Щупальца спрута - Вячеслав Жуков

Зорькин обречено кивнул головой.

– Один бог знает, как я не хотел, чтобы ты вышел на эту сучку. Котову надо было ее прикончить, – он обернулся, хотел глянуть на Наташу, но увидел майора Алексеева с лейтенантом Лугиным. Оказалось они стояли за спиной и все слышали.

– Мразь ты, Зорькин! – осуждающе бросил майор и отвернулся, так сделалось противно, велел спецназовцам увести задержанного в машину.

* * *

Стас подошел к черной с затонированными стеклами «Волге», на заднем сиденье которой сидела Наташа. Страха перед неизбежным в ее глазах он не заметил. Скорее, обреченность. Она грустно наблюдала за тем, как парни в камуфляже заталкивали Зорькина и Толяна боксера в автозак. Наверное, и ей бы там нашлось место, если бы не Стас. Он упросил майора Алексеева везти девушку в этой машине, и сам взялся сопровождать ее до управления.

Стас сел рядом с ней и велел водителю ехать, но слишком не торопиться. Когда они уже выехали на шоссе, Стас взял Наташу за руку, потрогал, не слишком ли туго надеты наручники. Можно было обойтись без них. Никуда бы Наташа не убежала, но Алексеев приказал, решил перестраховаться и Стас ничего не мог поделать.

На переднем сиденье, рядом с водителем, сидел здоровенный прапорщик спегруппы и, заметив такое внимание Кручинина к задержанной, наблюдал за его действиями подозрительно, поигрывая пальцами по цевью автомата.

– Извини, – тихонько проговорил Стас Наташе, пользуясь тем, что водитель начал что-то довольно громко рассказывать прапорщику и тот отвлекся.

Наташа не поняла. Спросила также тихо:

– За это? – показала она наручники, и на ее бледных губах появилась едва заметная улыбка, предназначавшаяся только Стасу и никому другому.

Стас молча кивнул. Не смотрятся эти железки на ее запястьях. Но теперь ей придется привыкать и не только к наручникам. Искренне жалел ее и ругал себя, что не проводил ее и не усадил в поезд. От бессилия не знал, что и делать. Но теперь уж ей убежать не удастся. Не зря же Алексеев усадил в машину этого мордоворота с автоматом.

«Эх, Наташка, Наташка», – с грустью думал Стас и молчал. Просто не знал, о чем сейчас можно говорить. Да и стоит ли? При свидетелях.

Наташа сама сказала то, что должен был Стас. Так, чтобы ни прапорщик, ни водитель ее не услышали. Тихо. Одними губами.

– Этого стоило ожидать. – Она старалась держаться, не раскисать. Но получалось у нее плохо. И глаза заблестели от набежавших слез.

– Почему ты не уехала? – шепотом спросил Стас, нежно трогая ее ладони. Это всегда ей нравилось, когда он брал ее руки в свои.

– Я боялась, что они тебя убьют. Хотела помочь.

– Наташка… – Стас придвинулся ближе, обнял ее и поцеловал в губы.

Обалдевший прапорщик сделал вид, будто не видит этого. Уставился в окно, не понимая, что происходит, но и не вмешиваясь. И водитель сразу замолчал, не дорассказав до конца начатый анекдот.

* * *

Находясь в СИЗО, Наташа была удивлена, когда ее повели не на допрос к следователю, а в комнату для свиданий.

Оказалось, пришел Стас. И пришел с большой сумкой. Разговаривать пришлось через стекло при помощи телефона. Но это особенно не огорчало Наташу. Главное, что он здесь. Она может его видеть. И слышать, его дребезжащий, чуть искаженный старым аппаратом, голос. Ставший для нее родным.

Наташа выглядела бледной, измученной, но, увидев Стаса, преобразилась, даже нашла в себе силы улыбнуться.

В сумке что-то зашевелилось.

– Что это там у тебя? – спросила она.

Стас расстегнул молнию, и из сумки выпрыгнул белый пушистый котенок с голубыми глазами.

– Снежок! – закричала Наташа, не веря своим глазам.

И котенок увидел свою любимицу, замяукал, перебирая передними лапками по стеклу. Не понимал, что мешает ему, перебраться к ней и старательно тыкался своей усатой мордочкой в стекло.

А Наташа водила рукой по стеклу, как будто гладила его и впервые за все время пребывания здесь, смеялась.

Стасу казалось, что она уже свыклась со своей участью зэчки. Свыклась с мыслью о том, что теперь свободу надолго отгородила от нее черта из колючей проволоки. И теперь у нее будет другая жизнь. Наверное, так и должно было все получиться.

Когда время свидания истекло, Стас взял котенка и перед тем, как усадить его назад в сумку, сказал:

– Мы будем ждать тебя.

Наташа все еще водила ладошкой по стеклу. Но уже не смеялась. На лице скорбь и горькое разочарование.

– Когда я вернусь, – сказала она, грустно улыбнувшись. – Он уже станет взрослым котом и позабудет меня. – Она посмотрела Стасу в глаза. – А ты? Ты будешь помнить меня? – и заплакала, не в силах больше сдерживать слезы. Плакала навзрыд. Если бы только можно было сейчас дотронуться до любимого, обнять его, прижаться к его плечу.

– Я буду ждать тебя. Я всегда буду ждать… И нашего малыша. Ты только не думай ни о чем плохом. Прошу тебя.

* * *

Дней через шесть Стасу позвонили из торгового центра «Автомир» и попросили в течение дня находиться дома. Больше ничего объяснять не стали.

Стас был немало удивлен, когда менеджер торгового центра пришел к нему домой и передал ключи и документы на новенький автомобиль десятую модель «жигулей».

– Это вам подарок, – сказал менеджер и, не взяв за перегон ни рубля, ушел, так и не сказав, от кого такая роскошь.

Когда Стас открыл дверь машины, то увидел на сиденье фотографию Наташи, на обратной стороне которой было написано всего лишь три слова:

«Прости за любовь!»

30

– Ты не новичок в милиции и сам должен понять, что ничего из этого не получится, – сказал майор Алексеев, когда Стас Кручинин обратился к нему за советом по поводу условно досрочного освобождения для Наташи. Хотя Стас и сам понимал всю несерьезность своего вопроса.

Нанятый для Наташи один из лучших адвокатов лез из кожи, доказывая на суде, что его подзащитная принимала участие в преступлениях банды под давлением со стороны главаря Котова, угрожавшего ей в случаи отказа физической расправой. Суд учел это, а также беременность Наташи и ее действия по спасению жизни капитана Кручинина, благодаря чему члены банды были задержаны. Майор Алексеев пошел Кручинину навстречу и оформил для Наташи явку с повинной, будто девушка раскаялась за содеянное и принимала активное участие в операции по обезвреживанию банды на кладбище.

Но нельзя было не принять во внимание и другое: за бандой тянулся длинный кровавый след. И прокурор обратил внимание судьи на тот факт, что подсудимая не сразу обратилась в органы с добровольной явкой, а после того, как уже было совершено множество убийств. В отсутствие пристрастия к закону его вряд ли было бы можно обвинить. И он просил для девушки максимального срока лишения свободы. Но судья все же проявил снисхождение и Наташу осудили всего лишь на девять лет.

Стас не находил себе места.

– Я люблю ее. Пусть она такая. Но я люблю, – сказал он Алексееву, не отрекаясь от Наташи.

Майор жалел Кручинина, отговаривал как мог, говорил, что Стас не пропадет, найдет себе другую девушку. Но все его отговоры и убеждения ни к чему не привели.

– У нее будет от меня ребенок.

– В благородство играешь? И не думаешь о том, что этой любовью можешь поставить крест на своей карьере, – предупредил Алексеев.

– Пускай, – твердо заявил Стас, отчего вывел старика Алексеева из себя. Нет, если бы дело касалось кого-нибудь другого, может бы и ничего. Но Кручинин не кто-нибудь другой. Он один из лучших сотрудников РУБОПА. И потому естественным желанием непосредственного начальника было уберечь своего подчиненного от неверного шага. Хотя, все оказалось уже немного поздновато.

– Ах, Стас, Стас, – вздыхал Алексеев. – Влип ты по самые некуда. Только ты подожди, не суетись зря. Ведь сам прекрасно знаешь, что ничего с условно досрочным освобождением не выйдет. Нужно отсидеть хотя бы половину срока. А она только осуждена.

– Так какой же выход? – спросил Кручинин.

Алексеев вздохнул. Нечем ему обрадовать подчиненного. И все же сказал правду:

– Выход один. Ждать.

* * *

Вечером Стас напился. От досады. От того, что в жизни по странному стечению обстоятельств получается все не так, как хотелось бы. Зато и брала обида милицейского капитана. Многое бы сейчас он отдал за то, чтобы увидеться с Наташей. Да только далеко она. Стас знал, что Наташу отправили под Пермь в женскую колонию.

Так за невеселыми мыслями и не заметил, как литровая бутылка водки оказалась пустой. Сходить бы за другой, да сил уже нет подняться из-за стола. И потому, когда зазвонил телефон, он даже не захотел тянуться за трубкой мобильника, лежавшей на другом конце стола, сказав:

– Да пошли все к черту!

Но телефон не умолкал. Более того, поставленная еще и на виброзвонок, трубка ползала по столу, приближаясь к Стасу, словно напрашиваясь к нему в руки.