ее! – крикнула она, и в ее хриплом голосе звучали скорбь и ярость. – Это случилось из-за тебя!

Джек наконец присмотрелся к телу – и не сразу понял, чей труп несла Заря. Без формы сразу не узнать. Это… неужели она? Не может быть…

Фист подлетел ближе, уставился и объявил радостным – впервые за день – голосом:

– Ну, Джеки-малыш, упустил ты свой шанс приударить за ней.

Во лбу неподвижной фигуры виднелось маленькое черное отверстие.

Никаких сомнений – это была Корасон. И она была мертва.

Глава 22

Заря сотворила каменную плиту, осторожно уложила на нее тело. Взмахнула рукой, и вокруг возникли тюлевые занавеси, отгородив огромное пространство собора. Обстановка стала отчетливо интимной.

– Где она? – спросил Джек.

– Внуб вломился в ее квартиру несколько минут назад. Лейтенант не явилась на свою смену.

– Мне очень жаль.

– Она была моей любимицей – и я даже не узнала о ее смерти! – Голос Зари дрожал от горя и ярости.

– Я не сомневаюсь: она верила, что вы придете за ней.

– Ты не понимаешь. Она была из тех, кого я любила, о ком заботилась больше. Я постоянно слежу за моими избранными, всегда являюсь им. Вначале я думала: она просто спит. Потом ее образ во мне замерцал – и вот, я вижу ее мертвой. Я потянулась к ней, коснулась – а она уже остыла! Ее прятали от меня несколько часов!

– Мы уже знали, что в дело замешан Пантеон, – выговорил Джек.

– Но я же вижу все происходящее в тот момент, когда оно происходит! Я знаю все секреты! Я – глаз в каждой комнате, всеслышащее ухо, всезнающий разум. Мои новости, мое сетевое вещание, мои телесериалы и сериалы для мобильных телефонов, комиксы и театр теней – что они такое, если я не могу наблюдать мир и отражать его? Как можно было спрятать от меня настолько важное?! Джек, что еще я не могу видеть?

Изящная маленькая рука ухватила его за рубашку. В уголке ее глаза родилась слеза – будто крошечный прозрачный листок проклюнулся из почки. Капля скатилась по щеке. За первой слезой – вторая, третья. Богиня заплакала. Джек не очень представлял, как вести себя, как утешить ее. А Заря вцепилась в его одежду, прильнула к нему. Крайне осторожно он коснулся ее спины, затем обнял. За спиной богини корчил рожи и скалился паяц. Не обращая на него внимания, Форстер закрыл глаза.

Волосы богини пахли озоном. Они коснулись его лица, и Джек ощутил легкое потрескивание статического электричества. Форстер замер в стесненной, нелепой позе, боясь сделать лишнее движение. А богиня прижималась все теснее, уткнулась ему в грудь, поливая слезами рубашку. Какая же Заря мягкая – словно сиденье в кинозале. И вздрагивает с каждым всхлипом. Дрожь отдавалась во всем теле, бежала теплыми волнами. Джек тщетно старался подавить разгорающуюся похоть. Но богиня заглянула ему в глаза, привлекательная и зовущая, будто красотка из полночной рекламы, изящная рука потянулась вниз, и Джек напрягся, замерев.

– Я не могу, – прошептал он, чувствуя, как заколотилось сердце, – ведь Сумрак…

– Он – попавший в опалу старик, – сказала богиня и поцеловала, впилась жадно губами. – И он позволил пасть и тебе.

Ее губы снова прильнули к Джеку, горячий влажный язык раскрыл его губы – и Заря вошла в человеческое тело. Божественное захватило Джека, влилось, будто в сосуд, и еще раз, и еще…

Потом Джек так не смог вспомнить, что же было у него с Зарей. В памяти лишь всплывало лицо парня, встреченного в баре «Уши» после концерта Андреа. Оно выглядело совершенно, идеально пустым, словно экран выключенного телевизора, упивающегося счастьем в блаженной пустоте между каналами. Наверняка и Джек так же потерял себя во всепоглощающей эйфории.

– Ты выглядел счастливым, как свинья в луже дерьма, – поделился мнением Фист, но, к счастью, больше не стал комментировать случившееся.

Когда экстаз пошел на убыль, Джек стал различать, что шепчет ему на ухо богиня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});