Конец белого Приморья. Последний поход белоповстанческой армии - Борис Борисович Филимонов

Шевченко.

Итак, последние сомнения рассеялись: красные в Ивановке. Они дали уже свой утренний привет – эти пять выстрелов. И сразу за этими выстрелами енисейцы, занимающие волость, увидели красную пехоту. Ровные, густые, сомкнутые ряды хорошо обмундированной пехоты, с винтовками на ремне, как стена разом поднялись из травы у общественного амбара и ровным, спокойным шагом, соблюдая равнение и дистанции, точно на смотру, двинулись вперед. А впереди этих стройных рядов прекрасной пехоты, каждый на своем месте, шли красные командиры. Они шли на волость, а волость молчала. Войсковой старшина Бологов дал строгий приказ ни в коем случае не открывать огня ранее его сигнала. Красные шли вперед, они, видимо, думали подавить белых этим видом мощной лавины, молча и неудержимо катящейся вперед. Действительно, картина была чарующе-жуткая, и, будь защитниками волости не старые, испытанные и доблестные воины – казаки-енисейцы, а какие-нибудь недавно призванные землеробы или подгородние, наверное, они бросили бы волость и побежали. А если бы даже не бросили, а только открыли бы беспорядочную винтовочную трескотню, то вряд ли бы спасли дело. Но в данном случае встретились две равно прекрасные воинские части: отменно обученная красная пехота – курсанты и закаленные воины – и меткие таежные охотники казаки-енисейцы.

Первая волна красной пехоты, а всего их было три, вплотную подошла к рогаткам. «Проволока! – закричал красный командир, повернувшись к своим. – Товарищи вперед!» – и с этими словами он готов был уже прыгнуть через проволоку, но войсковой старшина Бологов взял его на мушку. Мгновение. Раздался первый ружейный выстрел с белой стороны. Красный командир упал, но красная пехота уже подошла вплотную к проволоке, она уже начала рвать… Еще минута, другая – и красная лавина, сметая все на своем пути, вольется вовнутрь белого плацдарма… Однако этого не произошло. Вслед за выстрелом войскового старшины Бологова разом залпом грянули винтовки горсти енисейцев – защитников волости. В то же время затрещал пулемет. Его поддержал другой из укрытого и не замеченного красными гнезда. Красные оказались под перекрестным огнем. Еще мгновение – и грянул первый выстрел второго орудия, оно било на картечь. За первым последовал второй, третий… Можете ли вы себе представить, что тут получилось? Каша, сплошная каша. «Товарищи, вперед, ура!» – кричали красные командиры. Их крик был подхвачен красными бойцами. Одиночные люди уже перепрыгнули через первую линию рогаток, но что они могли сделать? За первой тянулись вторая и третья линии проволоки, размеренные залпы следовали один за другим, пулеметы стрекотали, трехдюймовка гвоздила на картечь… Первая цепь красных была сметена почти начисто. Подошедшие вторая и третья столпились у проволоки, сгрудились, смешались… Раненые и убитые грудами валились наземь. Еще мгновение, другое – и… красная волна отхлынула назад. Она отскочила к общественному амбару, там остановилась, залегла. Снова раздались крики «ура!», затрещали винтовки красных бойцов. Пули роем полетели в стан белых, но все это было уже не то: красное наступление захлебнулось, и огонь красных, отскочивших и залегших в траве, как бы свидетельствовал об их собственной беспомощности.

Одновременно с атакой волости, красные атаковали сибирцев у школы и енисейцев у больницы. Они также захватили Красное Село. Атаки эти носили тот же характер, что и атака волости, но по эффектности своей они уступали, по времени же были более продолжительны. Что же касается результатов, то все они были одинаковы, то есть красные нигде не смогли прорвать белых линий и ворваться внутрь белого плацдарма. Меньшая эффектность атаки по Большой улице на школу или атаки больницы проистекала от отсутствия в самой непосредственной близости от проволочных заграждений белого орудия: первое орудие стояло в несравненно большем удалении от Большой улицы, чем второе от места главной атаки красных на волость. У больницы же совсем не имелось белого орудия, и тут белых поддерживало все то же второе орудие, перенесшее свой огонь на подступы к больнице, после того как под волостью наступление красных закончилось крахом.

По времени своего начала атаки на больницу и вдоль Большой улицы последовали на одну, две, самое большее три минуты позднее начала атаки волости. Сибирцы также стреляли залпами, но, пожалуй, у них не было такой выдержки, как в залпах, руководимых войсковым старшиной Бологовым.

Связь телефонная с Ипполитовкой между тем продолжала нормально работать. Это было странно, так как в первые два боя партизаны регулярно рвали нужные провода. Теперь же, как то выяснилось позднее, красные порвали другие, ненужные провода, а нужный провод остался в целости, и до конца боя связь Ивановки с Ипполитовкой не прекращалась. Конечно, о начале боя поэтому генерал Блохин сразу же доложил генералу Бородину и просил выручки. Генерал Бородин обещал немедленно дать приказ оренбургским казакам об их выдвижении к Ивановке на выручку вновь обложенного и атакованного гарнизона.

В своей оперативной сводке № 1653/оп к 12 часам 8 октября генерал-квартирмейстер Земской рати Генерального штаба полковник Озолин об Ивановке сообщает следующее:

«Анучинскнй район. В 4 часа 8 октября красные невыясненной численности со стороны д. Луганки (по ошибке указана „Луганка“, следует понимать „Лубянка“) повели наступление на д. Ивановку и заняли восточные окраины ее. Бой продолжается. Около 6 часов противник, силою в 60 штыков при двух пулеметах, повел наступление на деревню Лефинка, занимаемую Сибирской артиллерийской дружиной, и занял окраины. В 8 часов 30 минут красные со стороны д. Ображеевки повели наступление на д. Ляличи и вытеснили из нее сотню Оренказдружины. Отошедшей сотне, подкрепленной пластунами, приказано вновь занять д. Ляличи».

Эта сводка рисует нам картину несравненно более серьезной обстановки для белых, чем то было под Ивановкой в боях 17 сентября и 4 октября. Действительно, насколько позднее установили белые, красные на сей раз двинули против Ивановки свой регулярный отборный отряд особого назначения четырехбатальонного состава общей численностью до 1200 штыков, который лишь в самых последних числах сентября прибыл в Анучинский район, пройдясь по долине реки Даубихе. У белых говорили потом, что по своем прибытии в Анучино между командиром, комиссаром и их ближайшими помощниками этого отряда, с одной стороны, и товарищем Шевченко и помощниками последнего, с другой стороны, произошел довольно неприятный для последнего разговор. Начальство регулярки с известным пренебрежением отнеслось к боевым качествам и способностям партизан и их знаменитого начальника. «Ивановки взять не можете, такого пустяка? На что же вы после этого годитесь?» – смеялись старшинки регулярки. Шевченко был уязвлен таким гнусным к себе отношением и потому 4 октября второй раз, своими собственными партизанскими силами, без какой бы то ни было помощи регулярки, попытался овладеть Ивановкой и… с треском провалился.