КОТАстрофа. Мир фантастики 2012 - Мария Ема

– Кого коренные планируют дать в женихи?

Лайма скрыла улыбку. Умный мальчик он, этот Тарс-Вожак, первым спросил.

– Джерри и Тобби Загонщиков, Черного Лиса и Остроглазого.

Вот так.

Все еще молоды, но уже неоднократные победители. Достойны украсить собой любую свадьбу. Пусть немного, но зато каждый – как на подбор, без единого изъяна. Коренная Сворка не собиралась экономить на Свадьбе Искупительной Жертвы и подсовывать всякий мусор. А пристяжным оставалось только правильно понять намек.

– Я их пока отправила в лагерь у моста, велела ждать. А ты уже решил, кого выделит левая пристяжная?..

Плакальщицы пели в полный голос, от души.

Перед Свадьбой отпевают любую девушку. Ведь для того, чтобы родилась женщина, девушка должна умереть. Но сегодня плакальщицы старались как никогда, от их искренних завываний узлом скручивался желудок и щипало глаза. Они отпевали не просто девушку, но – Жертву. Они ведь не знали, глупые, кому именно она предназначена. А она – знала.

Еще вчера вдруг поняла, под Дюзами, не успев еще толком испугаться даже. А когда зажгли костры и появились конусы Дюз, она сразу все поняла – и уже глупо было бояться. Действительно, сами подумайте – чего бояться, если рушится мир? И то, о чем еще вчера совершенно невозможно было даже и мечтать, вдруг становится не только возможным, но и единственно правильным? Щенки щедро кормили хворостом пламя на верхних костровых площадках, двигали зеркала, и было непривычно стоять в узком конусе падающего света одной, обычно сюда набивались всей своркой, да и Дюзу делали куда шире. А чаще так и не одну зажигали, две-три, а то и больше, чтобы всем места хватило, площадки большие, на каждой можно по три Дюзы зажечь, а самих площадок пять, как раз по углам выгула. Но сейчас костер горел лишь один и лишь на одной площадке, и щенки суетились вокруг зеркал, держали Дюзу – для нее одной. И свет надежной стеной отгораживал ее от прячущихся в темноте соплеменников.

Она больше не с ними.

Она одна под Дюзой, Искупительная Жертва, Невеста для затребованной Лорантами Свадьбы – невиданной, небывалой, противоестественной.

Единственно правильной.

Она загадала на падающей звезде, а потом сказала, делая вид, что все это не больше чем просто шутка. Но ведь звезда была настоящей! Настоящие звезды всегда выполняют загаданное, надо только его произнести вслух, чтобы кто-то услышал. Пусть даже вид делая, что это – просто шутка…

От Главного Выгула ее несли на руках – ноги Искупительной Жертвы не должны касаться дорожной пыли. Плакальщицы шли рядом и выли. Они выли, наряжая ее в лунную шкурку – то ли костюм, то ли целое жилище. Он мог облипать тебя, словно змеиная кожа, а мог расшириться до размеров чуть ли не конуры вожака. Стоило лишь захотеть и попросить. Как со звездой. Только и вся разница, что с лунной шкуркой проговорить желаемое можно было и про себя, не обязательно вслух. А еще этот странный костюм был способен пропустить внутрь одного человека. Того, которого она выберет. Когда-то все свадьбы на левобережье справлялись именно так, но лунные шкурки не вечны, хотя и прочны. Но даже они со временем портятся. Их становится все меньше и меньше с каждым сезоном, а невест меньше не становится, вот и выдают их теперь лишь для особенных случаев…

Пару раз она видела Вита – он мелькал где-то за непрекращающимся хороводом плакальщиц, смотрел тревожно. Появлялась какая-то старая женщина, смотрела неодобрительно. У нее были злые глаза и очень твердый подбородок. Костры горели, дым стлался по кругу, и по кругу ходили плакальщицы, мешая думать. Она стояла на плетенном из толстых разноцветных веревок ковре. Иногда все начинало видеться отчетливей, и тогда она понимала, что уже наступил вечер. А потом все снова расплывалось в дыму и непрестанном кружении. Хорошо еще, что лунная шкурка могла по желанию частично твердеть – она отвердила ее до самых подмышек и теперь просто обвисала внутри, незаметно для окружающих, временами уплывая куда-то, временами снова приходя в себя.

Время от времени ей давали воды с чем-то кислым. А потом чья-то рука протянула дымящуюся кружку – прямо сквозь липкий нескончаемый хоровод.

– Вот, лапушка, выпей-ка меду! Он с травками. Тебе оно сейчас самое то будет.

– Спасибо.

Она взяла протянутую кружку, послушно глотнула. Поморщилась.

Мед был горьким.

* * *

Трое суток понадобились еще и для того, чтобы навести мосты.

Нет, не переговорные иносказательные, хотя и такие потребовали немало сил и времени, а самые обычные деревянные мостки до острова. Действительно, это дежурные могут добираться вплавь или там верхом на коротком бревне, а Жениху такое поведение неподобает. Несолидно как-то. С левого берега тоже навели мост – очевидно, они были такого же мнения о том, что подобает, а что неподобает Невесте.

Тем временем потихоньку светало. Небо приобрело отчетливый перламутровый оттенок, словно чешуя на рыбьем брюшке. И черные ветки деревьев щекотали это нежное брюшко, заставляя огромную рыбину ночи подниматься все выше и выше. Звезды гасли одна за другой. Малая луна над островом тоже слегка поблекла.

Пора.

Ксант поморщился. Немножко приоткрыл сквот и запел весеннюю песнь.

Ему было скучно и противно.

Все шло не так, как надо.

Весеннюю песнь не поют на рассвете и на открытом месте – ее поют глубокой ночью, под таинственным пологом леса. Весеннюю песнь никогда не поют в одиночку – даже если нет соперника, всегда откликается кошка, которой эта песнь предназначена. И, наконец, весеннюю песнь никогда не поют, не видя избранницы. И плащ еще этот дурацкий мешается, движения сковывает, да и видок, наверное…

Но Свадьбы левобережных никогда не устраивают ночью – ночью они слепы. Их всегда гуляют в полдень, и потому рассвет был компромиссом, одинаково неудобным для обеих сторон. Только это и утешало.

Петь придется одному – на Свадьбах левобережников не поют. А без песни совсем обойтись невозможно – без нее не войти в нужное настроение, что бы там не шептала про свою настоечку Леди Мьяуриссия. Впрочем, с этим тоже будут проблемы – в первый день Свадьбы у этих придурочных собак дело до инициации редко доходит. Наверняка придется выполнять щенячьи капризы невесты. Остается только надеяться, что будет их не слишком много. Хотя с этой дурехи станется…

Он шел по мосту, продолжая петь. С другой стороны реки отзывались нестройным восторженным воем – похоже, им нравилась его песнь. И это тоже было противно.

Мост был сплетен из веток и слегка пружинил под ногами. Если закрыть глаза, может показаться, что ты на дереве. Охранницы слегка приотстали, и Ксант спиною чувствовал их неодобрительные взгляды. Еще бы! Они-то слышали, что пел он не больше, чем в четверть силы, ни одна Леди такое пение не оценит, ни один нормальный соперник не купится. Но этим придуркам на том берегу, похоже, нравилось и такое – вон как воют! Так зачем особо напрягаться?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});